— С удовольствием, — ответил я.
Дисциплинированные пожарники искали на совесть, заглянули куда надо и не надо, залезли на крышу дома и до смерти перепугали соседей. Дядя Коша выскочил в ночном белье и столкнулся с главным. Вид сверкающей каски подействовал на него устрашающе, он попятился, толкнул плечом дверь и, оказавшись в комнате, захлопнул ее перед носом главного.
— Проверьте, не горит ли что у вас?
— У нас прохладно. Мы не горим, — отозвалась каким-то мужским голосом тетя Шаша.
— Мы тоже не горим, — позевывая и прикрывая ладошкой рот, вышел Квинт. — А что горит?
— Если б я знал, я бы уже руководил тушением.
— Нашел! — ворвался в коридор пожарник.
Громыхая подкованными ботинками, все выскочили за ним и подбежали к обуглившемуся забору. Главный осветил фонарем доски, потрогал их рукой и задумался. Потом сделал заключение:
— Забор не горел, но под воздействием высокой температуры тлел. И в то же время он мокрый. Выводы? Выводов нет. Э… Так и доложим. Шланги свернуть! Па-а машинам!
Ясно, что после случившегося мы не могли выдувать кабину в городе. Не строить же специальный маскировочный ангар!
И тут я вспомнил, что за нашим двором, на пустыре, есть яма. Мы по привычке говорили — яма, а это был целый котлован около пяти метров глубиной и диаметром метров одиннадцать. Если соорудить над ним съемно-разборную крышу, то получится подобие подземного ангара. Этим мы и занялись. У меня с давних пор хранились три связки прокатанных дюралевых угольников. Из них сделали рамы. Тоник достал для их обтяжки рулон латунной фольги. Я не стал допытываться, где и как он ее раздобыл: по его словам — самым честным образом.
Изготовив съемную крышу, мы опять приступили к выдуванию, на этот раз в скафандрах: без них мы бы просто испеклись заживо. Кабину сделали удачно. К рассвету шар остыл и стал совершенно невидим.
Крышу мы разобрали и утащили в подвал. Шар тоже в яме оставлять нельзя. Вчера вокруг нее ходили два человека с рулеткой и что-то измеряли. А один даже спустился вниз. Значит, днем туда могли нагрянуть рабочие. Метрах в ста от ямы в укромном месте, заваленном мусором, мы вбили в землю по самые торцы четыре кола. В днище шара прожгли резаком мельчайшие отверстия и, пропустив через них накануне сделанные нити из ядронита, привязали ими шар к кольям, надеясь в следующие две ночи завершить отделку кабины.
Но разве от ребятни укроешься? Сыну наших соседей вздумалось поиграть в мячик, и однажды тот ударился о кабину, а так как она невидима, ребенку показалось забавным, что мячик отскакивает от ничего. Он и давай кидать. Я хотел послать Тоника, чтобы он отвлек мальчика от этой игры, но не успел. Странным поведением мяча заинтересовались двое прохожих. Один из них поймал мяч и с силой бросил его. Встретив преграду, мяч упруго отскочил в сторону. Мальчик побежал за ним. Прохожие остолбенели. В довершение ко всему, у проходившей мимо женщины резким порывом ветра сорвало с головы шляпку и понесло на шар. Женщина кинулась за ней и с разбега налетела на нашу кабину. Бедная! Представляю, что она испытывала.
Двое прохожих, наблюдавших за мячом, увидев, как она внезапно остановилась и, запрокинув голову, заголосила, поспешили к ней на помощь. Через секунду они сами потирали ушибленные места. Их поведение, а также неподвижно висящая в воздухе шляпка — она лежала на верхушке шара — привлекли внимание других прохожих и скоро вокруг кабины собралась толпа. Одни били по ней кулаками, тростями, другие гладили, щелкали, скребли. Какой-то тип ожесточенно стучал разводным ключом.
Толпа все увеличивалась. Мы поняли, что надо срочно принимать какие-то меры и попытались пробраться к кабине. Тщетно! Народ прибывал. Мало кто представлял, что именно произошло. Всех охватило любопытство. Задние ряды напирали. Тех, кто находился у самого шара, основательно помяли. Слышались стоны, причитания. От забора остались щепки.
Признаюсь, я растерялся. Всклокоченный, красный, в растерзанном пиджаке, ко мне пробирался Квинт. Что-то крикнул и исчез.
Я отыскал глазами Тоника и начал пробиваться к нему. И тут раздался знакомый душераздирающий скрежет. Это вернулся Квинт. Шлифуя бракованную фотонитовую втулку фотонитовым порошком, он стал расчищать дорогу к кабине.
— Заткни уши! — рявкнул я обезумевшему Тонику.
