– «Исток» не установлен, – в растущем безумии крылатый котик остался рассудителен и невозмутим. – Укажите на искомый предмет или точнее опишите его параметры?
– Единственный.
Три фигуры двинулись в разные стороны и каждый уткнулся в границу очерченной области. Защитные поля и особые фильтры окрасились в бледно-красный цвет, указывая, что выходить из зоны прибытия запрещено.
– Внимание! Остановитесь.
Но Вечных породила и вела необходимость достигнуть цели.
– Оставайтесь в зоне! Оставайтесь…
– Ты. Говоришь. – проронил первый пришелец и стремительно провалился, вковеркался сам в себя. Две прорехи пустоты в его руках слились в одну, исчезли в комке сложившейся фигуры и тут же выдрались из небытия прямо в кошачьем теле альфа-спикера. Синтетика расслоило на сотни дрожащих линий и пластов, когда высокая тёмная фигура пронзила его и включила в себя, словно перезаписалась в реальность поверх, и они совпали в одной точке бытия.
Половина сферы ахнуло, и половина Танелорна вместе с ней. Ана поняла, что преграды Вечным не помеха – один раз воплотившись в точке пространства-времени, теперь они могли уничтожать себя пустотой и пересоздавать в любой другой точке… если та каким-то образом связана с предыдущей. Спикер говорил с Вечными – и даже такая беглая связь позволила одному из них воплотиться прямо в спикере. Неодолимые поля, надёжная броня и другие защиты от них не спасут.
В те же мгновения второй Вечный наклонил золотую голову, и в ней отразился вислоухий зульч – испуганный пухлый «слонёнок», который прильнул к полю своей платформы, и, поджав хоботок, смотрел на происходящее как на пугающий театр, расширенными от восхищения глазами. Увидев, что чужой его заметил, зульч дрогнул и инстинктивно запеленал лицо ушами, как делали его предки в течение сотен тысяч лет на своей гипо-сенситивной планете. «Я в домике», «меня нет», зульч отключился от внешнего мира, и на родине это спасло бы ему жизнь, ведь для других гипо-сенситивов он стал невидим.
– Ты. Видел, – пророкотал Вечный, рухнул сам в себя, и мгновением позже величавая фигура пронзила ушастого насквозь. Зульча разобрало на нити и пласты, он содрогнулся и странно закричал.
Ана не видела ничего подобного, да никто никогда не видел. От этой картины мутило ещё сильнее, в ней всё было неправильным и невозможным – живое существо разделило на слои, а зульч остался невредим, но сразу ясно, что он на грани уничтожения, и лишь сверхусилием всего существа остаётся… быть. Его фигура мелко дрожала, разложенная на несколько перспектив: пласты, развёрнутые в разнобой друг другу, и странные нити, то ли вероятностей, то ли судьбы – всё это было нематериальным, но явно частью его существа, словно другие измерения, которые стали видны благодаря вмешательству Вечных. А внутри несчастного слонёнка и над ним темнела зловещая фигура, касания пустоты перебирали всё его существо.
От ощущения, что пришельцы копаются в струнах души, становилось физически тошно.
Третий Вечный мимолётно коснулся силовой преграды, пустота в его ладони нарушила ход процессов, и по контуру прошёл спазм. Златоглавый безмятежно выплыл в возникший прорыв, и повеял вперёд, словно космическим ветром. Он протягивал руку, как Прометей, несущий смертным огонь – только в его руке корчилось небытие.
Он двигался к платформе, украшенной барельефом из адаптивной брони, излучателей и жерл – Ана узнала культуру воинственных греанцев и могла поклясться, что орудия церемониальные, но действующие. Так и было: орудия ожили, Одиссей отдал приказ заблокировать их, но не успел – ИИ греанцев уже принял решение, и платформа рявкнула залпами.
Они врезались в Вечного, уничтожив его тремя способами: клочья тёмного тела размазало, а золотая маска лопнула и растеклась гаснущим облаком бесформенных завитков. Вечные были хрупки, но Ана уже понимала: уничтожение лишь поможет чужому, ведь оно создало прямую связь. Ответ пришёл быстро: пирамидального металлоида расслоило, Вечный воплотился в реальность внутри него и просвечивал тусклым золотом и мрачным силуэтом сквозь трепещущие линии греанца, который зарокотал, пытаясь остаться собой.
