Тем временем меня лечили. Хорошо, качественно, на совесть. Отличные врачи плюс молодой, сильный организм — и все заживало «как на собаке». Я поправлялась настолько быстро, насколько это вообще было возможно. Наверное, надо было радоваться, но мне было все равно. Настолько, что, не дожидаясь, когда Бархановская «милостыня» закончится и меня выкинут на улицу, я сама ушла из больницы.
Первое время было сложно. Моталась по дому, не зная, что делать, куда податься. О том, чтобы вернуть на прежнюю работу — не было и речи. Искать что-то новое — не получалось. Сил не было, ни моральных, ни физических.
Как ни странно, но к тому, чтобы идти дальше меня подвигла мать. Вернее, ее недовольство, которое она неустанно демонстрировала с того самого момента, как я вернулась домой.
— У тебя же квартира была!
— Не у меня, а у мужа, — хмуро отвечала я.
— Она тебе по закону должна была отойти! — не сдавалась мать, которой мешало присутствие дочери в квартире. Некуда стало своего Сергея приглашать, негде любовь крутить и личную жизнь налаживать.
— Мне ничего не от него не осталось.
Это я знала наверняка, потому что единственным человеком, навестившим меня в больнице, был адвокат Бархановых, сообщивший, что никакого наследства от мужа мне не положено.
Я не расстроилась, а вот маменька пришла в ужас:
— Это какой женой надо было быть, чтобы муж тебя из завещания исключил?!
— Наверное, ужасной, — я равнодушно пожала плечами и в тот же день нашла себе съемную квартиру на другом конце города.
Подальше ото всех. Хотя кто меня будет искать? Никто!
Я знала, что он больше не появится в моей жизни, наши пути окончательно разошлись и глупо на что-то надеяться. Артур ко мне не придет, я к нему тоже. Нет смысла пытаться что-то объяснять, доказывать. Меня не слушали при жизни Кира, и уж тем более не станут слушать после его смерти. Наоборот, скажут, что я неблагодарная тварь, пытающаяся очернить его светлую память. Я навсегда останусь подлой предательницей.
Пусть так. Мне уже все равно. За свои ошибки я заплатила сполна.
Вскоре после переезда нашлась и работа. Совсем не та, о которой я мечтала — менеджером в небольшом баре. По крайней мере так было записано в моем трудовом договоре. На деле же я была и секретарем, и официанткой, и поломойкой и, черт его знает, кем еще. Начальство экономило на всем и очень радело за оптимизацию, придерживаясь принципа «больше заваливай работой, меньше плати».
Я никогда не жаловалась. На еду хватает? Да. На съем квартиры? Тоже. А больше мне ничего и не надо.
Мне вообще ничего не надо.
* * *
На часах почти десять. От новых туфель гудят ноги, от музыки и суеты — голова. Хочется домой. К счастью, сегодня у меня «короткая» смена — до полуночи, так что осталось продержаться совсем немного.
— Ника! — ко мне подбежала Леночка, — смени меня в зале! У меня стрелка на колготках поехала!
Она выставила вперед свою упитанную голяшку, затянутую черными колготками, по которым не спеша ползла стрелка.
В зал идти совершенно не хотелось, но и Ленку обижать тоже. Она девочка отзывчивая, всегда идет навстречу, всегда помогает. Мне несложно ее выручить, тем более, когда занят по завязку — время бежит быстрее.
— Давай, Никусь! Там только один новый стол, у всех остальных уже заказано, да не по одному разу, — она отошла в угол подсобки и, укрывшись за неказистой ширмой, начала стягивать испорченную вещь, не забывая при этом ворчать, — уму не постижимо. Третьи колготки за неделю. Никакой зарплаты не хватит.
Я не стала слушать дальнейшие причитания на эту тему, поправила бейджик на груди, прихватила электронный блокнот и пошла в зал.
Привычный полумрак, ненавязчивая музыка, шум разговоров со всех сторон. Пьяные россказни о том кто, где, как и с кем. В одном углу женщины жалуются на мужей, в другом чьи-то мужья хвастаются любовницами. Печальный художник уныло рисует в блокноте и меланхолично прикладывается к бутылке. Одинокий мужик, горьким взглядом гипнотизирует пустую стопку. Компания молодых и шумных громко смеется над очередным плоским анекдотом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Все, как всегда.
