Сенобит улыбнулся.
— О да. Мы знакомы с Фрэнком.
— Он тоже разгадал секрет этой шкатулки, да?
— Он искал наслаждений. И мы их ему предоставили. Но потом он удрал.
— Хотите, я отведу вас к нему?
— Так он жив?
— Очень даже. Живее не бывает.
— Так вот что ты предлагаешь… Чтобы я забрал его обратно вместо тебя?
— Да, да. Почему бы нет? Да!
Сенобит сделал пару шагов назад. Комната испустила легкий вздох.
— Что ж, соблазнительное предложение, — наконец признало существо. И после некоторой паузы добавило: — А ты меня не обманываешь? Может, этой ложью ты всего-навсего хочешь выиграть время?
— Клянусь Господом, я знаю, где он сейчас! — воскликнула она, — Именно он сделал со мной это.
И она протянула сенобиту покрытые глубокими царапинами руки.
— Но смотри… Если ты лжешь, если хочешь выкрутиться при помощи обмана…
— Да нет же, нет!
— В таком случае доставь нам его живым…
Ей захотелось зарыдать от облегчения.
— Пусть он предстанет перед нами, пусть откроется. И тогда, быть может, мы пощадим твою душу…
Глава одиннадцатая
1
Рори стоял в прихожей и смотрел на Джулию, его Джулию, на женщину, которой он однажды поклялся, что будет идти с ней по жизни рука об руку, пока смерть не разлучит их. В то время ему казалось, что сдержать эту клятву будет не особенно трудно. Насколько он помнил, он всегда идеализировал ее, возводил на пьедестал, грезил о ней ночами, а дни проводил за сочинением любовных виршей — совершенно диких и нескладных, но посвященных ей. Однако все изменилось, и он, наблюдая за этими изменениями, пришел к выводу, что наихудшие мучения причиняют именно малозначимые, почти неуловимые мелочи. Все чаще наступали моменты, когда он предпочел бы смерть под копытами диких лошадей бесконечным терзаниям из-за подозрений, отравивших его существование в последнее время.
Вот и теперь, когда он глядел на нее, стоявшую у подножия лестницы, ему невообразимо сложно было представить, как счастливо и хорошо они когда-то жили. А сейчас вся их жизнь была отравлена сомнениями, смешана с грязью.
Лишь одно немного утешало его — то, что она выглядит такой встревоженной. Возможно, это означает, что сейчас, сию минуту она признается ему во всех своих прегрешениях, и он, конечно же, простит ее, и, разумеется, сцена эта будет сопровождаться морем слез, бурным раскаянием с ее и пониманием с его стороны.
— Ты что-то кислая сегодня, — осторожно заметил он.
Джулия собралась было что-то сказать, но не решилась, а потом, все-таки набравшись духу, произнесла:
— Мне очень трудно, Рори…
— Трудно что?
Но она, похоже, передумала говорить.
— Что именно трудно? — настаивал, он.
— Мне столько надо тебе объяснить…
Рука ее, заметил он, так крепко вцепилась в перила, что костяшки пальцев даже побелели.
— Я слушаю, — промолвил он. Он все равно будет любить ее, в чем бы она ни призналась. Если, конечно, она будет искренней до конца. — Говори.
— Я думаю, может… может, я лучше покажу тебе кое-что…
И с этими словами она начала подниматься по лестнице. Он последовал за ней.
2
Ветер, подметавший улицу, теплым назвать было нельзя — судя по тому, как прохожие поднимали воротники и опускали лица. Но Керсти не чувствовала холода. Возможно, дело было в невидимом спутнике, защищавшем ее, окутывающем ее жаром, на котором издавна поджаривали грешников? Или же причина крылась в том, что она была слишком напугана и возбуждена, чтобы вообще чувствовать что-либо?
Впрочем, напугана — вряд ли. Страха она не испытывала. Ее обуревали куда более сложные чувства. Она отворила дверь — ту самую дверь, которую некогда открыл брат Рори, — и теперь демоны сопровождали ее. И в конце пути ей будет дарована месть. Она найдет существо, что мучило и разрывало ее душу на части, и заставит его пережить те же ощущения полного отчаяния и беспомощности, которые совсем недавно испытывала сама. И она будет наблюдать за тем, как он корчится в муках. Мало того, будет наслаждаться этим зрелищем. Боль и страдания превратили ее в садистку.
Выйдя на Лодовико-стрит, Керсти обернулась — посмотреть, где же сенобит. Но его не было видно. И несмотря на это, она решительно двинулась к дому. Определенного плана у нее не было; слишком по-разному могли развиваться события, чтобы пытаться как-то предугадать их ход. Взять хотя бы один нюанс: будет ли там Джулия, и если да, то каким образом вовлечена во все это она? Маловероятно, что она лишь невинный наблюдатель. Но возможно и другое: что, если ее поступками руководил страх? Что, если она просто испугалась Фрэнка? Слишком много «что если». Однако через несколько минут она получит ответы на все эти вопросы. Керсти позвонила в дверь и стала ждать.
Дверь открыла Джулия. В руках у нее был кусочек белого кружева.
— Керсти, — сказала она, по-видимому, нисколько не удивившись появлению девушки. — Уже поздно…
А первыми словами Керсти были:
— Где Рори?
Не совсем то, что она собиралась сказать, но этот вопрос вырвался непроизвольно.
— Дома, — спокойно ответила Джулия, словно утешая капризного ребенка. — А что случилось?
— Я бы хотела его видеть, — твердо произнесла Керсти.
— Рори?
— Да.
И она переступила порог, не дожидаясь приглашения. Впрочем, Джулия не возражала, лишь затворила за ней дверь.
Только теперь Керсти ощутила холод. Она стояла в прихожей и вся дрожала.
— Ты выглядишь просто ужасно, — заметила Джулия.
— Я была здесь днем, — выпалила Керсти. — Я видела, что произошло, Джулия. Видела!
— А что, собственно, произошло? — последовал вопрос. Джулия даже бровью не повела.
— Сама знаешь.
— Честное слово, нет.
— Мне надо поговорить с Рори.
— Ну, конечно, почему нет? — пожала плечами Джулия. — Только смотри, будь с ним поосторожнее. Он что-то неважно себя чувствует.
Она провела Керсти в столовую. Рори сидел за столом, в руке — бокал с выпивкой, на столе — бутылка. Рядом на стуле лежало перекинутое через спинку свадебное платье Джулии. Только тут Керсти догадалась, что за кружево держала Джулия в руке — свадебную фату.
Рори выглядел куда хуже, чем она ожидала. На лице его и у корней волос запеклась кровь. Он приветствовал Керсти теплой, но несколько усталой улыбкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
