Последовал еще один звучный удар колокола, и Фрэнк, поднявшись, уже готов был опять наброситься на нее, как вдруг его остановил какой-то голос.
Окликнул его по имени, мягко, но настойчиво, так отзывают ребенка от игры.
— Фрэнк…
Лицо его вытянулось, выражая замешательство, которое буквально сразу же сменилось страхом.
Очень медленно Фрэнк повернул голову — взглянуть на того, кто его позвал. Это был сенобит, крюки, впившиеся в его тело, ярко сверкали. За сенобитом Керсти различила еще три фигуры с изуродованными до неузнаваемости телами и лицами.
Фрэнк обернулся обратно к Керсти.
— Твоя работа?! — взвизгнул он.
Она кивнула.
— Уходи отсюда, — произнес один из пришельцев. — Теперь происходящее здесь тебя не касается.
— Сука! — выкрикнул Фрэнк. — Ведьма! Проклятая, лживая блядь!
Яростные вопли преследовали ее на всем пути к двери. Вот уже ее пальцы коснулись ручки — и тут Керсти почувствовала, что Фрэнк догоняет ее, и, обернувшись, увидела, что их разделяет меньше фута, а лезвие ножа застыло в каком-то волоске от ее тела. Однако, как Фрэнк ни пытался, он не мог вонзить в нее свой нож.
И тут в его руки, ноги, лицо глубоко впились крючья. Фрэнк словно бы завис в воздухе, удерживаемый этими крючками и цепями. Он принялся вырываться, но с мягким чмокающим звуком зазубренные крючья все глубже впивались в его плоть. Рот Фрэнка исказился в беззвучном крике, кожа на его шее и груди лопнула и начала расходиться.
Нож выпал из его обессилевших пальцев. Фрэнк испустил последнее невнятное проклятие в ее адрес, и тело его содрогнулось, забилось в конвульсиях, не в силах больше сопротивляться воле сенобитов. Дюйм за дюймом Фрэнка подтаскивали все ближе к середине комнаты.
— Иди, — приказал ей один из сенобитов.
Голос доносился откуда-то от окна, а сами сенобиты растворились в кровавом тумане, внезапно опустившемся на комнату. Последовав этому совету, Керсти отворила дверь. Из-за ее спины продолжали доноситься отчаянные вопли Фрэнка.
И не успела она шагнуть на лестничную площадку, как с потолка вдруг посыпалась штукатурка. Дом от фундамента до крыши весь заходил ходуном и громко застонал. Похоже, надо было спешить — какие бы демоны ни явились сюда, они явно вознамерились разнести весь дом.
Однако Керсти все-таки не удержалась и обернулась, чтобы бросить еще один, последний взгляд на Фрэнка — и убедиться, что он навсегда останется там, в комнате.
А Фрэнк тем временем переживал все новые и новые мучения: в теле его торчало не меньше дюжины крючьев, и глубокие раны ширились прямо на глазах. Распластанный в беспощадном свете одинокой лампочки, он познал неимоверные, предельные страдания, после чего ему показали, что и за этими пределами тоже живет боль. Рот Фрэнка испускал непрерывный, отчаянный, звериный визг, который непременно вызвал бы у нее сострадание, не знай Керсти, кто именно так кричит.
И вдруг крики оборвались. Настала тишина. Из последних сил Фрэнк приподнял свисавшую на одно плечо голову и взглянул ей прямо в лицо. И не было в этом взоре ни злобы, ни страдания. Глаза сверкали, точно драгоценные камни, вплавленные в гниль и прах.
В ответ на этот акт неповиновения цепи, держащие Фрэнка, натянулись еще туже, однако на сей раз сенобитам не удалось выдавить из него ни крика, ни стона. Вместо этого Фрэнк высунул язык и, не сводя глаз с Керсти, провел им по окровавленным зубам в гримасе откровенной и наглой похотливости.
А затем его разорвало на части.
Ноги отделились от туловища, голова — от плеч, кости рассыпались на осколки, а жилы лопнули, выбросив в воздух облако красноватого пара. И едва Керсти успела захлопнуть дверь, как о доски изнутри глухо ударился какой-то предмет. Голова Фрэнка, догадалась она.
Керсти спотыкаясь бежала вниз по ступеням. Из стен доносился волчий вой, колокола беспорядочно звонили, а воздух заполонили призраки неких жутких птиц, чьи крылья были сшиты вместе.
Оказавшись внизу, Керсти бросилась к входной двери и уже почти дотянулась до ручки, до желанной свободы оставался какой-то ярд, но вдруг она услышала, как кто-то окликнул ее по имени.
Это была Джулия. По полу тянулся широкий кровавый след — начинался он с того места, где Фрэнк бросил ее, и уводил в столовую.
— Керсти… — снова позвала Джулия.
Голос звучал так жалобно, что девушка не могла не откликнуться на этот зов. Керсти шагнула в столовую.
Мебель почернела и дымилась, ковер превратился в вонючую кучу пепла. И там, в центре всего этого опустошения, сидела… невеста. Благодаря какому-то непостижимому усилию воли Джулии удалось надеть свадебное платье и укрепить на голове фату. Сейчас она гордо восседала посреди обломков в своем измазанном пеплом свадебном наряде и, казалось, не замечала всего того, что творится вокруг. Джулия выглядела как никогда прекрасной, ее красота особенно подчеркивалась окружающим ее ужасом.
— Помоги мне, — простонала она, и только тут Керсти поняла, что голос исходит вовсе не из-под кружева фаты, но с колен невесты.
Складки пышного платья раздвинулись и явили голову Джулии. Голова покоилась на подушечке из алого шелка, обрамленная волной золотисто-каштановых волос. Но как же она говорит? Ведь она лишена тела, лишена легких… И все же голова говорила.
— Керсти… — еще раз умоляюще промолвила голова.
После чего вздохнула и принялась перекатываться слева направо, словно сокрушаясь о чем-то.
Керсти могла бы помочь прекратить эти мучения — схватить голову Джулии с подушки, швырнуть ее о стену, раздавить чем-нибудь, но тут фата невесты дрогнула и начала подниматься, словно управляемая невидимыми пальцами. Под ней замерцал свет, он разгорался все ярче, еще ярче, а затем раздался голос.
— Я — Инженер… — выдохнул он.
И замолк. Ни слова больше.
После чего складки фаты поднялись еще выше, и скрытая под ними голова (или это было что-то другое?) превратилась в сплошной сверкающий шар, яркий, как солнце.
Керсти не стала ждать, когда лучи этого миниатюрного светила ослепят ее. Она бросилась обратно в прихожую — тени птиц уже почти обрели реальность, волчий вой сводил с ума — и вылетела из двери в тот самый момент, когда потолок в холле уже начал рушиться.
Ее встретила ночь — ясная, чистая тьма. Керсти вдыхала ее жадными глотками. Второй раз она убегает из этого дома, не дай бог, чтобы такое случилось в третий, тогда ее рассудок точно не выдержит.
На углу Лодовико-стрит она обернулась. Дом не сдался под напором сил, раздирающих его изнутри. Он высился неподвижный и тихий, словно могила. Нет, куда тише, чем могила.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
