– Это убьет его вернее кинжала! Аллах – великий и мудрейший судья. Один он ведает, скольких людей погубил Калаф, чтобы снова завладеть этим планом. – Шейх Томан протянул бумагу Каролине. – Вы покажете Калафу план колодцев, заманите его в камеру. Все остальное предоставьте мне. – Он поднял руки. Дрожь сотрясала его тело, словно он вонзил кинжал в живую плоть. Он убивал именно в этот миг, наслаждаясь предвкушением мести.
– Чем нам поможет его смерть? – Казалось, голос Стерна не достигает его ушей. – Эта смерть не откроет нам двери, не удалит стражу. Люди Калафа отомстят за своего господина, едва мы сделаем хотя бы один шаг.
Шейх стоял перед ними натянутый как струна. Он совершенно изменился. Его глаза светились уверенностью человека, который убежден в собственной правоте.
– Извините, я забыл, что вы христиане. Ваши солдаты будут биться за короля, даже если он мертв. Вы, христиане, и молитесь-то мертвому Богу. Мы, магометане, совсем другие. Наш Бог – жив. Даже его пророк Магомет не может умереть. В тот момент, когда я убью Калафа, его власть рухнет. От него ничего не останется. Аллах сотрет его с лица земли. И никто не решится противиться воле Аллаха.
– Что за шум? – грубо спросил солдат. – Вы что, не можете дождаться, пока палач придет за вами?
Каролина стояла в том углу, который был хорошо виден в приоткрывшееся окошко в железной двери. Мужество изменило ей, когда он увидела в свете свечи лицо охранника. Оно было злым и замкнутым.
– Позови Калафа! – сказала она.
Охранник замер, а потом угрожающе захохотал. Его хохот гулко отлетал от стен подземелья.
– Вы думаете, мне охота составить вам завтра компанию? Меня так же, как вас, привяжут к лошадиному хвосту и протащат по всему Тимбукту, если я решусь...
– Калаф накажет тебя еще ужаснее, если ты не выполнишь мою просьбу, – бесцеремонно прервала его Каролина. – Я обладаю одной вещью, которая очень важна для Калафа. Если ты сейчас же не позовешь Калафа, я закричу. Тогда прибегут другие стражники, и они будут умнее, чем ты.
Ей удалось разбудить его любопытство.
– Покажите, что у вас есть, – потребовал он.
Каролина наполовину развернула план. Часовой приподнял свечу. Недоверчиво он уставился на карту. Рука со свечой придвигалась все ближе к драгоценному листку бумаги.
– Ты что, хочешь его поджечь? – Каролина отвела руку. – Ну? Ты идешь сообщать Калафу – или нет?
Без дальнейших слов часовой закрыл дверной глазок. В замке повернулся ключ, и в камере воцарилась тишина. Зажав план в кулаке, Каролина бессильно прислонилась к двери. Колени у нее дрожали. Стерн обнял ее.
– Когда он придет – сможете ли вы продолжить игру? – тихо спросил он.
Она глубоко вздохнула:
– Не знаю. Я не уверена – хотя до сих пор все шло легче, чем я думала. – Она бросила взгляд туда, где стоял Томан ибн Моханна – у стены за самой дверью. Когда откроется дверь и войдет Калаф, он не сможет заметить шейха. Ей казалось, что она ощущает решимость шейха Томана и его жажду мести; он возбуждал в ней одновременно доверие и ужас.
Стерн еще ближе придвинулся к ней. Он не испытывал ни страха, ни надежды. В его душе были лишь тьма, тоска да смутное чувство, что наступают их последние мгновения, и она больше не принадлежит ему целиком. Он держал в руках только ее тело и понимал, что душа Каролины далеко от него.
– О чем вы думаете?
Она не ответила. Он почувствовал, как ее губы коснулись его щеки – очень ласково и совсем мимолетно. Она все больше и больше отдалялась от него. Для нее не существовало ни стен темницы, ни страха смерти. Всегда находилось что-то, что выручало ее из беды – сильная рука мужчины, легконогий конь, быстроходный корабль. Впервые в его душу закралось подозрение, что минуты их близости ничего не изменили, что и теперь он не сможет удержать ее. Рамон почувствовал, как напряглось ее тело.
– Они идут, – прошептала Каролина.
Из угла, где притаился шейх Томан, послышался глухой смешок. Каролина различила в полумраке только его белые зубы да по-блескивание перстня на его пальце. Стерн пробрался в глубь камеры.
Опять распахнулась небольшая дверца, и Каролина увидела в окошке перед собой лицо Калафа. Впервые он был так близко к ней. Сейчас на нем не было обычного тюрбана, темные кудри спадали на лоб, вились на ушах. Даже резкие, слишком глубокие для его возраста морщины вокруг глаз не могли лишить это лицо его сияющей юности.
– Покажите, что там у вас.
Смогут ли ее губы произнести нужные слова – спокойно и невозмутимо, чтобы не возбудить подозрения?
– Зайдите сюда, и я покажу только вам. Вам одному. Без стражников. – Она попыталась улыбнуться, однако не была уверена, что ей это удалось. – Или вы считаете, что я могу обманывать вас? – Каролина развернула план и немного отступила назад, поскольку владыка пустыни так и не вошел в темницу.
– Подойдите поближе, чтобы я мог лучше рассмотреть. Слишком многие утверждали, что владеют планом колодцев – однако все это были фальшивки.
Но Каролина не двинулась с места.
– Помните ли вы, где ваши люди задержали Разима? Разве это было не рядом с колодцем? У источника, о котором мог знать только тот, кто владел истинным планом.
– А вы, похоже, забыли, что приговорены к смерти. Мне нужно лишь немного подождать.
– Вы не получите этого плана. Я порву его прямо сейчас, у вас на глазах.
– Погодите. Вы начинаете мне нравиться. Женщина, умеющая бороться, – это большая редкость. Что вы потребуете за это? Вашу жизнь?
Каролина кивнула. Теперь, когда она уже была близка к цели, ее ноги опять ослабели.
– Только вашу жизнь? Или вашего спутника тоже?
Она почти прижала лицо к решетчатому окошку в тюремной двери.
– Только мою, – прошептала она.
– Тогда мы сможем договориться. – Калаф сделал знак стражнику.
Каролина почувствовала, как холодок пробежал по ее спине, когда ключ повернулся в замке. Только одно желание было у нее – бежать! Она не сможет дождаться, пока откроется дверь и войдет Калаф. Каролина боялась сделать что-то, что выдаст ее, она не была уверена, что сумеет дальше сохранить над собой контроль...
Каролина отступила назад и ощутила руку Стерна на своем плече. Однако он перестал быть тем мужчиной, кто всегда поддерживал ее в трудную минуту. Теперь это был чужой человек, который удерживал ее против воли и принуждал к чему-то страшному.
Дверь со скрипом поворачивалась на петлях. Полоска света из-за нее стала шире. Резкий силуэт Калафа возник в дверном проеме. Он был в пурпурном плаще. Его шаги были легки и бесшумны. Свет, окружавший его, померк, когда дверь с шумом захлопнулась. Теперь плащ казался не красным, а черным. А над ним – бледное лицо. Неужели он улыбается? Внезапно Калаф резко обернулся.
