Когда свет погас, и темнота сковала мои движения, я полез в карман за энергетическим световым лучом. Но в кармане его не оказалось, и я надел специальные инфракрасные очки. Я стоял в комнате безопасности, вытянув руки.
Вдруг меня кольнула мысль, будто диск, который мне передали, тоже пропал. Тогда, ударив себя по карману, я убедился, что диск на месте.
Я перевел дух. Поворачиваясь по часовой стрелке и осматривая комнату, я надеялся что-нибудь обнаружить, но вокруг ничего не было. Я поднял голову и увидел размытое очертание второго этажа с балюстрадой. Меня это насторожило.
Вдруг я услышал грубый мужской голос:
– И зачем ты сюда пожаловал?
Я смолчал.
Вдруг меня что-то приподняло метра на четыре вверх до основания второго этажа. Я зажмурил глаза. Непонятно для чего я это сделал, наверное, сработал инстинкт самосохранения. Было такое ощущение, будто я попал в лапы Князя мира сего, который у нас на Земле ещё зовется Падшим Ангелом.
– А-а-а, дрожишь! Смерд поганый! – продолжал мужской голос.
Я молчал, намеренно сдерживая психическую энергию.
Вдруг появился тусклый свет. На втором этаже, держась за балюстраду, показался тот самый Старик.
– Ну, вот и все, сейчас прозвучит твой заключительный аккорд! – с ухмылкой на лице произнес Старик.
На вид ему было лет шестьдесят. У него была небольшая треугольная бородка, впалые темно-коричные глаза, небольшие уши с вытянутыми верхушками. Сейчас он был в образе глубоко любимого Железного Феликса – «а глаза такие добрые-добрые!».
Когда мы встретились взглядами, я понял, что так просто мне не уйти. Я застыл, смотря ему в глаза, словно он меня заморозил. Из его глаз, словно из мутных омутов преисподней, до меня доносились крики боли и страданий миллионов обездоленных, которые взывали о помощи и спасении. Передо мной промелькнули все войны, разжигателем которых он был, а так же нахлынула вся причиненная им боль.
Я продолжал висеть в воздухе и чувствовал, что потихоньку меня начинает потряхивать. С вибрацией тела мне кое-как удавалось справляться. Но вот трезвость сознания становилась все хуже и хуже. Хуже некуда. Я чувствовал себя несчастным кроликом перед удавом.
Так я постепенно подплывал к балюстраде, расстояние между нами сокращалось, и, наконец, я остановился в паре метрах от него. И тут началось. Старик сразу же сломал систему защиты невидимости. Я про нее даже не вспомнил. Так вот, смотря ему в глаза, я не мог шевельнуться и даже моргнуть.
Моя ЦНС была на пределе, он долбал ее со страшной силой, но я не сдавался. При пристальном взгляде между нами образовались энергетические нити, которые постепенно вытягивались из моих глаз. И я чувствовал, как теряю силы.
Но неимоверным усилием воли я собрал воедино всю оставшуюся во мне огненную энергию, словно растворяясь в ней и превращаясь в плазму, подчиненную моему сознанию. Я сам превращался в сгусток энергии. Как только мне удалось стабилизировать свою систему равновесия в точке сборки огненной энергии, я направил свой плазменный привет, как камикадзе или летчик-герой Гастелло, в самую самость Старика, влетев в его глаза шаровой молнией.
Старик, не подозревая такого исхода, схватился за глаза и с дикими криками упал навзничь. А дальше я действовал по намеченному плану. Очутившись внутри энергетической структуры Старика, передо мной открылся банк данных в виде пчелиных сот, состоявший из миллиардов ячеек. Я внимательно начал изучать каждую и за считанные секунды перебрал до 100000 файлов системы. Мне нужно было найти код доступа, найти заветные 15 цифр, 16 знаков и 24 слова, чтобы попасть вовнутрь системы, состоящей из пин-кодов. Я собрал пароль за какие-то секунды и получил код доступа.
* * *
Когда стена растворилась, я увидел темно-синее небо. Старик сидел на своем царском троне с опущенной головой. Его руки лежали на подлокотниках, вид у него был изнеможенный, но он держался, крепко вцепившись в ручки трона. Его мышцы были напряжены, глаза закрыты. Возникло ощущение, будто его разбил паралич. Я подлетел к нему и завис перед троном. Было странно, что охрана, которая должна была его защищать, отсутствовала. Я поднял его голову.
– Открой глаза! – скомандовал я.
Старик не отвечал. Тогда я ударил его по шее, моей рукой теперь было пламя, и эта огненная рука прошла по его плечам. Старик рефлекторно открыл глаза.
И тут я блеснул своим уменьем и чутьем.
