Сделаны где-то в начале восьмидесятых. На одном снимке запечатлен Руслан Хорхоев, на другом молодая красивая светловолосая женщина, с которой он жил в гражданском браке. Третий, цветной, представлял из себя некий синтез: двое взрослых, мужчина и женщина, а также пятилетняя девочка с огромным бантом на светлой головке на руках у отца…
Тамара лишь мельком посмотрела на эти фотоснимки. Ильдас подумал, что не все так просто будет с этой девушкой. Она, конечно, очень молода.
Многого о жизни еще не знает, особенно о ее темных сторонах. Но уже сейчас заметно, что сделана она из твердой породы… Да, именно так.
Внешностью она почти в точности скопировала свою мать, а вот характер у нее определенно отцовский.
Ильдаса так и подмывало предъявить ей ультиматум. Поговорить с ней предельно жестко, раскрыть карты, какие у него есть на руках, затем произнести вслух или же написать на бумажке заветную цифирь:50 000 000.
Именно такую сумму она должна вернуть в семейную кассу клана Хорхоевых.
Ильдас собрал со стола фотографии. Он сунул их обратно в карман и собрался было продолжить этот нелегкий для него разговор, но в этот момент в гостиную вошел его помощник, в руке у которого был включенный сотовый телефон.
Хорхоев удивленно вскинул брови. Дело, видно, не пустяковое, ведь он просил своих вайнахов не беспокоить его сейчас без крайней нужды…
– Хан звонит, – наклонившись к самому его уху, шепнул помощник. – Он откуда-то знает, что ты здесь, Ильдас.
Хорхоев едва заметно поморщился, но тут же упрятал свои эмоции глубоко вовнутрь. Он не хотел при Тамаре разговаривать с отцом. Сделав извиняющийся жест, он взял мобильник в левую, неповрежденную руку и вышел из гостиной, оставив девушку наедине с ее мыслями.
Миновав коридор, он вышел на крылечко, спустился по ступеням и только здесь, оказавшись во внутреннем дворике, поднес трубку к губам.
– Здравствуй, отец. Я тебя внимательно слушаю.
– Ильдас? – долетел до него твердый, отнюдь не старческий голос Хана.
– Ты где сейчас находишься? В Осетии?
– Да. У меня тут есть кое-какие дела.
– До меня долетел слух, что ты ищешь одного человека… Какую-то девушку, которая постоянно живет в Англии. Это так?
Ильдас чертыхнулся про себя. Откуда старик мог пронюхать об этом?
Неужели Бекмарс рассказал? Нет, быть такого не может… Они ведь с братом договорились, что отца пока не будут посвящать в эти дела, потому что Хан – личность непредсказуемая.
Мгновенно сориентировавшись в ситуации, он решил, что отец, так некстати пытающийся влезть в их с Бекмарсом дела, должен и впредь оставаться вне игры.
– Не понимаю, отец, о чем ты говоришь. Я занят, и у меня нет времени на то, чтобы отвлекаться на каких-то девушек.
– Ты ее уже видел? – донеслось из трубки после небольшой паузы. – Ты разговаривал с ней? Где она сейчас находится?
– О ком ты говоришь, отец?
– О девушке из Англии.
– Наверное, ты что-то напутал… Кто это такие слухи обо мне распускает?
– Значит, ты ее еще не видел?
– Нет, конечно. Откуда? Кто она хоть такая, эта девушка? И почему она тебя интересует?
– Поговорим об этом, когда вернешься. Московский рейс из Владикавказа, я узнавал, в три пополудни. Я распорядился, чтобы для тебя забронировали место. Как только прилетишь в Москву, сразу же, не заезжая никуда, ко мне!
– Но… А что стряслось, отец?
– Мы с твоим братом ведем сейчас очень важные переговоры. А теперь, Ильдас, поторопись, иначе ты не успеешь на самолет!
Закончив разговор, Хорхоев-младший на несколько секунд погрузился в глубокие раздумия. Разговор с Ханом, равно как и тон отца ему сильно не понравился.
Хан, несмотря на свою мирную профессию и преклонный возраст, все еще был способен, когда хотел этого, заставить нервничать любого из ближних. Говорил отец вроде спокойно, никаких угроз, ни явных, ни скрытых интонацией, и все же по окончании их телефонной беседы у Ильдаса на лбу даже испарина выступила… «Спокойно, Ильдас, – сказал он себе. – Нет никаких оснований для беспокойства. Хан давно уже не тот, что был прежде. Гибель Руслана вдобавок его сильно подкосила. Ему уже восемьдесят один. Он – старик, думающий лишь о том, как скоро его приберет к себе Аллах. Тебе ли, матерому волку, бояться дряхлеющего на глазахнохчу, который все еще тщится быть вожаком всей разрозненной стаи?» Но срочный вылет в Москву отменять не стоит. У него и без того непростые отношения с отцом, поэтому не нужно усугублять положение. К тому же, Бекмарс, с которым он вчера вечером также имел телефонную беседу, намекал на какой-то прорыв в их нефтяных делах, заметив, правда, что это не тема для телефонного разговора.
