Но Елена все время оглядывалась, стараясь убедиться в том, что я рядом.
21
Все в лагере ахейцев пустились в разгул. Пьянство продолжалось целый день и затянулось за полночь. Вокруг царил полнейший хаос… Никто и не пытался что-либо делать; воины бражничали, насиловали пленниц… Словом, праздновали победу. Пошатываясь, ахейцы бродили по лагерю в драгоценных шелках, награбленных в горящем городе. Женщины в испуге прятались.
Время от времени возникали драки. Ссорились из-за какого-нибудь кубка, кольца, а чаще всего из-за женщин. Проливалась и кровь: несколько ахейцев, полагавших, что пережили войну, встретили смерть в самый разгар триумфа.
– Завтра будет торжественное жертвоприношение, ахейцы вознесут хвалу богам, – сообщил Политос возле нашего вечернего очага. – Убьют множество пленников и животных, а дым костров, на которых сожгут их плоть, вознесется к небесам. После жертвоприношения Агамемнон разделит добычу.
Я взглянул сначала в его скорбное, продубленное непогодой лицо, потом посмотрел на затухавший пожар в городе, который еще рдел на фоне темного вечернего неба.
– Завтра ты станешь богатым, господин мой Орион, – проговорил старый сказитель. – Агамемнон обязан выделить Одиссею огромную долю добычи. А Одиссей будет щедр к тебе… Он обойдется с тобой благороднее, чем сделал бы это сам Агамемнон.
Я устало покачал головой:
– Мне все безразлично, Политос, такие радости не для меня.
Он улыбнулся, словно бы желая сказать: ну что ж, подождем, что ты скажешь, когда Одиссей вывалит перед тобой груду золота и бронзы, железные треножники и котлы. Тогда ты будешь думать иначе.
Я встал и отправился искать Лукку и моих воинов-хеттов среди разгулявшихся ахейцев. Долго блуждать мне не пришлось. Они сидели возле костра, завалив все вокруг своей добычей: прекрасными одеялами, обувью, дивными луками из кости; друг к другу жались две дюжины пленниц, смотревших круглыми испуганными глазами на своих новых господ.
Лукка встал от костра, заметив меня в непроглядной тьме.
– И все это вы взяли в городе? – поинтересовался я.
– Да, господин. Обычай велит, чтобы ты забрал себе половину, а мы разделили остальное. Ты хочешь сделать это немедленно?
Я покачал головой:
– Нет, разделите все между собой.
Лукка озадаченно нахмурился:
– Все?
– Да. Хорошо, что вы держитесь вместе. Завтра Агамемнон будет делить добычу, и ахейцы могут потребовать долю и от вас.
– Но мы уже отложили царскую долю, – проговорил он. – Речь идет о твоей собственной…
– Возьми ее себе, Лукка. Мне ничего не нужно.
– Даже женщины-пленницы?
Я улыбнулся:
– На моей родине женщины не бывают рабынями. Они приходят к мужчине по своей воле… Или же не приходят.
И впервые после нашего знакомства крепыш хетт удивился. Я расхохотался и пожелал ему спокойной ночи.
Устроившись на ночлег в своем шатре, я подумал, что вопли и крики в лагере не дадут мне заснуть. Но глаза мои закрылись, едва я распростерся на ложе, и я погрузился в сон.
И вновь оказался в золотой пустоте, в мире творцов. Я вглядывался в струившееся отовсюду сияние и различал в нем неясные силуэты и контуры, отдаленно похожие на башни и дома далекого города, залитого ослепительным блеском невероятно яркого солнца.
Я не искал творцов. Должно быть, Золотой Аполлон пожелал видеть меня.
– Нет, Орион, он не призывал тебя. Это сделал я.
Ярдах в двадцати от меня медленно обретали плоть контуры человеческой фигуры. Передо мной возник один из творцов – темноволосый, с аккуратно подстриженной бородой; тот, которого я считал Зевсом. Вместо золоченых одеяний на нем был простой комбинезон, застегнутый наглухо. Небесного цвета ткань странным образом переливалась, пока Зевс приближался ко мне.
– Радуйся, что призвал тебя я, а не наш Аполлон, – проговорил он со странной смесью любопытства и серьезной озабоченности в голосе. – Он в гневе и винит тебя в падении Трои.
– Ну и хорошо, – проговорил я.
Зевс качнул головой:
– Наоборот, Орион. В ярости он может окончательно погубить тебя. И я хочу защитить тебя от него.
– Почему?
Он поднял бровь:
– Орион, тебе подобает поблагодарить богов за милость, оказанную тебе.
Я слегка наклонил голову:
– Благодарю тебя, каково бы ни было твое настоящее имя…
– Можешь звать меня Зевсом, – позволил он. – Какое-то время.
