Пока То-Мери размышляла над несправедливостью судьбы, подарившей Нефертити такое недолгое счастье и столько беды, процессия успела преодолеть половину пути. Народ, завидев носилки Главной царицы и услышав крики евнуха, почтительно падал ниц, провозглашая вслед за ним: «Жизнь, здоровье, мудрость!» Хотелось добавить еще «красота», ведь царица по-прежнему была самой красивой женщиной Кемет!
То-Мери увидела, что Нефертити принялась бросать приветствующим ее людям золотые украшения! Сначала она ужаснулась, ведь эти безделушки подарил царице пер-аа! Но почти сразу поняла, насколько права Нефертити, если супруги помирятся, то фараон подарит ей множество новых украшений лучше прежних, а если нет, то надевать эти опальной царице будет некуда. Зато жители Ахетатон надолго запомнят, как Нефертити покидала дворец!
То-Мери довольно улыбнулась – возвращение хозяйки, несомненно, будет торжественным! Или вообще не будет. Думать о втором совсем не хотелось.
Вести из главного дворца приходили одна другой хуже: фараон подарил достроенный в северной части города дворец Кийе! Фараон объявил ее своим соправителем! Услышав такое, Нефертити пробормотала: «Осталось ей только родить сына…»
В тот же вечер она потребовала себе папирус и письменный прибор и долго сидела, что-то обдумывая и выводя на листе иероглифы. То-Мери заикнулась, что можно бы позвать писца… Ответом был насмешливый взгляд хозяйки:
– Ни к чему, лучше меня учился только Аменхотеп. – Чуть помолчав, Нефертити добавила: – Но писал он хуже!
То-Мери поразило, что царица назвала мужа его прежним именем, словно оберегая память от бед последних месяцев. Неужели пишет ему?
– Кому госпожа велит отправить письмо?
Если честно, то То-Мери совсем не хотелось услышать ответ: «пер-аа», не хотелось, чтобы красавица возвращалась к фараону, тем более унижалась перед ним. Неужели просит о милости? Непохоже, Неф выглядит хотя и озабоченной, но ожившей.
– Позови ко мне Эйе. Только пусть придет тайно.
– Да, госпожа, – склонила голову То-Мери, ни вздохом не выдав своей обиды.
– Я ничего не скрываю от тебя, То-Мери. Эйе мне нужен, чтобы отправить папирус царице-матери Тийе…
– Да, госпожа!
Нефертити с трудом сдержала улыбку, заметив мелькнувшую в глазах старой служанки радость. Для нее главным было доверие царицы!
Царица Тийе ответила Нефертити, но ее совет царица выполнить была не в состоянии. Тийе твердила то же, что и в свое пребывание в Ахетатоне: соперницам надо показать, кто хозяйка, как только они вообще появятся! А если этого не сделать, то справиться будет трудно. И все равно бояться наложницы не стоит, ее нужно упрятать далеко и навсегда, едва родит ребенка. А самого ребенка забрать себе на воспитание! Тийе делала так не раз, достаточно вспомнить Семнехкаре.
И ни слова о своем недуге, Тийе понимала, что Нефертити сейчас не до нее.
Нефертити подумала, что сама Тийе много лет терпела целый гарем Аменхотепа. Как ей это удавалось? Ведь какие бы ни были у пер-аа красотки, ни одна из них на корону царицы не претендовала.
Неф ошибалась в одном: Тийе действительно терпела других жен и наложниц в гареме мужа, но с первых же минут ставила их на место! Царице и в голову бы не пришло страдать из-за очередной самки на ложе фараона, любая из них попадала туда только с ее согласия и рисковала пропасть без вести при первой попытке покуситься на место самой Тийе. Даже попыток таких не было, соперницы прекрасно понимали, что выбор у них невелик, каждая предпочитала спокойную, сытую жизнь гарема загробной жизни. Аменхотепу было наплевать, как расправляется с соперницами жена, на его ложе попадали только красивые женщины, царица разумно управляла многочисленными советниками и сама решала вопросы гарема. Ему оставалось жить в свое удовольствие.
Но Нефертити никаким гаремом не управляла и теперь могла совсем потерять супруга. Понимала ли она это? В глубине души да, но, как ребенок, надеялась на лучшее, казалось, вот-вот все станет по-прежнему, пер-аа снова будет нежным и заботливым мужем, каким был всегда. Нефертити просто пряталась от нежданной беды, как дети прячутся от страха, закрывая глаза ладошками.
Но в ней самой что-то происходило. И это что-то день за днем разъедало, разрушало любовь к Эхнатону. Шло время, и горькое успокоение навсегда отдаляло Нефертити от мужа.