Что же касается Тамары, то после небольшого перерыва работа с ней будет продолжена, до того момента, пока не будет получен нужный результат.
Вернувшись в дом, Хорхоев бросил взгляд на часы. Времени у него действительно было в обрез. Он вначале проинструктировал своего помощника, затем вызвал к себе Ваху Муталиева.
Когда Ваха вошел в комнату, в рука Хорхоева был коричневатый кейс, который он, впрочем, не спешил открывать.
– Ваха, мы с тобой знакомы уже десять лет…
– Двенадцать, Ильдас, – уточнил вайнах. – Я был среди тех ребят, которых ты вызывал к себе в Тольятти.
– Да, я помню те времена, – покивал головой младший из братьев Хорхоевых. – И я, признаться, рад, что ты опять работаешь на меня.
Муталиев бросил почтительный взгляд, но не на него, а на кейс, который Ильдас выложил на стол.
– Ваха, мы договаривались, что я заплачу тебе за работу сразу, как только ты доставишь Тамару в место, которое тебе будет указано дополнительно.
– Да, Ильдас, мы так договаривались.
– Я говорил тебе, что Владикавказ в нашем деле – это лишь транзитный пункт?
– Да, был такой разговор. Но… Я полагал, Ильдас, что раз ты сам прилетел в Осетию, то, значит, ты решил так, чтобы я передал эту девушку тебе. Ведь именно для этого, как я понимаю, мы разыграли «спектакль»?
– Не получается, Ваха. Я ведь не могу взять ее с собой в аэропорт, верно? Мне нужно срочно возвращаться в Москву, но с тобой останется мой помощник Казбек. Доставите девушку в Подмосковье, Казбек там все покажет. Продумайте все хорошенько и уже завтра, не позднее полудня, отправляйтесь с Аллахом в путь!
Он раскрыл «дипломат», показав Муталиеву несколько пачек «зеленых», которые лежали в его чреве. Затем, закрыв его, передал вайнаху.
– Здесь треть оговоренного нами гонорара. Остальное, Ваха, получишь, когда привезете девушку – целой и невредимой! – на мою базу в Подмосковье.
На улице уже дожидался джип, который доставит его в аэропорт, когда он решил напоследок заглянуть к «племяннице».
– Тамара, к сожалению, у меня появились срочные дела. Я должен ехать… Мои помощники позаботятся о твоей безопасности и обеспечат должный комфорт. Но я не прощаюсь, племянница! Мы очень скоро опять увидимся, и тогда, уверен, у нас будет о чем с тобой поговорить.
Глава 17
– Туго бинтуй! – скомандовал Протасов. – Натягивай бинт! Еще сильнее… Вот так хорошо!
Дзамболова-младшего звали, как и его деда, Григорием. Вначале осетины, узнав, что Протасов ранен и вынужден был сбежать из госпиталя, настаивали на том, чтобы немедленно вызвать к ним на дом поселкового врача. Человек он надежный и будет держать язык за зубами. Но Александр заверил хозяев, что рана на груди у него пустяковая, поэтому максимум, что потребуется, это сменить на следующий день повязку, – ну а с этой задачей они как-нибудь сами справятся.
Проговорили они вчера до полуночи. Протасов рассказал о том, что с ним стряслось прошедшей ночью, но в детали особо все же вдаваться не стал.
Он спросил, могут ли они найти ему надежное укрытие, где он сможет пересидеть денек-другой, а заодно поразмыслить над тем, как ему выйти из этого трудного положения: у него при себе нет ни документов, ни денег, а тут еще и местная милиция наверняка его разыскивает…
Но эти люди и не подумали его отпустить, предоставив гостю, как и обещал когда-то Григорий Дзамболов, «пищу и кров». За помощью, как понял Александр, дело тоже не станет. Во всяком случае, старик заверил Протасова, что «уважаемому гостю», пока он находится в их поселке, ничего не грозит. Здесь никто не сможет его достать, ни бандиты, ни милицейское руководство. И он может жить в доме Дзамболовых так долго, как ему заблагорассудится.
По понятным причинам от идеи устроить грандиозное пиршество пришлось отказаться. Протасов знал, что осетины, впрочем, как и большинство людей, населяющих Кавказ, очень гостеприимный народ. Он заверил хозяев, что они непременно «отметят» и как следуют «гульнут». Но не сейчас, а при более благоприятном случае.
