я той ведьмы правнучка. Служить он будет мне до тех пор, пока не вырастут деревья в парке. Тогда отвалится и горб.
Леонор вновь зажгла свечи и повторила просьбу. В зеркале должен был кто-то появиться. Но никто не приходил. Я видела только свое лицо.
— Леонор, это был сон. Кошмар. Тени не существует. Он выдумка моего сознания.
— Пришел во сне, придет к нам и сейчас. Нужно лишь желание увидеть образ тот.
Она права. Не было у меня ни желания, ни веры. Я отложила зеркало.
— В таком случае, пей.
Ведьма передала мне кружку Игоря. Ожидая, что там окажется кровь, я сморщилась, делая глоток. Но оказалось еще хуже. Это была водка. Я выплюнула в кружку.
— Я не могу это пить!
— Глотка достаточно для усмирения Тени. Напиток защитит, и спать спокойней будешь.
Леонор пообещала тихую ночь. Но я долго не могла уснуть. Ждала, что что-то случится, но было спокойно. Рядом со мной на постели мурлыкал кот.
— Ты будешь защищать меня от призраков? — спросила я у него. Кот не ответил. Он спрыгнул с кровати и ушел из спальни, виляя хвостом.
Я задула свечу и заснула.
Что-то шуршало на крыше. Потом кто-то мягко трогал дверь. Замок щелкнул и открылся. Тень стояла у двери. Черная и невидимая. Его лица я не могла разобрать. Сплошное темное пятно. Не было губ, но он целовал. Мягкие и холодные. Тень когда-то была человеком.
Тень жаловалась, что я пахну мертвой. Мне было смешно, я тянула его к себе. Тень прижималась, впитывая тепло, и целовала. Он грустил от того, что я пошутила над ним. Живой человек пахнет как мертвый. Уходя, Тень просила, больше так не делать.
Бедный Вальтер! Он ждал, когда я исполню обещание. Но я откладывала рисование. Мне не хотелось брать карандаш в руки. Я оправдывалась, что вдохновение покинуло меня, что я устала и не высыпаюсь по ночам. Он не верил и пытался обидеться. Когда обида проходила, он возвращался в мою архивную комнату и наблюдал, как я переписывала старую книгу.
Я не хотела с ним общаться, чтобы не выслушивать его упреки. Он пробовал заговорить, я молчала. Он прекращал разговор, и мы сидели в тишине.
— Так и будешь хранить молчание?
Я посмотрела на него и продолжила писать.
— Хорошо, тогда слушай. Давным-давно, в 1947 я был человеком. Измученным, исхудалым, покалеченным, но человеком. Из всех чувств, что я мог испытывать, я испытывал только отчаяние. Тогда люди были все одинаковы и все мы чувствовали одно и то же. Отчаяние висело в воздухе. Мы вставали с ним и вместе ложились спать. Победа со вкусом горечи. Выигрыш. Но для меня поражение. Конец всему. Жизнь заканчивалась. Это видел я. Об этом знала и Изабелла.
— Изабелла?
— Моя жена. Она дарила мне остатки своих дней, чтобы я жил. Держала тонкими как прутья руками меня и просила умереть только после нее. Она не желала видеть мое тело безжизненным. Худой мертвый муж. Она была уверена, что сойдет с ума. Не выдержит и обратиться в безумие. О чем она говорила, я не понимал. Безумие уже наступило. Изабелла не выходила из дома потому, что боялась. Знаешь, что я видел из окна своего разрушенного дома? Люди ели людей. Голод довел нас до крайней меры. Граница стерлась, и человек перестал быть человеком. Он превратился в животное. Хлеб из глины и крапивный суп не спасали от голода, наоборот возбуждал еще больший аппетит. Поэтому мы перестали есть, чтобы просто остаться людьми. Желание остаться человеком довело меня. До самоубийства.
Я подняла к нему глаза, не веря его словам.
— До самоубийства… Самое забавное, что мне даже не было на чем повеситься. Но я знал, стоило выйти на улицу… Достаточно одного взгляда и люди возгорались как спички. Это все от отчаяния. Люди не стеснялись убивать, так они вымещали злость. А тело скинули бы на гору трупов. Для них даже ям не рыли — не успевали хоронить. Целый день я шатался, надеясь отыскать смерть. Вконец измучившись, я сел под деревом. Наступала ночь. Я почти спал, кажется, дремал. Возвращаться домой я не собирался. Что меня там ждало? Жалкая умирающая жена. Как она выживала, одному богу известно. Я думаю, Изабелла сильно жалела, что выбрала меня. К чему я привел ее? К смерти. Длительной и мучительной. Мы видели, как умирали вокруг нас. Мы видели, как медленно умирали мы. С каждым днем по частичке мы теряли самих себя. Мы перестали разговаривать, перестали смотреть друг на друга и перестали жить. Она просто ждала, когда умрет. А я ждал, когда умрет она, чтобы потом наложить на себя руки.
В ту ночь, когда я спал под деревом, ко мне кто-то подошел. Наверно, то был мой освободитель, думал я. Лицо странника я разглядеть не мог. Темь скрывала его. Освободитель спросил:
— Ты умираешь?
— Нет, но желал бы.
— У тебя еще жена не умерла.
— Знаю.
— Могу чем помочь?
— Да. Освободи меня.
— Что я получу взамен?
Я ему ответил, все, что он только пожелает. Хоть мою душу. Только пусть избавит от бренного тела. Я думал, он быстро убьет меня. Но он склонился и укусил за руку. Долго он пил кровь, пока я не начал чувствовать холод. В ногах, руках. Холод пробирался выше, к самому сердцу, а столкнувшись с ним, превратился в тепло. Тепло двигалось обратно к рукам. Становилось жарко, и я дышал с трудом. Я готовился к смерти, но не знал, что перед уходом окажусь, словно в кипятке. Тело горело, я мучился от боли и к утру умер. Я с наслаждением открыл глаза и увидел рядом с собой ангела. Он был красив. Белоснежная кожа, пухлые губы, темные мягкие волосы. Точно ангел, он не мог быть человеком. Идеальный, благородный и великодушный. Он улыбался одними лишь губами, и я знал, он простил все мои грехи. Я смеялся и не мог остановиться.
— Нравится тебе?
— Я в восторге! Я хочу петь и танцевать!
— Я выполнил свою часть уговора, теперь ты должен мне. Я приду за тобой через несколько дней, и ты последуешь за мной.
Я не знал о жизни после смерти. И еще не знал, что рай похож на ад земной. Я вернулся в свой дом. На кровати лежала Изабелла. Белая, невинная, угасающая. Бог услышал ее мольбы. Ее душа отходила, и она вслед за мной должна освободиться. Но ангел не приходил за ней. Мне так стало ее жаль
