— Ну о чем передача, То? — Ши возмущенно блеснул по корпусу желтым калейдоскопом. — Сейчас!
Зажившие губы сомкнули пылезаборник, рисуя улыбку от стабилизатора до стабилизатора. Задрожал базальт. Тори стало страшно и одиноко.
— Но… ты вернись! — Брови ее серыми галочками сморщили кожу на лбу.
Ши в замешательстве молчал.
— Нет-нет, я понимаю, — еще бестолковее заторопилась Тори, — тебе надо в Систему… Но просто, когда ты починишь солнце, вернись на мгновение и скажи: «Солнце зимнее исправно, Ри!» Ладно?
Огни судорожно текли по телу Ши.
— Ну пожалуйста, — отчаянно сказала Тори.
Скрипнул снег.
— Встань, То! Брось! — Голос Ши подрагивал, глаза горели светлым огнем. — Я сейчас, я быстро…
Ложбину затрясло. Мерцающий корпус Ши в изящном повороте рассек небо, оставив запах озона. Тори прикрыла глаза. Вокруг клубилась темнота. Только за спиной старика, выползшего из памяти, дрожал зеленый зигзаг на экране осциллографа. Старик дышал дымом, вытягивая его из кургузого лакированного сучка. Тори ерзала на жестком ящике, а кончик носа стыл от волнения. Старик скрипел: «…и мы улетим с тобой далеко от гадкого крота, далеко за синие моря, в теплые края, где солнышко светит ярче, где всегда лето и цветут чудные цветы! Полетим со мной, милая крошка! Ты ведь спасла мне жизнь, когда я замерзала в темной холодной яме.
— Да, да, я полечу с тобой! — сказала девочка, села птичке на спину, уперлась ножками в ее распростертые крылья и крепко привязала себя поясом к самому большому перу.
Ласточка взвилась стрелой и полетела над темными лесами, над синими морями и высокими горами, покрытыми снегом. Там было страсть как холодно…»
Нелепое воспоминание исчезло. Мороз катил холод по лицу. Вокруг было темно, как под аркой энергостанции. Тори стащила варежку: в упавшей ночи волдыри на подушечках пальцев светились противным розовым светом.
7
Ши втянул запах свободного пространства. Восторг загорелся на коже трехцветным ритмичным узором. Ши лихо протаранил три кольца пыли, опоясывавших планету. Красный карлик добродушно подсвечивал родимое пятно южной впадины. А где-то над северными широтами должен болтаться прогоревший уголь искусственного солнца. Ши лег на эллипс, слетая в гущу магнитосферы. Этот эшелон был полностью загажен архаичным металлом: спутники связи, полуразвалившиеся орбитальные города, тревожные сторожевые аппараты… Ши скользнул над хламом, выискивая тороид водородного реактора.
Впереди в свалке разошлась внушительная проплешина, затем выплыл серый бублик в потеках бериллиевой окалины. Невдалеке в радуге стратосферы болтался еще один. Ши чувствовал его по горячему спектру излучения. Мерцающий на подлете в одно касание тронул манипулятором предполагаемый сектор сервоконтроля. Плиты, пыля, начали заворачиваться внутрь, расслоились спицы каналов подкачки водорода.
«Ясно, — Ши непроизвольно усилил защитное поле, — чинить тут нечего… Теперь — следующее солнце. Должно быть, когда они работали все, то у Ри было вечное лето…»
Это было оно — умирающее «солнце зимнее». У него явно замкнуло стабилизацию магнитной ловушки, и свернутый в кольцо многомиллионный шпур плазмы касался холодной обшивки реактора. Ши ощутил привкус водорода.
«Утечка топлива!» Мерцающий осторожно приблизился к танку с водородом, просейсмировал кожух, составил карту повреждений. На разбитом шве вспыхнула точка плазменной сварки. Шар водородного танка горел темно-бордовыми рубцами, словно серый братец Керрути-Сола. Ши засмеялся. От плазменной сварки чуть побаливали ресницы. Он ослабил магнитный захват на топливных каналах. Забилось плазменное сердечко термоядерного синтеза. Слабый запах гелия-четыре коснулся рецепторов Ши. Через складку пространства он отпрыгнул подальше: солнце разгоралось. Реакторный скелет затянуло голубым светом фотосферы. Мерцающий гордо хохотал, потряхивая элеронами.
— Солнце зимнее исправно, Ри! — заорал он.
— …и-ы-ы! — напоминая о себе, гукнула пространственным эхом центральная черная дыра скопления.
Ши небрежно повернулся к ней хвостом. Радость успеха текла под кожей. Сказочным горохом катились в пространстве звезды скопления. Красная лысина Керрути-Сола выглядывала из-за дуги планетного горизонта. Солнце зимнее горело ровным голубым светом.
— Это я! Я! Я его починил! — закричал Ши.
