Когда Элевайз мягко спросила, хорошо ли Калиста себя чувствует и — что более важно — хорошо ли она спала, девушка недоуменно нахмурилась.
— Со мной все в порядке, благодарю вас, аббатиса, — ответила она. — Да, я спала крепко. А что?
— О, мне показалось, что ты выглядишь немного усталой, — на ходу придумала Элевайз.
Калиста с нежностью улыбнулась ей.
— Как хорошо вы заботитесь о нас, — благодарно сказала она.
Элевайз не смогла ей ответить. Ее обожгла мысль, что по крайней мере об одном члене ее маленькой общины она заботилась явно недостаточно.
Аббатиса оставила Калисту ее трудам — девушка стирала грязные лечебные повязки и развешивала отмытые ленты под яркими лучами солнца, что, по убеждению сестры Евфимии, было наилучшим способом сделать их безвредными и пригодными для использования заново, — и направилась в свою комнату.
«Похоже, — подумала Элевайз, пересекая внутренний двор, — у Калисты не осталось никаких воспоминаний о хождении во сне».
Что, однако, делало все это еще более странным.
Озабоченность Элевайз была вызвана тем, что, как аббатиса ни старалась, она не могла избавиться от леденящего душу впечатления, полученного прошлой ночью.
Порой аббатисе казалось, что она все еще слышит эхо того странного, почти нечеловеческого мурлыканья…
Но Калиста была не единственной причиной для беспокойства. Ничуть не меньше аббатису заботила Эсиллт. После убийства в лесу девушка разительно переменилась, она словно бы стала совсем другим человеком, и Элевайз постоянно терзали угрызения совести, потому что она так и не узнала, в чем дело.
Заглянув еще раз в дом для престарелых, Элевайз заметила, что Эсиллт похудела. Она по-прежнему оставалась прекрасно сложенной, сильной юной женщиной, но ее лицо осунулось. И было что-то еще… Вот, именно это. Наблюдая, как Эсиллт направляется к ней, чтобы поздороваться, Элевайз задумчиво кивнула. Эсиллт утратила свою гордую осанку, которая подчеркивала ее изящную фигуру. Теперь она двигалась так, будто на ее спину была взвалена ноша. И очень тяжелая ноша!
— Аббатиса, вы хотите поговорить с сестрой Эмануэль? — спросила Эсиллт после поклона. — Но она недавно вышла со старым братом Охозией и…
Движением руки Элевайз остановила ее.
— Нет, Эсиллт. Я хочу поговорить с тобой.
— Ох…
«Поразительно, как много чувства может быть вложено в столь краткий ответ», — промелькнуло у Элевайз.
— Может быть, ты хочешь рассказать мне… — начала аббатиса и умолкла. Ведь она и раньше пыталась добиться откровенности от Эсиллт, однако из этого ничего не вышло. Почему же она ждет, что у нее получится сейчас? Вместо того чтобы продолжить, Элевайз приблизилась к девушке, протянула руки и обняла ее.
На какой-то миг Эсиллт, кажется, откликнулась. Она приникла к Элевайз и всхлипнула.
— Ну, ну, дитя, — проговорила аббатиса. — Не плачь, ну же! — Элевайз погладила волосы девушки. — Позволь мне помочь тебе, — продолжала она тихо. — Невыносимо видеть, что ты так страдаешь, и я…
Однако минутная слабость Эсиллт уже прошла. Выпрямившись и отстранившись от Элевайз, она вытерла слезы и произнесла:
— Благодарю вас, аббатиса, но тут ничего не поделаешь.
Потом отвернулась и едва слышно добавила:
— Никто ничего не сможет поделать.
Эсиллт удалилась, и Элевайз не оставалось ничего другого, как проводить ее долгим взглядом.
Затем аббатиса отправилась на поиски сестры Эмануэль.
Та сидела на скамье рядом с очень старым человеком в монашеском одеянии. Она держала его за руку и время от времени вытирала слезы на щеках старика лоскутком безупречно чистого льняного полотна.
Увидев аббатису, сестра Эмануэль попыталась подняться, но Элевайз знаком попросила ее не вставать. Старик, казалось, даже не заметил ее появления.
Элевайз подошла и села рядом с сестрой Эмануэль.
— Что с ним? — тихо спросила она.
Сестра Эмануэль с нежностью взглянула на старика.
— Ничего плохого, поверьте. Все в порядке, — ответила она в полный голос. — Брат Охозия не очень хорошо слышит, — добавила сестра Эмануэль. — Да и видит не вполне хорошо. — Она вздохнула. — Его глаза слезятся от яркого солнца, вот и все.
Элевайз кивнула. Ей нечего было ответить.
— Ему нравится, когда лучи солнца падают на его лицо, — заметила сестра Эмануэль. — В сущности, это единственное оставшееся у него удовольствие, поэтому я стараюсь, чтобы он наслаждался им как можно чаще.
