Лиззи сказала, тяжело усаживаясь на кухонный стул:
– Я иногда задумываюсь, неужели все, что мы делаем каждый вечер, повторяется во всей Англии, в тысячах и тысячах семей, где работающие родители имеют по нескольку детей? Неужели у всех этих родителей такое же тревожное чувство, что, как бы быстро ты ни бежал, ты на самом деле откатываешься все дальше и дальше назад. Я так устала, будто меня оглушили мешком с песком. Неужели мы устаем сильнее, чем должны уставать люди?
– Нет, нам это просто кажется, – ответил Роберт. Он поставил перед ней тарелку с мясом и грибами.
– Почему же? Мы что, больше работаем?
– Нет, но все время хотим достичь большего. Мы не можем быть удовлетворены только тем, что живы, что живем в тепле, одеты и сыты, мы принимаем все это за должное. Именно гонка за большим так изнуряет нас.
Лиззи взялась за грибы.
– Я сказала Фрэнсис во время Рождества, что счастье состоит в максимальном использовании своего потенциала.
– Действительно сказала?
– Да. Я сказала, что человек должен изучить и задействовать все уголки своего внутреннего „я"…
Роберт уселся напротив нее и стал с силой вращать ручку перечницы.
– А что тут не так?
– То, что все это кончается полным оглушением. Фрэнсис не знает, что значит быть по-настоящему усталой. Я говорила тебе, что она опять поехала в Испанию?
Нож, которым Роберт нарезал хлеб, замер у него в руках.
– Правда? Зачем?
– Она сказала, что считает непрофессиональным свое поведение с этими хозяевами гостиниц в Рождество. Сказала, что некоторые из ее клиентов начали намекать, что знают Италию как свои пять пальцев и пора бы ей подумать о чем-нибудь новом.
– Звучит логично.
– Да, конечно, – согласилась Лиззи, накладывая себе салат. – И это пойдет ей на пользу. В последнее время она была такая странная и мечтательная.
– Она всегда была мечтательной.
– Моя душа не успокоится, пока она не станет счастливой.
– Пока не станет счастливой? Ты имеешь в виду, пока не выйдет замуж?
– Она не должна жить так, как живет сейчас. Она ведь так стремится к любви. В одиночестве она столько теряет.
– Ты знаешь, многие люди выбирают одиночество. И мужчины, и женщины. Это не из-за того, что они лишены чувств. Большинство из них просто не находят нужного человека и решают, что лучше жить одному, чем с неподходящим партнером.
Лиззи намазала кусок хлеба маслом.
– Фрэнсис одинока. Она слишком привязана к небольшой группе людей.
– Ты в этом уверена?
– Она же мне близнец, – просто ответила Лиззи. Когда они съели немного сыра, потом по яблоку и решали, пить им кофе или нет, Роберт, извинившись, сказал, что не может отправиться спать, не поговорив об их делах.
– Тогда рассказывай, – зевая, ответила Лиззи.
– В общих чертах. Как ты знаешь, мы ежегодно выплачиваем проценты по банковскому кредиту – это пятнадцать тысяч фунтов. Кроме того, мы платим проценты по залогу за этот дом. Мы много тратим на жизнь. Только за отопление и электричество в прошлом году было уплачено полторы тысячи. А последний счет за телефонные переговоры составил почти триста фунтов, и это только за квартал. Есть еще текущие расходы на салон, о которых ты сама знаешь.
Он замолчал. Лиззи, стоявшая до того прислонившись к буфету, подошла и села на край стола.
– О, Роб, ну ведь мы не шикуем…
– Я знаю. Я с ужасом думаю, что, если наши дела не пойдут в гору, нам просто не на что будет жить.
Лиззи посмотрела на него с таким уставшим лицом, что у Роберта защемило сердце.
– Сколько же нам нужно зарабатывать?
– Примерно на пятнадцать тысяч в год больше. Она встала со стола, подошла к нему, обняла его голову и прижала ее к своей груди. Она вдруг подумала, что, хотя они и были сейчас вместе, от этого беда не казалась менее страшной. Лиззи представила себя, Роба и детей в крошечной, хрупкой, дающей течь лодке посреди неспокойного моря, дети жалобно плакали, а ее разрывало чувство вины и страха… Она тонула, а их маленькие руки обвивали ее тело.
Она сказала, все еще прижимая к себе голову Роберта:
– Я до конца не осознавала, насколько плохи наши дела. Я чувствую себя ужасно из-за того, что не понимала этого, что тебе приходилось быть один на один с нашей бедой…
– Я думал, что тебе не придется во все это вникать. Я надеялся, что это просто неблагоприятное стечение обстоятельств и нам придется только на некоторое время затянуть пояса.
– Значит, дефицит в пятнадцать тысяч фунтов может еще увеличиться? – Ее голос слегка задрожал.
Он попытался кивнуть головой. Она прошептала:
– Я, наверное, наивная, но никогда не думала, что для нас деньги могут когда-нибудь стать настоящей проблемой. Я хочу сказать, я никогда не думала, что мы будем миллионерами, я этого и не хочу, но я не представляла, что мы залезем в долги и будем не… неспособны…
– Шшш, – перебил ее Роберт. Он откинул голову, чтобы взглянуть на жену, и, стараясь обратить все в шутку, сказал: – Это всего лишь деньги.
– Так говорить нельзя, – с горечью произнесла Лиззи. – Так можно говорить лишь тогда, когда у тебя их много.
Оба они плохо спали, отчасти от переживаний, отчасти из-за того, что им мешал Дэйви, видимо, всерьез уверовавший в свое увечье. С полуночи до четырех часов утра он четыре раза приходил в их спальню. В конце концов, отчаявшись забыться сном хоть на полчаса, Лиззи положила его в кровать рядом с собой, и Дэйви лежал, сжавшись от страха, все с тем же красно-белым шарфом, обмотанным вокруг головы.
– Я – несчастный мальчик, – сказал он Лиззи.
– Я тоже несчастная, – ответила она.
Лиззи обняла его, думая, как лежала с ним здесь же, когда он был еще совсем крошечным. Тогда они все были уверены в своем благополучии. Она с трудом осознавала, как много денег они заняли. И ведь как легко их было занимать! А в банке постоянно, и даже настойчиво, спрашивали, будет ли у них достаточно денег, чтобы вернуть кредит, а они думали только о том, чтобы свозить детей в Австралию, которую они на велосипедах проехали вдоль и поперек, или чтобы купить новую машину… И они снова и снова брали деньги в банке, и долг рос и рос, пока не навис над ними дамокловым мечом, превратившись в угрозу их существованию. И с каким бы усердием ни работали они в „Галерее", они не могли резко увеличить свои доходы. Ведь источником прибыли были покупатели, хорошо берущие товар, а в данный момент никто не был расположен к покупкам. Лиззи думала, пытаясь согреть холодные ноги Дэйви своими руками, что в городе есть еще немало людей, лежащих в бессоннице и точно так же переживающих. Переживающих из-за долгов, детей, из-за ужасного ощущения бессилия, когда ты зависишь от обстоятельств и не можешь сам что-нибудь исправить.