Новых посетителей я обнаружила за столиком недалеко от входа. Четверо серьезных мужчин в дорогих деловых костюмах. Как их занесло в наше скромное заведенье? Им бы подошло какое-нибудь другое место, более пафосное и дорогое, а не наш маленький бар с тонким меню и скрипящими стульями.
Впрочем, меня это не касается. Пришли, значит будем обслуживать.
— Добрый вечер. Что будете заказывать? — я натянула дежурную улыбку и включила блокнот.
— Нам бы, девушка, нормально поесть, — произнёс улыбчивый рыжий мужчина с таким разворотом плеч, что и Алеша Попович позавидовал бы, — у нас была просто кошмарная встреча.
— У тебя все встречи кошмарные, если на них не кормят, — подал голос второй мужчина — брюнет с узким, изнеможённым лицом, но веселыми глазами.
— Кто не ест, тот не работает.
— Жаль тебя расстраивать, но ты неправильно запомнил поговорку.
— Да неважно, — отмахнулся здоровяк, — в общем, нам мяса и побольше. На ваше усмотрение. И самого лучшего виски.
— Хорошо, — я сделала пометку в блокноте, — что-то еще?
Трое из компании заказали еще какие-то мелочи, а четвертый, сидящий ближе всех, молчал. Мне не хотелось через пять минут снова бежать к их столу, если ему вдруг приспичит что-то дозаказать, поэтому обратилась к нему напрямую.
— А вам…
Слова застряли в горле, когда наткнулась на колючий взгляд.
Глаза цвета янтаря, с темной каемкой. Те самые, что преследуют меня по ночам.
Может, я сплю? Мне просто снится очередной кошмар?
Не-е-т. Ни черта не кошмар. Жуткая явь.
Сердце почти остановилось. Гулко, медленно, через раз сжималось в груди, с трудом перекачивая моментально заледеневшую кровь. Все вокруг померкло и единственное световое пятно в поле зрения — обладатель янтарных глаз.
— Пожалуй, воздержусь. Вряд ли в этой дыре найдется что-то достойное.
От глубокого голоса — мурашки по коже, от явного выпада в мой адрес — ледяные когти по сердцу.
Я уже начала забывать, каково это, когда тебя ненавидят. Барханов напомнил. Я кожей почувствовала, как по мне полоснуло его эмоциями. Ярость. Злость. Почему он злится? Разве я виновата, что наши пути снова пересеклись?
— Охрененный карьерный рост, девочка, — с ухмылкой протянул он, а глаза остались холодные, цепкие, без тени улыбки. Не торопясь, прошелся по мне небрежным взглядом, сверху вниз и обратно, — М-да. Похоже что-то пошло не так.
Жесткие слова — как пощечина.
Хотелось бежать без оглядки, но я кое-как отвернулась от Артура улыбнулась остальным и осипшим голосом с трудом произнесла дежурную фразу:
— Ваш заказ будет готов в ближайшее время, — едва чувствуя под собой землю, неровным шагом побрела от проклятого столика. Руки ходили ходуном, губы дрожали, зубы стучали будто от холода.
— Барханов, ты чего девчонку испугал? — возмутился за спиной рыжеволосый гигант, — он бедная аж затряслась.
— И что?
И ничего! Меня будто в котел с кипятком сбросили! Одним своим появлением, одним равнодушным взглядом и парой фраз Артур разбил тот кокон, в котором я нашла спасение от жестокой реальности.
Зачем он здесь? Очередная насмешка судьбы? Мало с меня ТОГО прошлого?
В дверях я налетела на Леночку, которая успела натянуть очередные колготки и теперь рвалась в бой.
— Ника, ты чего? На тебе лица нет, — удивилась она, — тебя кто-то обидел?
— Нет, — я сунула ей в руки блокнот и со всех ног бросилась на склад.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В зал я сегодня больше не выйду ни за что на свете!
* * *
Все оставшееся время до конца рабочей смены я чего-то ждала. Замирала от каждого шороха, оглядывалась на дверь, трусливо пряталась в самом дальнем углу подсобки, прикрываясь какими-то несуществующими делами.
Он ведь не придет, не ворвётся сюда? Не станет кидаться колючими фразами и снова делать мне больно? Не будет вспарывать наживую едва затянувшиеся раны?