Вокруг Квинта образовалось пустое пространство. Он быстро добрался до кабины и резаком незаметно перерезал ленточки ядронита. Скрежет прекратился. Конвульсивно подергиваясь, Тоник простонал:
— Бр-р… Адский звук!
Я улыбнулся.
— Ничего. Это не страшно. Разрядка небольшая.
Так как на шар давили со всех сторон, он сразу взмыл вверх. Так выскальзывает из пальцев свежая рыбка. Освобожденное место в момент заполнилось народом. Не знаю, досталась ли шляпка хозяйке. Скорее всего ее затоптали.
Шар попал в воздушный поток и навсегда умчался в верхние слои атмосферы. Опасности для воздушного сообщения он не представлял, ибо был легче пылинки.
Люди окончательно сбились с толку, шарили по воздуху руками, палками, сумками, кто чем мог. Но постепенно волнение улеглось, и толпа мало-помалу рассеялась. Лишь несколько особенно любопытных торчали до самого вечера.
Через трое суток мы выдули другую кабину, но на этот раз закрепили ее на крыше: по крайней мере были уверены, что никто на нее не натолкнется, разве что воробей. Потом сделали входной люк и перегородку, делившую шар на два неравных отсека. Один — жилой, другой — для хранения продуктов, инструментов, иразеров, материалов и разной аппаратуры. Одновременно перегородка будет служить нам полом.
Одну ночь для испытания мы проспали в готовой кабине. Удобно, хотя и не очень комфортабельно.
Утром, возвращаясь домой, я случайно услышал несколько фраз из какой-то радиопередачи. Меня особенно заинтересовало слово «клопомуха». Но репродуктор был установлен довольно далеко — в сквере за парикмахерской и, как я ни напрягал слух, больше ничего не услышал. Квинт с Тоником, рассуждая о преимуществах твердого света перед обыкновенным, пошли умываться, а я свернул в чуланчик и вытащил из-под скамеечки старый, дедовский динамик. Обтерев его сухой тряпкой, включил вилку в сеть. В эфире была легкая музыка. Вытираясь одним полотенцем, вернулись Квинт с Тоником: они уже успели подружиться.
— Уши мои слышат музыку, — сказал Квинт.
— Глаза мои видят радио, — подражая ему, сказал Тоник.
— Может, передадут что-нибудь интересное, — ответил я, но про услышанную «клопомуху» промолчал: мне могло спросонок и показаться.
После скучного музыкального антракта, когда мы уже поели и Квинт, согласно установленному графику, убирал со стола посуду, диктор объявил: «А сейчас, дорогие радиослушатели, повторяем сообщение о загадочных явлениях, имеющих место в нашем городе».
— Слушайте, — я кивнул на динамик. — Нас должно касаться.
«Второго июля сотни граждан столкнулись с чрезвычайно твердой таинственной пустотой. Находясь в центре большого количества людей, она представляла собой как бы стальной монолит, не позволяющий проникнуть внутрь себя. Шляпка, сорванная ветром с головы неизвестной гражданки, непонятным образом висела в воздухе над пустотой. При ударе о пустоту стальными предметами, она издавала неприятный звенящий звук, и по утверждению гражданина Примы, в тот момент, когда он потер ее крупнозернистой наждачной бумагой, раздался невыносимый скрежет. Скрежет подействовал на людей возбуждающе, они потеряли контроль над своим поведением и психикой. С прекращением скрежета исчезла и пустота. Освобожденное пространство было заполнено народом.
Несколькими днями раньше наши пожарники заметили зарево большого пожара в квартале №17. Однако по прибытии на место никаких признаков пожара они не обнаружили.
Не менее странный случай произошел на улице нашего города в прошлом году. Многие граждане видели, как на их глазах бегущий по тротуару мальчик пяти-шести лет за считанные секунды вырос до размеров взрослого человека. Бегущий рядом с ним мужчина, могущий пролить свет на происходящее, затерялся в толпе, собравшейся по случаю автомобильной катастрофы. И, наконец, дорогие радиослушатели, всемирно известная знаменитая Клопомуха. Не секрет, что письмо, адресованное всем людям Земли, было написано именно в нашем городе, причем написано задолго до того, как хватились, что клопов и мух нет. Всему перечисленному предшествовало таинственное и бесследное исчезновение из стен лаборатории на глазах сотрудников профессора Бейгера.
Все эти события указывают на то, что в НАШЕМ городе не все в порядке, что хозяевами являемся не мы. Есть предположения, что это проделки или шутки, а возможно даже попытка вступить с нами в контакт неких космических пришельцев. Можно допустить, что скрежет является средством общения между ними, как между нами разговорная речь. В ближайшее время из центра прибывает группа экспертов и специальная комиссия для расследования вышеуказанных явлений».
