У Фрэнсис непроизвольно вырвалось:
– Трудно представить, что я тут по делу.
– Просто мы слишком много думаем о делах. Мы слишком много думаем о цели.
– Вы действительно тан считаете?
– Мисс Шор…
– Фрэнсис.
– Спасибо. Фрэнсис, мы продолжим нашу философскую беседу позже, а сейчас я – ваш гид, а вы – мой турист. Справа вы можете видеть миндальную рощу.
Сучковатые и изогнутые, словно с иллюстрации к детской сказке, миндальные деревья стояли на кирпичного цвета неровной земле, каменистой и твердой.
Луис сказал:
– Ну вот мы и приехали. Теперь закройте глаза. Мы въезжаем.
– Но вы же говорили, что никаких машин…
– Никаких машин, кроме моей и еще нескольких. Дорога резко свернула влево, продолжая взбираться вверх по склону холма. Справа тянулась стена, высокая белая стена с узким темным проездом в ней, таким узким, что казалось, там не проедет даже велосипед.
– Мы же не можем…
– Закройте глаза. Гостей мы просим оставлять машины здесь, у сада, и прислуга из гостиницы сопровождает их внутрь.
Машина буквально проскользнула через проезд, оставляя всего лишь по нескольку сантиметров до стены с каждого борта. Послушно закрыв глаза, Фрэнсис почувствовала, что так нервничает больше, и открыла их, осматриваясь вокруг себя. Белые дорожки, белые аллеи, белые ступеньки, вымощенная булыжником площадь, горшки с геранью, плотно прикрытые ставни, запертые ворота, виноградная лоза на балконах и террасах, небо, кошки, вынесенные из домов на улицу стулья… И все это круто наклоненное, какое-то изогнутое и неправдоподобное. И крошечная площадь с акациями и двумя стариками на скамейке.
– Здесь, – сказал Луис.
– Где?
– Вон, в углу, – ответил он, притормаживая и въезжая в черный квадрат тени.
В углу был миниатюрный переулок, в конце которого виднелось бело-оранжевое здание без окон, с большой деревянной дверью в белой раме, а сбоку – медная табличка.
– „Посада Мохас", – торжественно объявил Луис.
Ее поселили в номере на первом этаже. Путь в него лежал через несколько несимметричных внутренних двориков с балконами и лимонными деревьями в кадках. Стены вокруг двориков были выкрашены в белый цвет, а балконы – в густой оранжевый. Земля была вымощена плиткой того же цвета, что и покатые деревенские крыши, смеси абрикосового и терракотового, спокойного и мягкого.
– Вам здесь будет удобно, – сказал Луис тем же горделивым тоном, каким в аэропорту объявлял о температуре воздуха.
– Из этой комнаты вы сможете видеть сад и долину. Комната была продолговатой. В одной стене были устроены два окна: обыкновенное и высокое створчатое, доходившее до самого пола и выходившее на балкон. Обе створки большого окна были открыты, и на пол падали лучи солнца, а свежий ветерок слегка покачивал шторы, новые шторы из хлопка в желтую, белую и голубую полоску, шуршащие своими окнами по плиткам пола. В комнате стояла высокая резная кровать с белыми взбитыми подушками и темный комод, похожий на маленький алтарь. На полу лежали тканые коврики, а на стенах, выбеленных очень тщательно, почти до синевы, висели два старых деревянных панно: на одном были изображены лилии, а на другом – голова ангела с курчавыми волосами и нимбом. Луис сказал:
– Я жду в саду. Когда будете готовы, мы с вами пойдем есть лепешки. И не спешите. Здесь никогда не спешат.
Фрэнсис сняла туфли, перейдя с холодного, находившегося в тени, участка пола на теплый. Она вышла на балкон и оперлась о перила. Под ней находился сад, устроенный, как и поля за деревней, на нескольких крошечных террасах. Причем каменные стены террас и ступеньки лестниц были уставлены амфорами, глиняными кувшинами и горшками и покрыты водопадом цветов и листьев. Тут были и деревья – одна акация и несколько эвкалиптов, размахивающих своими серо-зелеными ветвями на фоне неба, а в их тени – белые садовые кресла, сделанные из кованого железа. Под садом виднелись покатые деревенские крыши, спускавшиеся все ниже и ниже к долине, и лишь в нескольких местах это движение вниз прерывалось немногочисленными домами с плоскими крышами, поперек которых были натянуты веревки с полощущимся на ветру бельем.
Здесь царила почти абсолютная тишина. Далеко из долины доносились едва слышимые звуки колокольчиков, да из гостиничной кухни слышалось неясное постукивание сковородок, на которых готовили лепешки. Фрэнсис прикрыла глаза. „Иногда, только иногда, в жизни наступает момент счастья, столь восхитительного своей невинностью, своей естественностью, своей правотой! И в такой момент вы испытываете полную гармонию…" – подумала она.
– Фрэнсис?
Она открыла глаза и посмотрела вниз. Луис стоял на средней террасе прямо под ней.
– Все в порядке?
– О да, да…
– Тогда идите есть. Я жду вас.
ГЛАВА 8
Шел дождь, несильный, мягкий, немного липкий дождь раннего лета. Туристы в Бате, теперь посещающие его целый год, раскрыли свои зонты и слонялись по скользким тротуарам раздражающими, бессмысленными толпами. Год за годом эти туристы, несмотря на то что они тратили приличные суммы, раздражали Роберта все больше и больше. Он задавался вопросом, догадывались ли они, что вокруг Бата живут и обычные люди, которым бывает нужно починить обувь, сходить к стоматологу, купить стиральный порошок или кусочек бекона, и эти утомленные люди были ущемлены в своих правах полчищами приезжих, гоняющихся без остановки за местными достопримечательностями и стаканами омерзительной минеральной воды. Уже даже в дождливую среду в мае вы вряд ли сможете спокойно пройтись по Гэй-стрит, потому что навстречу вам несется толпа в полиэстеровых плащах, позади у которой Королевская вилла и здание Ассамблеи, а впереди – еще Римские бани и Аббатство. Они приличные люди, эти туристы, с хорошими манерами, послушно входящие и выходящие из туристских автобусов, как дисциплинированные школьники, но даже их приличие казалось Роберту раздражающим симптомом нелюбопытных умов и бесчувственных сердец.
Он сошел с тротуара на мостовую. По правде говоря, сегодня днем его раздражало все, и было несправедливо выплескивать свою злобу на безобидных женщин, скрывавших под зонтами свои отпускные прически. Лиззи знала, что Роберт отправился в Бат на встречу с их бухгалтером, она даже предлагала поехать вместе, как они обычно и делали, но Роберт решительно отказался, заявив:
– Не волнуйся, это лишь обычная поездка, нужно подчистить все после окончания финансового года.
Лиззи не стала настаивать, занятая мыслями об осенней партии товара. Она спросила, не против ли он новых приобретений.
– В принципе, нет. Но не заказывай ничего до того, как я вернусь. Я имею в виду, окончательно.
