не пришло покупать стопочки. Пили из стаканов, пили по очереди. Первым тост произнес дед, вознеся хвалу Господу, что дал нам безопасно добраться до нашего нового места. Вторым говорил Семенов, подчеркнувший верность традициям и крепким семьям. Мне показалось, что Аннабель бросила на меня взгляд при этих словах, но я мог ошибиться. Тосты были разные — Ашот произнес тост за благополучие родных, Денис — чтобы люди оставались людьми в любых ситуациях. Я трижды пропускал свою очередь, была задумка сказать последним.
— Друзья! — я встал, держа в руке стакан. — Сегодня было много тостов, но главный так и не прозвучал. Наша страна подверглась нападению, даже в этот самый момент наши ракетчики и подводники продолжают войну. Так выпьем же за тех, кто веками стоял на страже нашего покоя — выпьем за русских солдат, российских солдат, потому что страна наша многонациональная. И выпьем за нашу победу!
За этот тост все выпили стоя. Я не сильный любитель алкоголя, вышел на улицу, чувствуя себя захмелевшим. Полез за сигаретами и нащупал дозиметр. Когда прибыли, первым делом замерил уровень радиации — прибор показывал невероятные 0.26 микрозиверт. Скорее по привычке, чем по необходимости, снова взглянул на показания. Встряхнул дозиметр, как будто в моих руках был градусник, не веря своим глазам — на табло мерцали цифры 0.77 микрозиверт.
Передумав курить, забежал в дом со словами:
— Надевайте респираторы, очки, перчатки и в подвал!
Никто не стал переспрашивать — шумное застолье мгновенно распалось. Люди натягивали респираторы, хватали средства индивидуальной защиты и спешили вниз. Замыкая процессию, пытался понять, с чем связан такой скачок радиационного фона. Неужели недалеко вновь взорвалась ракета, и мы на пути радиоактивного следа? Или это запоздалый след от бомбы, что взорвалась раньше? Будет нарастать радиация или это временное явление, типа грозового фронта? Ответов у меня не было, а в глубине души появился страх, что мои расчеты насчет безопасности этого места могли оказаться неверны.
Ответ мог дать новый день, но до него надо дожить, мучаясь вопросами. Подвал встретил меня молчанием и светом трех кемпинговых фонарей. Автоматически отключил один — неизвестно, сколько придется сидеть в темноте. Запас еды и воды в подвале был — не суп с мясом косули, но консервы, тушенка, овощи и фрукты имелись.
Вытащив дозиметр, снова посмотрел на цифры — прибор показывал 1.8 зиверт в час. Этого не могло быть — мы находились в подвале ниже уровня земли. Да и пару минут назад на улице было вдвое меньше. Выключив дозиметр, попросил у Вани достать новую мизинчиковую батарею. С волнением вставил батарейку и нажал на кнопку включения. Поморгав пару секунд цифрами, дисплей выдал 0.23 микрозиверта.
«Твою мать»! — от отпустившего меня страха зашелся гомерическим хохотом.
— Что там? — Ваня выхватил из моих рук дозиметр и завопил на весь подвал:
— Норма, ложная тревога! Или это ты нас так муштровал? —спросил он с подозрением.
— Виновата батарейка, но и с себя не снимаю ответственности. Я поднимусь наверх, замерю, если все в норме, позову вас.
В холле прибор показал 0.25, а на улице — 0.27. Колебания в сотые и десятые допускались погрешностью дозиметра. Из подвала выходили с облегчением на лице, только дед был хмурый.
— Деда, ты что, не рад?
— Рад, Олежек, рад. Только эта твоя ложная тревога и бегство в подвал меня полностью протрезвили. Пойдем, Семеныч, наверстаем, столько выпили — и такой трезвый, — под негодующие крики бабушки, дед потащил Семенова на кухню под общий хохот обитателей Эдема.
Глава 12
Весна
Февраль всегда проходит быстро, будучи самым коротким месяцем. Нельзя сказать, чтобы мы не заметили, как закончилась зима и началась календарная весна, но скучать не приходилось. Газа В Кудоме не было, а с учетом войны и не ожидалось никогда. Да что там наше поселение — в деревнях, расположенных по краю заповедника, также не было газа. Жители выходили из положения закупкой угля и заготовкой дров. Администрация заповедника выдавала жителям разрешение на сбор валежника, а в исключительных случаях — спил сухостоя.
С началом апокалипсиса все эти правила канули в лету — за весь февраль и начало марта никто из начальства так и не появился в Старом Кудоме. А вот мы несколько раз ездили в Брыкин Бор, чтобы навестить стариков и попросту узнать новости по цыганской почте.
Ваня нашел единомышленников-радиолюбителей по разным регионам страны: обмен новостями давал понятие о том, что в целом происходит в стране. В тех областях, где у власти стоял крепкий хозяйственник, соблюдалось подобие закона. Владимирская область относилась к числу аутсайдеров. Радиолюбитель по имени Степан в беседах с Ваней говорил о полном беззаконии, о криминальных авторитетах, что, слившись с остатками правоохранительных органов, насаждали свою власть.
Два тракторных лафета антрацита высились горкой на заднем дворе, но уголь мы решили беречь. Территория Кудома позволяла разбить пару огородов, но бабушка забраковала землю. С задней стороны нашего участка вплотную примыкал лес, состоявший в этом месте преимущественно из ольхи и осины. Встречался и ясеневидный клен, также не относившийся к ценным породам древесины. Дрова на растопку из них получались хорошие, по крайней мере, дед в этом заверял. Мы, городские жители, абсолютно не разбирались в этом вопросе.
Решили вырубить небольшой участок именно с этими деревьями, чтобы убить двух зайцев сразу — заготовить дрова и освободить место под огород. Первые пару дней по привычке топили углем, разбирали свои вещи и осматривались на месте. Бензопил у нас было две, но дед съездил в Брыкин Бор и вернулся с большой двуручной механической пилой «Дружба».
— Где это видано, чтобы бензопилой нарезали чурки! — возмущенно пыхтел отставной военный, вместе с Виталием Семеновичем собирая «козлы». — Одно дело спилить, но дальше руками надо работать, а то совсем можно жиром заплыть.
Неожиданно для всех нас Ашот оказался прекрасным лесорубом: ловко управляясь с бензопилой, он четко укладывал деревья на снег. Отрезав лишние ветви, мы тащили ствол к «козлам», где поочередно принимались за пилу.
Открытое пространство нашего поселения с трех сторон ограничивалось лесом,
