выразил неудовольствие медлительностью работ и потребовал от Яковлева назвать причины. Яковлев, несколько поколебавшись, доложил, что все упирается в разработку нового авиационного двигателя, которым занимается конструктор Костиков. Сталин, расхаживая в обычной своей манере по кабинету и как бы размышляя вслух, сказал: «Интересно, на кого же работает Костиков? На немцев или на англичан?» Спустя некоторое время, в 1944 году, при очередном докладе Хрулева в кабинет Сталина вошел довольный Берия и сообщил: «Товарищ Сталин, какой вы дальновидный человек. Арестованный Костиков признался, что является английским шпионом». Так брошенные Сталиным невзначай слова обрели у прислужника Берии зловещий смысл и повлекли за собой еще одно преступление. Позднее А. Г. Костиков, известный как создатель «катюши», был освобожден.
Приход Берии летом 1953 года к руководству вновь образованным Министерством внутренних дел внес в жизнь чекистского коллектива беспокойство и напряженность. У подавляющего большинства сотрудников Берия популярностью не пользовался. Более того, его не уважали и воспринимали с опаской. Офицеры и генералы знали о грубости, бестактности и мстительности Берии, его нравственной нечистоплотности.
Первые шаги Берии в роли министра вызывали недоумение. Коллегия министерства бездействовала. Секретарей парткома он не принимал. Все служебные и кадровые вопросы решал самолично. В кабинетах и коридорах министерства воцарилось зловещее затишье, поползли слухи о возможных арестах сотрудников.
Без согласия ЦК КПСС Берия назначил на важнейшие посты в центральном аппарате министерства и республиканских МВД людей, ему лично преданных: Б.З. Кабулова, П.Я. Мешика, С.Р. Мильштейна, С.А. Гоглидзе, Л.Е. Владзимерского и других. Одновременно разогнал кадры, направленные ЦК в 1951 году на укрепление органов госбезопасности после ареста Абакумова. Часть из них отослал с понижением на периферию, некоторых возвратил на партработу или уволил.
Серафим Николаевич Лялин, пришедший в МГБ на должность заместителя начальника 2-го главка с партработы в Туле, вспоминая эти тревожные месяцы, рассказывал мне:
— Заняв пост министра во вновь образованном МВД, Берия долго меня, как и других руководителей, не принимал, хотя ряд вопросов назрел для решения. И вот глубокой ночью меня вызвал Берия. Не скрою, шел к нему в волнении, все могло случиться… Переступив порог приемной, несколько успокоился. В ней находились три — четыре человека, как и я, направленных в органы с партработы. Берия вел себя довольно бесцеремонно. Усадив за стол, грубо сказал: «Ну что, засранцы, вы чекистского дела не знаете. Надо вам подобрать что-то попроще». И сразу же объявил, кто и куда убывает. Мне было предложено ехать заместителем начальника управления МГБ по Горьковской области.
Назначенного заместителем начальника 3-го Главного управления МГБ с должности секретаря Кировоградского обкома партии Николая Романовича Миронова без объяснения причин отправили с понижением заместителем начальника Особого отдела Киевского военного округа.
Раболепствуя и выслуживаясь перед Сталиным, прикидываясь слугой, чтобы со временем стать господином, Берия после смерти «хозяина» всячески его поносил. На инструктаже сотрудников, выезжавших летом 1953 года с проверкой в Группу советских войск в Германии, назвал Сталина «старым дураком», тормозившим объединение ГДР и ФРГ.
Берию арестовали 26 июня 1953 года. В его служебном сейфе ничего, кроме французских духов и презервативов, как рассказывал мне присутствовавший при обыске генерал, обнаружено не было. Подобные атрибуты жизни министра во многом характеризуют его уровень и запросы.
Кабулова и Гоглидзе задержали военные в Группе советских войск в Германии, где они находились в командировке, и отправили самолетом в Москву. Берию и арестованных вместе с ним еще шестерых человек судили как врагов коммунистической партии и советского народа.
Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР приговорило Л. П. Берию и его опричников к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, с лишением воинских званий и наград. 23 декабря 1953 года приговор был приведен в исполнение.
Кроме Сергея Арсеньевича Гоглидзе, никого из расстрелянных сообщников Берии я не знал. Мне пришлось с ним общаться по службе в бытность его руководителем главка военной контрразведки в 1952–1953 годах.
Гоглидзе пришел в ВЧК в 1921 году и в течение семнадцати лет беспрерывно работал в Закавказье, возвысившись до положения наркома внутренних дел Грузинской ССР. В 1937 году, с переходом Берии в Москву, получил назначение начальником УНКВД по Ленинградской области. В период с 1941 по 1951 год являлся уполномоченным НКВД-НКГБ-МГБ СССР по Дальнему Востоку и одновременно начальником Управления госбезопасности по Хабаровскому краю. С 1951 года работал в Москве заместителем министра МГБ.
Имея звание генерал-полковника, Гоглидзе в бытность руководителем главка военную форму не носил. Ходил в штатском. Выглядел всегда аккуратно одетым, подтянутым. Внешне воспринимался довольно приятным человеком. Его лицо украшали традиционные грузинские усики; говорил спокойно, без эмоций. За короткий срок управления военной контрразведкой ничего значимого, заметного для нее не сделал. С высоты руководителя до общения с личным составом не спускался.
Нет сомнения, что Гоглидзе был близким к Берии человеком, входил в его команду. Однако между ними, очевидно, имели место какие-то трения, шероховатости, а возможно, и разногласия. Иначе чем объяснить такие действия Берии, с приходом его весной 1953 года к руководству новым МВД, объединенным с МГБ, как освобождение Гоглидзе от обязанностей заместителя министра госбезопасности и оставление его только на должности руководителя военной контрразведки, причем сделав 3-й главк просто управлением. Таким образом понизив Гоглидзе на несколько должностных ступеней.
И еще характерный штрих. Находясь как-то на докладе у Гоглидзе, я оказался случайным свидетелем его объяснения с Мироновым, пришедшим проститься с ним перед отъездом в Киев. Разговор был коротким, длился всего несколько минут. Оба беседующих стояли. Гоглидзе сказал Миронову, что к его откомандированию никакого отношения он не имеет, готов работать вместе и дальше, но изменить состоявшееся решение не в его силах. Миронов сухо простился и ушел. Если Гоглидзе не кривил душой, значит, он не разделял линию Берии на удаление из центрального аппарата лиц, направленных ЦК партии на работу в органы в 1951 году.
Я не ставлю задачей оценивать, насколько правильно правосудие квалифицировало преступления, совершенные Берией и его сообщниками. Зная об участии Берии в решении проблем ядерного и ракетного вооружения, не берусь рассматривать и его вклад в обороноспособность Советского Союза. Хотя он, безусловно, есть. Но у меня нет никакого сомнения в том, что Берия, являясь аморальной личностью, интриганом и властолюбцем, угодником и палачом, представлял угрозу нашему государству и обществу. Эта угроза многократно возросла, когда Берия вторично получил доступ к руководству мощными секретными службами страны, будучи полностью раскрепощенным в своих зловещих помыслах и делах смертью Сталина.
История, к нашему счастью, распорядилась таким образом, что Берия стоял во главе Министерства внутренних дел чуть больше трех месяцев. Если