Всё это происходило одновременно; пространство осветилось красными контурами тревоги, они поделили зал совета на ячейки. Собрание взорвалось каскадом реакций участников: одних переполнило возмущение и желание спасти зульча, другие заявляли отступление, третьи требовали открыть по нарушителя огонь, четвёртые провозглашали, что это лишь недоразумение, непонимание, нужно выдержать мир…
– Общая эвакуация, протокол «Смертельный»! – приказал Одиссей, и его волна с наивысшим приоритетом перебила остальные. – Блокируйте трансляцию и отключите все связи с Танелорном; не атаковать Вечных, не взаимодействовать с ними никак! Начинайте глобальное разделение планеты и уводите блоки в защитный режим!
Он не кричал это вслух, а за долю секунды отдал серию одновременных приказов. Мир дрогнул: воля Аксиома грянула посреди расходящейся бури, и система начала выполнять её принудительно, блокируя тех, кто пытался действовать иначе.
Платформы стало втягивать в суб-пространственные складки и выбрасывать в заранее заготовленные убежища, они исчезали одна за другой. Часть уходили в экстренный гипер, часть разлетались на ускорителях, спеша присоединиться к своим блокам на планете.
Сфера совета распалась, большинство покинули сессию, остальные разлетались на глазах, и стало понятно, что они висят на орбите Танелорна. Ана в первый и последний раз увидела этот удивительный мир сверху: белый, зелёный, синий, серебряный и золотой, как сошедшая с картины мечта.
Это была искусственная планета, и принцесса ощутила восторг, увидев, как она разделяется на крупные и малые блоки, превращаясь в мириадный рой, и как блоки начинают уходить в гипер или исчезать в струнных прыжках. Это было потрясающее зрелище. Несмотря на образование имперской наследницы, Ана не слышала о такой технологии спасения миров.
Потеряв в детстве родину, Одиссей не мог не подумать о том, чтобы защитить Танелорн от подобной судьбы. И теперь защита сработала за считанные секунды от осознания угрозы: Вечные ещё вибрировали в телах своих жертв, а планета уже исчезла.
Греанец мучительно рокотал, зульч всхлипывал, а бета-спикер отключился от синтетика и прервал связь.
– Оболочка, – проронил первый Вечный и выпростался из крылатого кота. – Хозяин сбежал. Нужен другой.
Казалось, соприкосновение с пустотой нанесло синтетику непоправимые раны; он задрожал, разложенный на линии и слои, материя пыталась сложиться воедино, вселенная изо всех сил старалась сохранить цельность… и вдруг крылатый кот сплотился, невредимый, без малейших следов вмешательства.
Зульч в ужасе содрогался, пытаясь вырваться и сбежать, но невозможно сбежать от того, что внутри тебя, что переплелось с твоим бытием.
– Счастливый, несчастный, счастливый… – шелестел Вечный, словно гадая по линиям судьбы. Его руки скользили по нитям и слоям зульча, перебирая их, как струны арфы.
– Остановитесь, – звонко воскликнул та’эрон Рами. – Вы причиняете ему страдание.
Его платформа плыла к несчастному слонёнку, наследник тысяч поколений хищников вскинул лапы в жесте, обращённом к Вечным, но его когти прятались внутри.
– Рами, беги! – закричал Одиссей. – Мы не трогаем чужих, прячем планету и уходим от любого контакта!
– Подтверждаю режим разделения, – пробормотал та’эрон. – Но право вето на приказ об уходе.
Рами не мог бросить собрата. Точным прыжком он перескочил с платформы на платформу и схватил трясущегося зульча за плечи.
– Он ничего не знает об Истоке, – сказал архитектор в нависающее золотое лицо, где его отражение начало деформироваться и меняться. – Я тоже не знаю, но я могу вам помочь.
– Рами, нет! – рявкнул Одиссей. – Они перебирают связи в поисках первопричин! Ты один из основателей Танелорна, если они возьмут тебя, то будут в шаге от всей планеты!!
