Рейс авиакомпании «Дельта» Д-708 Нью-Йорк – Москва прибыл точно по расписанию. Пробежав по посадочной полосе, «Боинг-767» сбросил скорость, благополучно зарулил на стояночное место, и пристыковался к посадочному рукаву.
Поток утомленных перелетом через Атлантику пассажиров стремительно полился из тесного дюралевого корпуса в не слишком широкие коридоры международного аэропорта, чтобы, преодолев шлюзы пограничной и таможенной служб, поскорее вылиться на бескрайние просторы российской земли.
Впереди, как и всегда, шли пассажиры бизнес-класса. Загорелый мужчина лет сорока широкими шагами обогнал своих спутников и первым вышел в зал пограничного контроля, где к стеклянным будочкам, из которых функционировала только половина, уже выстроились очереди с предыдущих рейсов. Но мужчина двинулся к посту для прохода VIP-персон и дипломатов.
В светлом летнем костюме и легкой шляпе, с чеканными чертами волевого лица, он мог играть частного детектива в фильмах, снятых по книгам Чейза и Хаммета. Молодому человеку в пограничной форме с погонами прапорщика он предъявил американский дипломатический паспорт со вложенной карточкой о наличии иммунитета, что максимально ускорило прохождение процедуры въездного контроля.
В таможенной зоне приезжий сразу привлек внимание отсутствием характерного для сверхдальних рейсов объемного и многоместного багажа: с собой у него был только кожаный портплед на колесиках. Но бросившийся наперехват таможенник наткнулся на дипломатический иммунитет, как на каменную стену и немедленно отступил, а пассажир, беспрепятственно перешагнув последнюю контрольную черту, ступил наконец на территорию Российской Федерации.
Москва разительно отличается от державы, столицей которой является. Если судить по Москве, то Россия – это страна роскоши и развлечений, с уровнем жизни гораздо выше среднемирового. Во всяком случае, огнями многочисленных ночных клубов и количеством автомобилей представительского класса она напоминает Лас-Вегас с его бесшабашным бурлеском ночной жизни, колоссальными денежными потоками, лихо закручивающимися наподобие традиционных американских смерчей, легкостью браков и разводов, всевластием мафии и отсутствием места для бедных и больных. Недаром слова из давней песни: «Дорогая моя столица, золотая моя Москва» – приобрели совсем другой смысл, чем раньше.
Иностранцы, впервые прибывающие в русскую столицу, зачастую судят по ней обо всей остальной территории. В коммунистические времена этот феномен использовался для закрепления имиджа СССР как самого передового государства в мире, для чего гости не выпускались за пределы Московской кольцевой автодороги. Правда те, которым все-таки удавалось прорваться, получали неизгладимое впечатление и разносили клеветнические слухи о нищей, темной стране, как бы затаившейся во тьме осеннего слякотного безвременья.
Но похожий на частного детектива американец был опытным туристом: он знал, что без крайней необходимости не следует отходить пешком далеко от аэровокзала, не стоит обольщаться прекрасными девушками, готовыми к необременительному знакомству, и уж ни в коем случае нельзя садиться в машины «диких» таксистов, завлекающих низкими ценами и заоблачным уровнем комфорта. Но он и не собирался ничего этого делать, тем более что его встречали.
– Добрый день, Роджер! – Ричард Петтерсон широко улыбался, демонстрируя неестественно белые зубы, либо отбеленные, либо обклеенные винирами. Их ладони сошлись в крепком рукопожатии, и тут же в толпе встречающих бесшумно сработал затвор специального, скрытого в пуговице фотоаппарата. Похлопав друг друга по плечам, они направились к выходу, и каждый их жест, поворот, улыбка и наклон головы фиксировались с разных сторон специальными камерами.
И приезжий, и встречающий знали про съемку, но их это не волновало. Действовали они совершенно открыто и спокойно. Ричард Петтерсон тоже был в легчайшем, почти прозрачном костюме и шляпе, как принято в Америке. В России не надевают шляпу с пиджаком, да и дорогие летние костюмы не носят в повседневной суете, тем более что прохладный лен сильно мнется и на второй раз выглядит так, как будто его достали из… В общем, из неподходящего места.
Планируя какую-либо операцию, они бы постарались не выделяться, а наоборот – растворились среди местных жителей. И, конечно, не было бы этой демонстративной встречи, и не садились бы они в посольский «Кадиллак» с флажком США на правом переднем крыле… Но, несмотря на старательную демонстрацию мирных намерений, американцы понимали, что местная контрразведка все равно отработает их по полной программе. Точно так же и ФБР поступило бы с представляющими оперативный интерес русскими, сколь бы наглядно они ни демонстрировали свою лояльность.