– Благодарю тебя, Зевс.
Он широко улыбнулся:
– Столь пылкой благодарности богу мне еще не доводилось слышать.
Я пожал плечами.
– Тем не менее ты действительно разрушил планы Аполлона… Но ненадолго.
– Едва ли я смог бы сделать это самостоятельно – без помощи других творцов, – признал я. – Ведь кое-кто из вас не одобрял его планов.
Зевс вздохнул:
– Увы, в наших рядах нет единства…
– А та, которую здесь зовут Герой, в самом деле твоя жена? – поинтересовался я.
Он удивился:
– Жена? Конечно нет. Она не жена и не сестра. Подобных отношений среди нас нет.
– Никаких жен?
– И сестер, – добавил он. – Но сейчас речь о другом. Как нам теперь продолжить свой труд, когда Аполлон в гневе? Он взбешен. А ведь среди нас не может быть настоящего раскола: это приведет к катастрофе.
– И чем же вы заняты? – спросил я.
– Едва ли ты способен понять это, – сказал Зевс, строго взглянув на меня. – Подобными способностями ты не наделен от рождения.
– Попробуй объяснить, быть может, я способен учиться…
Он покачал головой, на этот раз энергичней.
– Орион, ты не способен представить себе истинный облик вселенной. Когда ты освободил Аримана и позволил ему разорвать прежний континуум, ты не мог даже заподозрить, что из высвободившейся энергии сам собой образуется новый континуум, не так ли?
Слова его затронули какую-то струну в моей памяти.
– Да, это я освободил Аримана, – медленно проговорил я. – Но сначала выследил его – еще до ледникового периода.
– До или после, разница не велика, – нетерпеливо сказал Зевс. – И народ Аримана теперь мирно живет в своем собственном континууме, благополучно выпав из потока, который мы пытаемся защитить. Но ты…
– А Золотой бог – действительно создал меня?
Зевс кивнул:
– И все человечество. Первоначально вас было пять сотен.
Слабые призраки воспоминаний затрепетали в моем мозгу, размытые и нечеткие, почти неузнаваемые.
– Нас послали, чтобы погубить народ Аримана и приготовить Землю для вашего прихода.
Он нетерпеливо отмахнулся:
– Теперь это уже не имеет значения. Все случилось давным-давно. – Зевс не хотел вспоминать об истреблении целого народа, осуществленном нашими руками по воле творцов. Он не сожалел о содеянном, просто не хотел, чтобы ему напоминали об этом.
– Мы должны были погибнуть. Но все-таки кое-кто из нас уцелел, мы породили на Земле людей.
– Так, – согласился Зевс.
– Мы развивались целую вечность, чтобы наконец породить… – Теперь я вспомнил. – Чтобы наконец породить в будущем вас, совершенных людей, настолько превосходящих нас… что людям вы кажетесь богами.
– А мы во главе с Аполлоном создали тебя, – продолжил Зевс. – Потом послали назад во времени, чтобы ты сделал Землю пригодной для нас.
– То есть убил тех, кто населял ее, – расу Аримана.
– Теперь они в безопасности, – сказал он не без раздражения. – Благодаря твоим стараниям.
– Значит, теперь Ариман столь же могуществен, как и ты?
– Можно сказать так.
Теперь я почти все понял.
– Но какое отношение ко всему этому имеет Троя? – спросил я.
Зевс тонко улыбнулся – свысока, словно гордость не позволяла ему, наделенному высшим знанием, снизойти до меня, однако ответил:
– Орион, когда мы воздействуем на континуум, возникают побочные эффекты. Их следует либо тщательно контролировать… либо не допускать развития, пока последствия не улягутся сами собой. Аполлон пытается управлять событиями, вносить изменения в континуум, – когда они позволяют изменить ситуацию в нашу пользу. Есть среди нас и такие, кто полагает, что такая методика ошибочна… Что каждое вносимое нами изменение будет создавать все новые и новые побочные эффекты, мешая нам сохранять континуум.
Я догадался:
– Получается, он послал меня в Трою, чтобы я помог троянцам победить.
– Да. Большинством голосов мы решили, что война должна закончиться естественным образом – без нашего вмешательства. Но против нашей воли Аполлон послал тебя в это место континуума. Я полагаю, что в соответствии с его замыслами ты должен был перебить вождей ахейцев в их лагере.
Я едва не расхохотался. Впрочем, смутное воспоминание заставило меня осечься.
– Он говорил что-то об опасностях, грозящих Земле извне… Ты сам упоминал о множестве вселенных.
Зевс попытался скрыть удивление… страх, который в нем вызвали мои слова. Лицо его сделалось почти непроницаемым, – но недостаточно быстро, чтобы я ничего не заметил.