— Эй, похваленок!.. А ну-ка, прыгни сюда…
Ши крутанулся на месте, сориентировался и нырнул в гиперпространство. Здесь в текучем соусе эфира плавал черный диск деда, расцвеченный золотыми шевронами огней. Изящно пахло веретенным маслом.
— Где тебя носит, мальчишка?
— Меня?! — Волна злости ударила в мысли. — А где тебя… то есть где… ты был?.. — Ши испугался чуть не сорвавшейся грубости. — Я прилетел, искал тебя, чуть не разбился… потом шептун… меня Ри спасла…
— Кто?
Ши захотелось захлопнуть все защитные экраны и уползти куда-нибудь на задворки подсознания, примоститься рядом с шептуном.
— Ты же знаешь, мой сияющий, что мне некогда шарить по грязным планеткам, копаться в отбросах цивилизации Коротационного Края Мира — искать тебя!..
Серебристой пылью по корпусу деда прокатилась цепочка огней.
— Впрочем, я и позвал тебя лишь затем, чтобы сказать: твое поведение мерзостно!..
— Но-о… — отозвалась черная дыра.
По телу деда пошли сиреневые вспышки. Серость эфира заволновалась. У Ши от обиды закружилась голова.
— Мне позорно, что ты — мой внук. Твое время течет в безделье. Ты топчешься в своре нахальных юнцов — уродливых огней. Ты дерзок до мерзости. У тебя нет интересов, кроме тупоумных прыжков по взрывающимся звездам! А теперь ты — Мерцающий! — принял помощь планетной плесени?
— Я… — вякнул Ши.
— Не ты, а я! Я даю тебе один тропический год, чтобы ты стал настоящим властелином Системы! Я надеюсь, ты еще помнишь продолжительность такого года? Или ты навсегда рассеял в разуме историю нашей цивилизации?
— Но я не так!.. — Ши пошел ржавыми пятнами. — Я что-то могу… Я умею…
— Что? — вопросил дед. — Чинить механизмы, построенные до Большого Взрыва? Такие, как этот?
Ши взглянул на сияющее зимнее солнце.
— Мне кажется, — презрительно сказал дед Моффет, — это ненадолго… Гладкого континуума, внучек. Лети себе.
Дед плавно вошел в поворот.
— Это все? — крикнул Ши. — Это все, зачем ты меня звал?!
Пространство изогнулось, встряхивая его. Дед то ли не услышал, то ли не пожелал ответить.
— Земноводный! — в ярости закричал Ши. — Я тебя…
В корпус ударила жесткая волна. Ши с ужасом вынырнул в пространство. Вместо зимнего солнца пылал огненный ком, вбивающий разлетающиеся клочья в воздушный абажур планеты Ри.
Холодный страх заморозил двигатели. Ши не мог двинуть элероном. В потемневших глазах родились кошмары… Падающая Тори. Распахнутая малиновая глотка над ней. Вопящие обожженные планетные червячки. И чудовищный смерч в дыму сублимированного снега, вычерпывающий из Долинны город Тори.
Ши попятился. Его мотнуло к центру скопления, к черной дыре. Он неуверенно выправил полет. Ши знал, что не сможет заставить себя опуститься на планету. Нет! Но тошно до жути было и от мысли, что можно упасть в гиперпространство, а там — дед. Он будет сверкать шевронными звездами и издеваться, выговаривая. Нет! Сейчас разгонюсь и — в черную дыру!.. Двигатели захлебывались, перед глазами плыли клочья желтых фосфенов. Система нелепо подпрыгивала над головой. Ри! Что делать? Я сломал солнце, Ри! Мой милый планетный червячок!.. Как же я буду без тебя? Кому я нужен? Куда мне? Ши жадно взглянул на Систему. Галактика парила над ним, обжигая пространство выброшенным из ядра узким пучком аннигилирующих позитронов. Ши передернуло. Он словно услышал голоса своей Стаи…
— Скачок явился!..
— Знаем, знаем!
— А слабо было предка приструнить?
— По шевронам его!..
— Куда уж! С плесенью планетной перетаптываться, это — да!
— Брюшко, как, несильно царапнул?
— Ехе-хе…
Ши стиснул губы и бросил тело в свободное пространство. Межзвездный водород, обтекающий его, становился все жиже. Пространство выравнивалось и успокаивалось. Далеко впереди пощипывал ресницы веерным радиопучком магнитоид квазара. Возьму и улечу туда, в квазарную пустыню! Я догоню время. Я увижу, как рождается новая галактика. И, может, там, в системе ее спиралей, мне будет хоть чуточку хорошо!..
Невольный ужас зажал элероны: текучее желтоватое покрывало наползало на рыжую звезду-субкарлик прямо по курсу. Вот она блеснула последним лучом в ресницах смыкающейся бахромы, окантовывающей края покрывала. Невиданный гигант сглотнул светило.