Поэтому не было ничего удивительного в том, что их сопроводили до самого посольства, и последний снимок зафиксировал багажник и номерной знак «Кадиллака», уже наполовину въехавшего в тяжелые ворота.
* * *
15 августа 2011 г.
Баренцево море
Из рабочего блокнота майора ФСБ Евсеева:
«День 12-й. Баренцево море, Западный сектор. Эсминец “Гремящий”, бортовой номер – 406. Задача: сбор и анализ фрагментов МБР морского базирования “Молния”.
На борту двести человек экипажа, да мы с Кузьминым и Мезенцевым. Лейтенант Калинина сошла на берег, у нее бронхит. А у морячков по этому поводу – траур…
Кроме нашего эсминца в зоне поисков курсируют три боевых катера. Мы перекрыли тридцать квадратных миль богатых рыбных угодий в нейтральных водах. То и дело на горизонте появляются сейнеры и краболовы. Они сбавляют ход и гудят – недовольны. Но за ярко-желтые буи с подсветкой никто не заходит, боятся. Норвежцы, немцы, финны… Даже камбоджийский флаг видели. Много российских судов.
Особенно старается один краболов с забавным названием “Mama Hanna”. Норвежец. Капитан радировал, что у него здесь стоят крабовые ловушки, требует пропустить в зону поисков. Наши ответили, что его ловушкам давно hanna, пусть не беспокоится. Тот грозит вызвать береговую охрану, устроить международный скандал. Валяй, устраивай. Норвежец нарезает круги вокруг зоны, гудит, шипит, никак не может успокоиться.
Усилился ветер. Утром анемометр показал пять баллов. Качает прилично. Это осложняет работу. Все, что плавало на поверхности, разметало по всему квадрату. К вечеру, видно, придется сушить “Яшку”, пока не оборвало кабеля и тросы. Сушить – значит поднимать из воды. А “Яшкой” моряки прозвали телеуправляемый батискаф-робот АСКШ-88. До сих пор он нас здорово выручал: глубина на выходе из Кольского залива составляла около двухсот метров, а здесь сто – сто пятьдесят… Без робота пришлось бы тралить вслепую – застряли бы на полтора – два месяца.
От Мезенцева и Кузьмина толку никакого. Один бродит по палубе зеленый, в руках пластиковый стакан на 0,5 литра. В стакан он время от времени блюет. Кузьмин вообще не показывается из каюты. Допрашивать и прессовать некого, вот они и сникли.
Вчера “Яшка” поднял на поверхность предмет странной формы. Что-то вроде искривленной полусферы. Полураскрытый цветочный бутон. Нет, трудно описать. Всю ночь мыли и отскребали в поисках идентификационной метки. Гуляев утверждает, что это фрагмент первой ступени, сильно оплавленный и деформированный ударом о поверхность воды. Все может быть. Гуляев возглавляет экспертно-аварийную группу НПО «Циклон», он там главный конструктор – разбирается, наверное…
Что успели найти. Элементы обшивки – всего 148 фрагментов разного размера. Камера сгорания КДУ[20], гироскоп системы ориентации, части приборного отсека. Маршевый двигатель и сегменты обшивки, точнее то, что от них осталось. Болванка – заменитель боеголовки. И самое ценное, пожалуй, – горстка обугленных микрочипов, осколки пластиковые платы системы управления. Которые уместятся в пачке из-под блока сигарет…
День 13-й. Там же.
Шторм семь баллов. “Яшку” подняли на борт. Работа встала. Послал шифрограмму в Центр.
Сидим с Гуляевым, перебираем наше добро. Он сказал, что ракета может упасть по двум причинам: внешнее воздействие или внутренние неполадки. Это ясно: сбили или сама навернулась. Но внешнего воздействия, говорит, не было.
– Почему? – спрашиваю.
– По пробам воды. При перехвате гептиловый[21] фон на месте крушения имел бы эллипсоидную форму, вытянутую по оси направления удара. Что-то вроде узбекской дыни. А форма совсем другая!
Гуляев начертил на карте круг. Да, на дыню не похоже. Скорее на арбуз. А если отбросить дыни, арбузы, груши и прочие фрукты-ягоды, то остается одно – внутренние неполадки. Единственное объяснение. Которое, правда, имеет бесконечное множество вариантов…
Но не это главное. Главное – связь со случаями в Ужуре и Якутске. Потому что если нечто произошло один раз, то это никогда может не повториться. Если нечто случилось дважды, то оно обязательно произойдет в третий раз. А если нечто повторилось 3–4 раза, то оно будет происходить всегда, в любой момент! Надо выявить связь между всеми авариями, тогда можно найти их общую причину. Что общего между катастрофами “Молнии”, “Воеводы” и “Бриза”?