Некоторое время обе молчали. Потом сестра Эмануэль спросила:
— Вы искали меня, аббатиса?
Элевайз тоже наслаждалась лучами солнца, подставляя им свое лицо. Она с усилием вернулась к тому делу, ради которого и пришла сюда.
— Да, сестра. Я беспокоюсь об Эсиллт.
— Я тоже, — молвила сестра Эмануэль. — Она… — Монахиня нахмурилась, словно сомневаясь, надо ли продолжать, но через несколько мгновений заговорила снова: — Она прямо-таки чахнет на глазах. Не ест и, думаю, почти не спит. Не могу пожаловаться, что она стала меньше работать, наоборот, она изнуряет себя. Вот только получается у нее теперь все значительно хуже. — Сестра Эмануэль тихо вздохнула. — Не слишком милосердно с моей стороны так отзываться о том, кто, как я убеждена, пребывает в глубоком унынии… Но, аббатиса, я считаю своим долгом рассказать вам о своих наблюдениях.
— Прошу вас, — с волнением ответила Элевайз. — Продолжайте.
— Эсиллт потеряла свой дар, — печально сказала сестра Эмануэль. — Раньше в ней было какое-то радостное чувство, и оно передавалось даже таким людям, как вот он, кто едва ли может слышать или видеть. — Она показала на брата Охозию, который сидел рядом и бормотал что-то себе под нос. — Но теперь Эсиллт… — Сестра Эмануэль не договорила.
— Чахнет… — повторила за ней Элевайз.
— Что вы сказали, аббатиса?
— Это ваши слова. Но из-за чего она чахнет, сестра Эмануэль?
Сестра Эмануэль бросила на нее грустный взгляд.
— Ах, аббатиса, если бы я знала!..
* * *
Переживания и размышления не дали ничего, кроме головной боли. Во время Часа шестого аббатиса решила, что этому пора положить конец. «Надо всецело отдаться молитве и открыть свое сердце Всевышнему, — сказала она себе. — Тогда Отец Небесный ниспошлет мне стойкость и мудрость». Усилием воли Элевайз заставила себя не думать о своих собственных проблемах, и, покидая церковь аббатства, она уже точно знала, что наконец должна сделать.
Возможно, время для этого еще не вышло…
* * *
В разгар теплого праздного вечера покой Жосса был неожиданно нарушен. Рыцарь с удивлением увидел брата Савла, въезжавшего во двор Нового Уинноулендза. Он удивился еще сильнее, когда посыльный передал ему сообщение.
— Прямо сейчас? — воскликнул Жосс.
— Да, — ответил брат Савл. — Если, конечно, это не слишком неудобно.
— Почему такая спешка?
Брат Савл пожал плечами:
— Она не сказала.
— Хм-м…
«Странно», — подумал Жосс, посылая Савла вперед, чтобы тот сообщил, что рыцарь вот-вот прибудет. Он торопливо собрался, прихватил несколько вещей на тот случай, если одну-две ночи придется провести вне дома, и, все еще озадаченный — и весьма заинтригованный, — крикнул Уиллу, чтобы тот приготовил коня. Прошло совсем немного времени после отъезда Савла, а Жосс уже следовал за ним.
* * *
Рыцарь интересовался фазами луны не больше и не меньше, чем любой другой человек. Две ночи назад он заметил, что луна почти полная, но, поскольку его наблюдения были мимолетными, он не мог сказать, росла ли она или уже пошла на убыль.
По дороге в Хокенли Жосс нагнал брата Савла. Последние несколько миль пути они вели дружескую беседу, и за все это время Жосс ни разу не подумал о лунном цикле.
Как бы там ни было, осознавал он это или нет, но полнолуние выпадало именно на ближайшую ночь.
И даже если Жоссу об этом ничего не было известно, кто-то об этом знал.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Вы предлагаете, чтобы мы что?..
Жосс с трудом верил своим ушам. Аббатиса Элевайз больна? У нее помрачение рассудка? Он внимательно посмотрел на нее, пытаясь обнаружить какие-нибудь признаки душевной болезни, но Элевайз выглядела почти как всегда. Да, ее брови были немного нахмурены, в больших серых глазах читалась решительность, однако в остальном она казалась спокойной и уравновешенной.
— Я настаиваю на том, что сегодня ночью следует отправиться в лес, — говорила она. — И, как я уже сказала, было бы неплохо, если бы вы сопровождали меня. — Аббатиса посмотрела Жоссу в глаза, и на какой-то миг тень улыбки коснулась ее губ. — Если, конечно, вы готовы к этому, сэр Жосс, принимая во внимание недавние страшные события. Разумеется, я пойму, если вы откажетесь, и мне…