Ночь окутала тьмой и тишиной улицы Ахетатона. Во дворцах и домах горели светильники, но это не делало светлей пространство между ними. Кроме того, жители столицы, как и остальной Кемет, спешили в свои постели, стоило лишь солнцу опуститься за край гор на горизонте, сказывалось воспоминание о смерти дочери фараона, казалось, что темное время суток нужно обязательно переспать, чтобы подняться с первыми лучами солнца. Теперь неохотно проводились ночные пиры, реже встречались по вечерам друзья. Ахетатон боялся ночной темноты.
Царица тоже готовилась ко сну. Девочек Тиу и рабыни уже уложили, все четверо сладко посапывали в своих постелях. Настало время ложиться и их матери…
– Я так одинока, То-Мери, – вздохнула Нефертити.
– Я всегда рядом. Кроме того, есть девочки, Эйе, царица-мать, Мутноджемет…
То-Мери была права, вокруг нее осталось много тех, кто не предаст ради выгоды, не сбежит к Кийе, даже если это сулит золотые горы. Но вот девочки как раз не все рядом…
Видно, чуткая То-Мери и сама поняла оплошность, чуть усмехнулась:
– Анхесенпаатон скоро прибежит, вряд ли ей понравится быть на задворках у толстушки.
И Нефертити больше понравилось слово «толстушки», чем даже заверение об Анхесенпаатон. Дочь слишком строптива, пожалуй, она будет мучиться долго, пока сама Нефертити не позовет ее к себе.
То-Мери ловкими движениями освобождала кожу царицы от наслоений косметики, смывала краску с глаз, наносила ночной крем, приготовленный умелыми руками жрецов, чтобы лицо Прекрасной оставалось нежным и юным еще долгие годы. Глядя в большое зеркало, Нефертити могла честно признаться сама себе, что ее красота с годами не стала менее ослепительной, только вместо юношеского очарования пришла красота зрелости. Мелькнула горькая мысль, что как раз такая и оказалась не нужна Эхнатону, он предпочел ей глуповатую пышность молодости Кийе.
И тут Нефертити удивилась сама себе, почему-то именно такое предпочтение мужа ее сейчас не слишком задело! Ей все равно?! Ну, не совсем, конечно, но теперь скорее досадно, чем по-настоящему больно. Что это? Неужели То-Мери в своих опасениях права и Нефертити все же разлюбила супруга?!
Думать об этом не хотелось.
Царицу переодели в тончайшую ночную сорочку, и она с удовольствием скользнула на прохладные простыни ложа. То-Мери сделала знак рабыне, чтобы та пригасила часть светильников. Нефертити не любила спать в темноте, но и света тоже не выносила, достаточно полутьмы.
Пожелав ей спокойного сна, служанка в последний раз оглядела спальню, убеждаясь, что все, как нравится госпоже, и тихо скользнула из комнаты. Нефертити осталась одна. Она вслушалась в легкие шаги То-Мери, потом с удовольствием вытянулась на ложе, пристраиваясь удобней, и вдруг поняла, что… рада отсутствию рядом фараона! Даже не только его отсутствию, но и самой возможности появления! Нефертити радовалась тому, что муж не позовет к себе среди ночи и не явится сам, чтобы долго пыхтеть, пытаясь получить удовольствие. Она не беременна, не ждет никого и может насладиться простой тишиной. Да, свои преимущества есть и у одиночества.
Девочки присмотрены своими кормилицами, до утра можно отдохнуть.
При мысли о девочках сразу вспомнилась строптивая Анхесенпаатон. Как вернуть дочь себе? Но даже об этом думать сейчас не хотелось. Она подумает об этом завтра, а сейчас надо насладиться свободным от всех обязанностей вечером. И ночью…
Но заснуть долго не удавалось, и дело не в переживаниях и воспоминаниях. Стоило смежить глаза, как перед ними вдруг встали картины ближайшего будущего Кемет. Это будущее отнюдь не было радужным!
Фараон озабочен только своими духовными исканиями, совершенно забыв о том, что страной нужно еще и управлять. И дело не в его упрямом нежелании покидать Ахетатон даже на короткое время. Эхнатон просто не видит страны за пределами своего дворца! А после вести о том, что Кийе беременна сыном, вообще потерял интерес ко всему, кроме будущего наследника.
Нефертити постаралась выкинуть из головы все мысли о Кийе и ее будущем ребенке, оставить лишь о Кемет. Не сразу, но удалось.
– Какая она Главная царица?! Главная пока еще я! И Эхнатон не посмеет лишить меня этого права!
На следующее утро Нефертити заметила осторожный взгляд служанки, видимо, То-Мери пыталась понять, не плакала ли госпожа ночью. Стало смешно.
– То-Мери, ты зря переживаешь, я прекрасно спала. Мне очень понравилось спать одной и нравится не быть беременной и… разведенной.
