ней, стуча кулаками по поверхности полога. Но Марфа ее не видела. Она ошалело оглядывалась по сторонам, видимо ища ведьм, но Гертруду она не видела, а Изольда потерялась в лесу.
— Хозяйка, — жалобно позвала Марфа. — Где вы?
— Марфа, Марфа, я здесь, — билась Гертруда, как муха, попавшая на липкую ленту.
— Хозяйка, мне страшно, — бормотала Марфа.
Служанка ходила по полянке, оглядывая каждую кочку или поваленное дерево в поисках своей хозяйки.
И тут она развернулась к жертвеннику и пошла навстречу Гертруде.
— Да, да, Марфа, я тут, — пыталась докричаться до служанки Гертруда.
Но случилось невероятное. Служанка прошла сквозь нее, пощупала руками жертвенник, коснувшись крови, сморщилась от брезгливости, потом развернулась и ушла.
И тут Гертруда поняла, что непростой это было полог. Ее переместили во времени и пространстве.
Теперь она в безвременье!
От осознания этого, Гертруде стало страшно.
В этот краткий миг вся ее жизнь пронеслась перед ней, она явственно представила себе свою дочь Амалию.
Никого она не увидит уже. Полог мог снять только тот, кто его наложил. Ей это будет не под силу, а Вильгельмина ни за что не снимет его.
Вильгельмина?
Гертруда задумалась. Зачем это ей?
Каждые сто лет ведьмы выбирали себе новую королеву. Вильгельмина просидела на троне два века. Вюртембергские правили и до нее, род был сильный и знатный.
Но сейчас настало время перемен. Всем хотелось сменить королеву. Вильгельмина должна была это знать. Закон таков, что Ведьмин день объявляется Собор. Каждый знатный род представлен одной из ведьм. Все голосуют, если голоса разделяются и правящий род выбрать не возможно, то подключается Совет. В итоге голосования должен быть выбран род, который будет править следующий век. Род выбирает ведьму, что взойдет на престол. Ее кандидатуру должен утвердить Совет.
Так было, так будет всегда.
Так почему Вильгельмина строит козни?
Хочет править еще сто лет?
Тогда ей надо искать тех, кто ее поддержат. Но она пошла другим путем, решив уничтожить тех, кто мог составить ей конкуренцию. Но ее действия ужасны и несут непоправимый вред…
Гертруда сглотнула, горло пересохло, пища и бутыль с водой остались за пологом. Ей предстояло умереть в безвременье от голода и жажды.
Страх пронзил ее. Такая смерть была страшна тем, что ее душа останется тоже в безвременье и не обретет успокоения.
— Амалия! — воскликнула мать.
Рыдания сотрясли ее грудь. Она оплакивала себя, свою исчезнувшую дочь, будущее королевства, потому как ему грозили темные времена.
В этот момент во дворце шёл прием.
Вильгельмина восседала на троне и принимала послов, те раскланивались и вручали ей в верительные грамоты, за грамотами следовали дары. Королеву ведьм одаривали щедро. Хоть королевство и не вело войн, но ведьм опасались. Не хватало того, чтобы на неугодное королевство ведьмы наслали неурожаи и болезни.
Вильгельмина была радушна, она пригласила послов к столу, заставленному блюдами с едой и кувшинами с напитками.
— Что это за петух Гамбургский, разодетый в шелка и парчу, он мне все кланяется? — спросила королева свою ведьму-канцлера.
— То посланник Графства Корфей, это часть суши принадлежит свободному государству Корфелиний, — прошептала ей ведьма-канцлер.
— А что так суетится он? — вновь спросила Королева.
— Так вы в прошлом году наслали на них чуму, вот и боится вас прогневить, — вновь зашептала ей услужливая ведьма.
— Не напомнишь мне, за что я на них осерчала, — Вильгельмина свысока посмотрела на ведьму-канцлера.
— У вас к ним были претензии к ним.
— А сейчас?
— А сейчас их порты пропускают наши товары безпошленно, моя Королева.
— Вот так и надо вести дела, — хмыкнула Вильгельмина. — Что там у нас еще по претензиям?
И ведьма-канцлер зашелестела свитками.
Вильгельмина считала себя правой. Если она что-то хотела получить, то угрожала, требовала и делала нехорошие дела, но получала все сполна.
Соседи роптали, пытались уговорить несговорчивую королеву, но это мало кому удавалось.
Закончив прием послов, Вильгельмина прошла коридорами дворца и вышла на башню. С самой высокой башни замка открывался вид на ее земли. До горизонта простирались леса и поля. Огромное количество крестьянских сел, где люди трудились от зари до зари, работая на королевство. С другой стороны башни простиралось море. Большой порт работал без передыху, грузя на корабли сукно, вина, снедь. Все это увозилось в другие царства этого мира, обратно корабли возвращались груженные золотом и серебром, драгоценными камнями. Но королеве все было мало.
— Оставь меня, — кивнула она служанке, и та быстро убежала, зная, что промедление может стоить ей жизни.
Вильгельмина постояла молча на края башни, а потом сказал: Я призываю тебя…
Она повторила эту фразу еще трижды и потерла предмет, который извлекла из кармана.
Воздух вокруг нее сгустился. На краткий миг все вокруг стало серого цвета, потом мрак рассеялся, и появилась тень.
Кто-то в сером плаще с огромным капюшоном, закрывавшим лицо, предстал перед Вильгельминой.
А та смиренно склонила перед ним голову и встала на одно колено.
— Вильгельмина, ты получила нужный мне результат? — тень колыхалась на ветру.
— Я устранила конкурентку, сир, — качнула головой Вильгельмина.
— Где она?
— Возле башни Падших, сир.
— Хорошо, очень хорошо. А младшая?
— В другом мире, сир.
— Мне нужны их души.
— Все будет сделано к дню Ведьм, сир.
— Не ошибись, Вильгельмина, на этот раз. Это будет стоить тебе жизни.
Вильгильмина вздрогнула и сжалась.
А тень поколыхалась еще минуту и растворилась.
Королева с трудом встала с колен, сейчас она чувствовала себя старой и уставшей.
— Я все сделаю, — произнесла она. — Вы будете мной довольны, сир.
Глава 24
Кошка сидела в своем кресле у окна и напряженно думала. Она думала о том, что сроки до конца конкурса истекают, и она не успеет обойти всех членов комиссии. Ей просто не хватит времени, чтобы убедить всех судить не предвзято. Что не все окажутся честными, она была уверена.
Так что же делать?
Ее мучали сомнения. Она была на сто процентов уверена, что Кристофер создаст лучший из лучших своих проектов. Она видела это в его рисунках, она верила в него. Но будут ли судьи также смотреть на его проект, как смотрит она?
Она металась по кабинету, поднимая пыль.
И тут, словно молния, ее сердце пронзила боль, и издалека она услышала голос матери, который звал ее.