Я вызвал внутреннюю систему программного обеспечения Старика, залез в корневой каталог и переписал всю информацию на диск, который дал мне Мелбру. Потом я стер всю информацию внутри программного обеспечения и быстро ретировался. Старик обмяк и, подняв руку, будто во сне, произнес: «Мы с тобой еще встретимся!»
– Не сомневайся! – ответил я. – И не раз!
Я хотел было выйти в ту же файловую стену, только с обратной стороны. Старик успел закрыть коды доступа выхода, и мне пришлось повозиться довольно долго, чтобы выйти. Время пребывания внутри файловой системы Старика было ограничено, и, если я не успел бы взломать систему выхода, то я остался внутри файловой системы навсегда. И сия матрица превратила бы меня в отходы производства.
Как всегда, мне помогла Линда, которая предвидела такое развитие событий, и принесла мне код доступа для выхода на блюдечке с голубой каемочкой. Я, словно метеор, вылетел из Старика и, грохнувшись о каменный пол, потерял сознание. Очнувшись, я огляделся по сторонам, но никого не увидел.
Я находился там же, откуда пришел. Тот же полумрак, тот же двухэтажный зал. Сильнейшая головная боль пронзила мой бедный мозг, и я, не вытерпев ее, закричал. Боль улетучилась так же быстро, как и накатила.
– Линда, ты где? – спросил я в надежде услышать любимый голос. Но ответа не последовало.
* * *
Поднявшись с каменного пола, я направился к выходу. Спустился по лестнице со второго этажа и остановился в центре зала. Я не знал, куда мне идти, то ли к Толе, то ли к Коле, направо или налево. Замешательство и сумбур овладели моим сознанием. И в этой ситуации я поступил, как настоящий мужчина: конечно же, пошел налево!
И, очевидно, это было ошибкой. За прозрачными дверями я увидел коридор, отделявший меня от другого зала, заполненного какой-то биохимической массой. Моя рука инстинктивно остановилась буквально в сантиметрах от дверной ручки. Если бы я успел к ней прикоснуться хоть на мгновение, то неминуемо погиб. Двери открылись, и я растворился бы в этой биомассе, как сахарный песок в стакане чая. Самое интересное, что ручки на двери как таковой и не было, она появлялась тогда, когда кто-то подносил руку к двери.
Эта волшебная дверная ручка всегда находила руку того, кто хотел ее открыть. Более того, она служила считывающим устройством, которое идентифицировало входящего с ней в контакт по тепловым импульсам.
Так вот опять и снова опять на острие атаки оказалась Линда, которая сдержала мой импульсивный порыв открыть прозрачную дверь. Я перевел дух.
На самом-то деле за дверьми был оптический обман в виде тоннеля с ярким светом в конце. Только когда я отошел от нее, я увидел сгустки черной слизистой массы, отвратительно смердящей. В этой биомассе были растворены тела живых полимерных структур, и можно было увидеть руки, ноги, головы, практически любые части тела человеческого или животного происхождения. Меня чуть не стошнило, и я отвернулся от этого ужасного зрелища.
Линда сообщила, куда мне следует идти, и я направился по намеченному курсу по ступеням на второй этаж. Как только я вступил на ступеньку, раздался скрежет и хлопок, и вся эта черная биомасса хлынула к моим ногам. Я быстро вбежал по лестнице и, остановившись на балконе, внимательно взглянул вниз. Биомасса прибывала с большой скоростью. Стоял такой смрад, что я чуть не потерял сознание и не упал в бурлящую массу гнилья.
Я прикрыл рот ладонью и побежал по коридору второго этажа, ища выход. В коридоре была масса дверей, и я, как дурак, начал в панике метаться меж ними. Но большинство из них были заперты, что очень сильно давило на нервы, так как биомасса уже подбиралась к моим ногам. Наконец, я нашел дверь, которая открылась. Я влетел внутрь и захлопнул ее, застыв в надежде, авось, пронесет.
Внутри комнаты что-то журчало, я решил двинуться в следующую комнату и обнаружил там небольшое озерцо зелено-голубого цвета.
Внутренний голос подсказывал, что это выход, и я приготовился к худшему. Нырнуть – вот что мне предстояло. Но Линда напомнила, что я являюсь голограммой, так что могу нырять спокойно и непринужденно. Она лукавила, так как задержать дыхание мне все равно пришлось, причем надолго.
Нырнув, я попал в узкую подводную пещеру, по которой плыть было тяжело. Когда я увидел проблески света, на душе стало легче. Я плыл на свет и надеялся на счастливое спасение. Сил подняться наверх не доставало, воздуха не хватало катастрофически, и мне для победы пришлось приложить нечеловеческие усилия.
