— А сколько? — он подрезал. — Как думаешь, сколько времени потребуется мужчине, чтобы узнать тебя? Месяц? Два? Год? Десять лет?
Он схватил свой стакан с кофейного столика и долго пил, прежде чем снова переключить свое внимание на меня.
— Я сделаю догадку и скажу, что ты никогда не была с мужчиной достаточно долго, чтобы позволить ему узнать тебя, — продолжил он. — Позволить ему почувствовать, как твоя киска сжимается вокруг его члена без каких-либо препятствий. Я единственный, кому ты это дала. — Он яростно указал на свою грудь.
Я никогда не видела его таким напряженным, как сейчас. Это что-то значило. Карсон был энергичным по натуре. Но эта энергия была другой.
— Ты дала мне это в первую гребаную ночь, — прохрипел он. — Нечто важное, священное для тебя, ты дала мне это, когда узнала обо мне столько, сколько не мог выяснить ни один детектив. Это должно пугать, ты должна хотеть держаться от меня подальше. Вместо этого ты пришла ко мне домой, одетая в свой белый сарафан, угрожая, соблазняя, пробуждая меня.
Теперь он тяжело дышал. Я заметила, как его грудь поднимается и опускается. Явно разозлился.
— Ты точно знала, что, черт возьми, делаешь, — резко заявил он. — Этот белый сарафан был красным флагом для гребаного быка. Ты впустила меня, Рен. В ту первую ночь. Потому что, несмотря на то, что ты чертовски упряма, даже ты не можешь отрицать связь между нами.
Он посмотрел в окно, пощипывая переносицу. Я не пошевелила ни единым мускулом. Не могла.
— Я взрослый мужчина, — сказал он, теперь уже менее напряженно. Гораздо тише. — Я человек, который знает, чего хочет. И я знаю, что хочу тебя. А ты знай, что я всегда буду хотеть лишь тебя. Знай, я хочу, чтобы твое имя было шрамом на моей коже.
Я уставилась на него.
Он был серьезен. Чертовски серьезен. Конечно, еще бы. Он набил мое имя на своей коже. И Карсон был не из тех, кто принимает опрометчивые решения, не то, что я. Он думал о разных вещах. Знал каждую гребаную деталь сказанного до того, как сделать свой выбор. И он сделал выбор.
Меня. В своем сердцем. Навсегда.
У меня зачесалось в горле, дышать стало труднее, стены начали смыкаться.
Я протопала к барной стойке, хватая свою сумочку, отчаянно пытаясь создать дистанцию, избежать этого. Его.
Когда я обернулась, Карсон стоял в той же позе, сжимая свой бокал с вином и пристально глядя на меня.
В его позе не было ничего расслабленного. Он наблюдал за мной с напряжением, которое было трудно выдержать.
— Я ухожу, — заявила я, задыхаясь.
Выражение лица Карсона не дрогнуло.
— Ты убегаешь, — поправил он.
Я поджала губы вместо ответа, потому что он не ошибся.
— Ты убегаешь, — повторил он. — Но уже слишком поздно, черт возьми. Ты не можешь убежать от меня, и мы оба это знаем.
Я ничего не сказала, не пыталась спорить с ним. Просто смотрела. На него. На мое имя у него на груди. Его волосы все еще были влажными после моря. Книжные шкафы позади него. Он выглядел так, словно мог бы быть на обложке одного из этих романов. Темный. Знойный. Идеальный.
Но нельзя уместить все, чем он был, на страницах книги. Он был слишком велик. Слишком сложный.
И он наводил на меня ужас.
Так что я вышла за дверь.
Или, как он сказал, сбежала.
Карсон не преследовал меня. Он не вламывался ночью в мой дом, не писал и не звонил. Мои пальцы чесались от необходимости позвонить ему. Мои конечности были напряжены, напряжены от необходимости поехать к нему домой, побежать туда, если понадобится.
Но я была упряма.
Хотя нет, впервые в жизни я была благоразумна. Он набил мое имя. Это уже слишком. Это знак уйти с аттракциона, пока он не сошел с гребаных рельсов.
Моим следующим шагом, как и следовало ожидать, было найти другого мужчину. Богатого, опасного, могущественного. Или просто мужчину с хорошей линией подбородка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но одна мысль о том, что другой мужчина прикасается ко мне, вызывала отвращение. Я не могла этого сделать. Не могла не замечать своих чувств.
