До точки в апогее мне нечего было контролировать, поэтому я сделал себе укол крепкого усыпителя. Без долгого сна я бы быстро свихнулся в тесном отсеке, где и руки в стороны не разведешь — долетел бы до Земли еще один пациент психбольницы, не способный к упорной борьбе за научно-технический прогресс.
Мое счастье, что спанье не было электростимулированным — тогда бы я дрыхнул, пока не завершилась бы полетная программа. Фармакологический сон оказался более чутким. Я вовремя продрал глаза. И тут ознакомился с очередным «подарком»: в неверном режиме отработали маневровые двигатели, тут тебе и ускорение больше, чем следует. А не диверсия ли это? В смысле, коварные бетовцы подкузьмили или хитроумные соратники кинули. Но может, все прозаичнее: наши родные марсианские тараканы что-то в капсуле погрызли, вроде проводки или чипа; я ведь заметил зверушку, радостно выбегающую из-за панели управления.
Капсулу вынесло на низкую орбиту, которая должна была закончиться на дне океана. Я давай рулить и маневрировать по-всячески, корча из себя лихого пилота, но запасов мощности хватило лишь на пару затяжек движка. Как убедительно показала бортоболочка, приземлится мне предстояло на пару тысяч километров южнее заданной точки, не в лесотундре, а в дремучей тайге.
БЛОК 7. БРОДЯЧИЙ ЭЛЕМЕНТ
Четкий прием. Дуплекс
Дождь долбил круглосуточно — может, июль здесь такой, может циклон виноват, спущенный Технокомом сверху. Я ко всему быстро привык, и к облакам, и к растительности, и к птичкам, и даже к членистоногим. (На Венере облачность и погуще, а во время боев на Япете кибернасекомые выедали человека за одну секунду.) Но вот к дождю не смог приспособиться. Если бы не комбез, то давно бы окочурился. Впрочем, элементы питания быстро садились, слишком много тратилось энергии, чтобы и согревать меня, и маскировочные цвета менять, и выводить пот. НЗ я уплел за первые три дня, размачивая едалищный порошок в дождевой воде — ручейкам и озеркам не доверял, зачем лишний раз заразу цеплять. Из порошка получалась приторно-сладкая белесая масса. Однако не приедалось, жрать хотелось неимоверно и постоянно. Первую свою дичь я схарчил на шестые сутки. Приделал дареный нож к длинному суку — получилось натуральная рогатина, — ну и прирезал какого-то жирного грызуна, вроде огромной морской свинки, только с длинными ушами. Едва он сдох, как из его порезанного пуза поползли ленточки — длинные такие, почти бесцветные — гаденыш весь червивым оказался. Когда они стали свиваться в маленькие шарики и прилипать к моим сапогам, я удирать бросился. Так бежал, что напоролся на вторую морскую свинку. Убил ее со страху — эта ничего оказалась, чистенькая внутри. Хорошо, что на инъекторе имелось гнездо для прокаливания, то бишь дезинфекции игл. С его помощью кое-как удалось разжечь костерок и обжарить тварь. Замучился я, пока освежевывал, разделывал, пока жевал — челюсти устали по-страшному с непривычки. Но все-таки гордость от проделанной работы появилась, а потом и страх, который меня долго мучил — что внутри меня эти самые ленточки вьются.
После того как спалил капсулу, несколько дней не удавалось костер разжечь — чтобы хоть поэкономить элементы питания комбеза. Тут, если и прекращался дождь на час-другой, то все равно над прелой опавшей листвой столь сырой туман клубился, что любой огонь сразу сдыхал.
Деревья мрачно и красиво смотрелись — в три обхвата, высотой с башню, там и сям свисают какие-то вьющиеся побеги. Понятно стало, почему символика местной религии так тесно связана с таежными великанами. Лес густой всю дорогу сплошняком стоял. Плюс еще попадались речушки, которые я переплывал, надув воздушный пузырь на комбезе. Плюс болотца — их обходить приходилось, потом снова плутать. Так что я, наверное, за неделю не больше пятидесяти километров намотал, если считать по прямой. (Надо учесть и то, что земное тяготение меня поначалу сильно изнуряло. И хотя в инкубаторах и школах нашим космическим костям придают прочность, а мышцам — силу с помощью искусственной тяжести, однако накачки ножных мускулов явно не хватало. А волоконные роботы, вплетенные в мою мышечную ткань, стали сдавать уже через десять дней. Похоже, что тот мутант лысый, который загнал их за круглую сумму в сто имперок, меня крепко нагрел. Муташки — все жулики через одного, но с моей зарплатой других продавцев не найдешь.)
Не то, что шляха, даже приличной тропки на ход ноги не попалось. А вот на зверье натыкался нередко, хорошо хоть, что полипептидные слизни не встречались — слыхал я, что они каким-то макаром попали сюда с Ганимеда. Облако гнуса, конечно, над головой висело без устали, также наблюдал я жирафовидных лосей, которые обращали на меня ноль внимания, объедая хвою. Встречал и кабанов, роющих траншеи, и гигантских крыс. Это были полуметровые твари, налегающие на всякую мелюзгу — червяков, упитанных личинок, жуков, мышей. Крысы пользовались палками-ковырялками и копалками, создавали подземные лабиринты и были весьма дружелюбны. Чего нельзя было сказать о волках. От серых хищников приходилось даже на ветки карабкаться и по ночам не спать, разглядываючи окрестности своими тепловизорными глазами. Но волки не очень-то за мной приударяли, а при близком контакте показали себя большими эстетами. Едва я устроил радужную иллюминацию на своем комбезе, как они замерли и только тихо подвывали в такт. В остальное время я маскировался под цвет леса — был такой же пятнистый.
Это не помешало какому-то гаду засадить в меня метательный нож с длинным трехгранным лезвием. Первого человека встретил — и надо же такое! Я, кстати, заметил его в кустах по красноватой тепловой дымке, и даже не подумал трансквазер применять. Напротив, решил, что несмотря на обывательские страхи, сейчас произойдет встреча культур и задушевные переговоры, причем мое выступление начнется со слов: «От имени и по поручению моей цивилизации уполномочен заявить…» Когда дикарь понял, что не угробил меня, то сбежал, особливо ввиду того, что мой комбез озарился багровым адским светом. А прикинут тот негодяй был в какие-то тряпки и шкуры, содранные с бедных животных, и волосами так оброс, что морда будто из зарослей выглядывала.
Лезвие оказалось отравлено каким-то токсином животного происхождения, а может просто было запачкано говном. Так что, хоть ранило меня в предплечье, намучился я немало. Только с третьей попытки подобрал антидот, семь часов почти в полной отключке валялся. Комбез пытался стимулировать меня электрическими разрядами по рефлексогенным точкам, но это не слишком помогало.
Когда я был почти без сознания, ко мне какие-то огромные коты подбирались и вороны на голову пикировали, чтобы клювом подолбить. Я приспособил инъектор под дальнобойный режим и всех тварей угощал хорошей порцией магнезии. Один раз я сгоряча (температура-то сорок) ампулу маленько перепутал и в какую-то птичку запустил шприц-пулю с особым снадобьем. Каково было мое удивление, когда подстреленный ворон через семь часов заговорил со мной на моем языке, моими же словами. Успел, значит, набраться ненормативной лексики и даже вполне усвоил ее, пока я лежал в горячечном бреду и ругался. Этот ворон — я его Сашей прозвал — и объяснил мне, какой надо маршрут выбрать. Вовремя, кстати.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
