от капель падающего дождя. Я за долю секунды успеваю охватить всю картину: сползающую машину, ревущего зверя, руку в прорехе лобового стекла, красный всполох в сжатой ладони.
Александр!
Сжатой пружиной напрягаются ноги, и я вылетаю из водного плена. Красные глаза оборотня опускаются к мускулистой ноге. К шляпке воткнутой иглы. К бессильно падающей руке.
Перевертень не успевает среагировать на мой прыжок. Мои лапы врезаются в бетонную стену грудных мышц. Оказывается и стенку можно подвинуть. Зацепив когтями по лапе и сорвав клок кожи вместе с шерстью, перевертень улетает через дорогу. Я не подозревал о своей невероятной силе в обличье берендея, но удивляться некогда.
Одним рывком за руку я выдергиваю Александра из кабины, кладу на мокрой траве оврага. Поворачиваюсь к машине за тетей Машей и краем глаза цепляю смазанное движение черного снаряда.
Инстинкты срабатывают сами, и я падаю на спину. Я чувствую, как подошвы лопнувших кроссовок шлепают по стальному туловищу. Перевертень с рыком пролетает надо мной и шлепается в воду дальше того места, на которое упал я.
Из зарослей слипшихся волос я вижу висящую тетю Машу. Протягиваю лапу. Легкий рывок, и она ложится рядом с Александром, который слабо шевелится на сыром склоне.
Я оборачиваюсь к упавшему оборотню и как раз вовремя – вода вспучивается огромным пузырем. Короткий миг – стук сердца. Пленка лопается и рождает во тьму дождливой ночи огромное существо.
С растопыренными лапами перевертень летит на меня.
Холодная земля шлепает по спине, когда я вновь пытаюсь перекинуть перевертня через себя. Но не тут-то было, эта тварь успевает схватить меня за ногу, и мы кубарем летим по дороге. Словно два второклассника борются за право нести портфель красивой девочки. Только сейчас портфелем является жизнь.
Клыкастая пасть щелкает в нескольких сантиметрах от моей морды. Железнодорожные шпалы хлещут по ребрам. Задние лапы сдирают кожу вместе с шерстью. Я не остаюсь в долгу – всё равно терять нечего. Выучка «рукопашки» помогает блокировать удары и бить в ответ. Черная морда качается под ударами, но красные глаза снова и снова возвращаются.
У края дороги клубок разрывается. Мы отпрыгиваем в разные стороны, и очередная вспышка молнии освещает мокрый асфальт, комья земли, сломанные ветки и двух оборотней. Я вижу, как у перевертня напряглись мышцы задних лап, и бросаюсь навстречу. С таким же успехом я мог кинуться на скалу.
Удар! Я присаживаюсь и бью туда, где у человека находятся почки.
Вторая шпала накрывает сверху и бросает на асфальт. Возле глаз я вижу перепачканный глиной черный коготь ноги. Шляпка медной иглы блестит из шерсти. Я клацаю клыками, но коготь отдернулся назад. Однако лапа возвращается и, мощным ударом Марадонны, отбрасывает меня на несколько метров. Сирень хрустит под моим весом, сучья ломаются и застревают в шерсти.
Перед глазами плывут разноцветные круги, их прорезают вспышки молнии. Я поднимаюсь и мотаю головой, чтобы немного отойти после удара. Рядом вырисовывается черная фигура, и с диким рычанием я бросаюсь на неё. Обхватив лапами твердое тело, клыками впиваюсь в то место, где предполагается шея. Думаю повиснуть на перевертне и не разжимать клыки, как бультерьер на медведе. А там будь, что будет.
– Ха-ха-ха!!! – гремит за спиной.
Я отдергиваю голову – вся пасть оказалась забита терпкой корой.
Дуб!
Спутал перевертня с могучим стволом, под когтями остались щепки. Вспышка молнии освещает хохочущего черного оборотня. Я кидаюсь к нему. Не отступать и не сдаваться!
Но оказывается, что это только для кинематографа хорошо, а в жизни зачастую всё иначе. Перевертень легко ловит меня за шею, отмахивается от бьющих лап и поднимает вверх. Я пытаюсь достать его скалящуюся морду всеми четырьмя лапами, бью по держащей шпале, но безрезультатно. Всё равно, что молотить по чугунной болванке. Воздух перестает поступать в легкие, и я чувствую, как тело понемногу съеживается. По сырой черной шерсти скользят уже не лохматые лапы, а человеческие руки.
Тело отзывается такой горячей болью на все принятые удары, что я на секунду теряю сознание. В образе берендея побои не так чувствительны. Перевертень скалится, наблюдая за мной. Совсем недавно было то же самое, и я опять трепыхаюсь, как вытащенная из воды рыба. Перекинуться в берендея не получается, голый и мокрый я висел на держащей лапе.
Я умираю! Что-то зачастил я с этим в последнее время…
– Отпусти его! Тебе нужен я! – продирается сквозь шум в ушах слабый голос Александра.
– Ты знаешь, что мне от тебя нужно! – рычит перевертень.
– Отпусти его, Юля!
Балансируя на тонкой грани между жизнью и смертью, я нахожу в себе силы удивиться.
Юля?
Та самая кареглазая девчонка? И это она меня сейчас держит в руке, как несмышленый ребенок котенка?
– Скажи, где твой ребенок и я его отпущу! – рычит перевертень (Юля?) в сторону Александра.
Оказывается, я много чего не знаю о своём друге. Но хватка чуть слабеет, и я урываю немного воздуха. Холодной водой на раскаленную сковородку он проливается в горящие легкие. Ещё один глоток.
– Юля, Женька не причем! Это наше с тобой дело! – Александр полностью выбирается из оврага, и теперь косые струи дождя приклеивают ткань одежды к похудевшему телу.
– У тебя совсем седые глаза, охотник, – медленно протягивает Юля (перевертень?) и ещё немножко ослабляет хватку. – Да ты ещё и инвалид. Считаю до трёх и ломаю шею твоему другу. Раз!
Я пытаюсь вырваться, но результат остается прежним. Перевертень рычит и щелкает возле моего лица клыкастой пастью, мол, не дергайся и всё закончится быстро. К запаху прокисшего хлеба добавляется металлический запах крови – я всё-таки смог выбить пару клыков. Нога сама с размаха въезжает перевертню в ухо, но единственное чего я этим добиваюсь – лапа сжимается крепче, и воздух снова перестает поступать в легкие.
– Это наше дело! Давай решим его между собой! – Александр вытаскивает из-за пояса два цилиндрика, похожих на отпиленные ножки табуретки.
Резкий выброс вниз и в руках появляются два заостренных стержня, чуть длиннее милицейских жезлов.
– Он не смог со мной справиться, – перевертень кивает на меня, – а ты к тому же инвалид. Охотник, я обещаю, что возьму немного крови твоего ребенка, а сам он останется жив и здоров. Ты убил своего отца, а я хочу своего воскресить. Я живу этим! Два!
– Стой! – со склона доносится слабый голос тети Маши. – Ребенок у Сидорыча.
– Зачем? – оборачивается Александр.
– До встречи, Саша! – рычит перевертень и, как тряпичную куклу, швыряет меня в Александра.
Он пытается подхватить меня на лету, но это и на