Я застегивала браслет на запястье, когда увидела тень. Подняла глаза, Карсон смотрел на меня так, что мне стало интересно, как долго он наблюдал. Я думала, что стала слишком осторожна с этим человеком и его присутствием, но недооценила его навыки.
Каждая клеточка моего тела пела для него, что-то глубоко внутри вздыхало с облегчением. Что-то еще, что-то гораздо более голодное, кричало сорвать с него всю одежду.
Мои губы поджались, когда я увидела, во что он был одет.
Смокинг.
Его ледяной взгляд скользил по моему белому платью. Простой вырез на бретельках, скромно опускающийся спереди и не такой скромный сзади. Ткань безупречно облегала мое тело в сочетании с изящными туфлями Джимми Чу.
Волосы волнами падали на плечи. Макияж был знойным, подчеркивая кремово-карие глаза, доставшиеся от мамы. И прозрачный блеск на полных губах, подаренный моим дерматологом.
Я выглядела хорошо.
И, судя по голодному выражению лица Карсона, он был согласен. Как будто не видел меня годами, а не три дня.
Мне казалось, что прошла целая жизнь.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, слегка задыхаясь. — И у меня нет времени на то, чтобы ты портил мой наряд. Я опаздываю. — Я хмуро посмотрела на застежку.
Большие руки оттолкнули мои пальцы в сторону, Карсон молча пересек расстояние между нами, пока я сражалась с браслетом.
Его пальцы умело застегнули браслет, большой палец на мгновение коснулся внутренней стороны моего запястья, прежде чем отпустить. Намек на все те тающие чувства, которые, как я думала, не способна испытывать. Причины, по которым я бежала три дня назад, растворились в ничто.
Я судорожно сглотнула, прежде чем посмотреть на него.
— Я опаздываю, — прошептала я.
— Знаю, — пробормотал он в ответ, взяв меня за подбородок руками и нежно поцеловав.
Больше тающих чувств.
— Хорошо, могу опоздать, — уступила я, двигая рукой вниз с намерением расстегнуть его штаны.
Его рука схватила меня за запястье.
— Нет, не можешь. Это мероприятие посвящено тебе и твоей благотворительной деятельности в Восточном Судане.
Я моргнула, глядя на него. Понятно, зачем смокинг.
Я никому не рассказывала об этом событии. Намеренно. Единственная причина, по которой я вообще собралась туда, я бы выглядела грубой мудачкой, если бы не появилась. Тем более что мероприятие, о котором идет речь, стоило пять тысяч долларов за тарелку, и все вырученные средства шли на благотворительность.
Карсон знал об этом, потому что он был Карсоном.
— Слежка — это грубое вторжение в мою личную жизнь, и это меня бесит. Остановись, — прорычала я.
— Я не слежу за тобой, — возразил Карсон. — Я просто хочу знать все о твоей жизни.
Я хмуро посмотрела на него.
— Ты не пойдешь со мной.
— Хочешь поспорить? — бросил он вызов.
Я действительно хотела поспорить с ним по этому поводу. Но стальная решимость в его глазах сказала мне, что я, скорее всего, проиграю.
— Зачем тебе идти? — потребовала я.
— Потому что ты моя женщина, — просто сказал он.
— Я не твоя женщина, — возразила я.
— Твое имя у меня на груди.
Я наклонила голову, борясь с гневом. Но теперь, на расстоянии, поняла, что это не гнев, а страх.
— Против моей воли, — указала я.
— Почему твои подруги не идут? — спросил он вместо того, чтобы затевать очередную ссору из-за татуировки. Ссора бы продолжалась всего несколько часов, потому что в какой-то момент мы бы начали заниматься сексом. Потом я увидела бы свое имя, написанное чернилами у него на груди, и, несмотря на все, что говорила, я бы возбудилась и вела себя, как дикое животное.
Так что хорошо, что он сменил тему, но не очень хорошо, учитывая новую тему.
— Они твои родственные души. Не думай, что я этого не заметил, — пробормотал он. — Ты рядом с ними каждое мгновение. Но ты не сказала им об этом. Чертовски важный момент в твоей жизни.
