– Присаживайтесь, свидетель! – Мезенцев показал на стул. Старшина сел, явно воспринимая такую предупредительность подполковника юстиции как должное.
– Вы хорошо помните день 15 июля? – начал допрос Мезенцев.
– Еще бы! Всю жизнь не забуду!
– В связи с чем он так врезался в вашу память?
Галушко усмехнулся, обнажив крепкие ровные зубы.
– Как с чем? Президент с Министром не каждый день приезжают. Я на ходовом стоял, у штурвала. Вот так их видел, как вас…
– Что-нибудь необычное заметили?
– В смысле?
– Может, разговоры какие-нибудь подозрительные?
– У Президента с Министром?! – Галушко, не отрывавший все это время взгляда от ног прилежно фиксирующей его ответы Томочки, удивленно посмотрел на Мезенцева.
– Да нет, что за глупости! – поспешно открестился от такого предположения подполковник. И бросил лейтенанту Калининой:
– Этот бред в протокол не включать!
Потом обвел взглядом офицеров, будто призывая их в свидетели:
– Сколько здесь людей, никто до такого не додумался!
И снова вернулся к старшине:
– Думай, что говоришь! И понимай, что у тебя спрашивают! Повторяю: слышал ли ты разговоры среди личного состава о… Например, о некомпетентности командования… О бардаке в армии и вообще… в стране! О том, что ракета никуда не полетит… Ну, и тому подобное…
Особист Ященко, подавшись вперед, гипнотизировал старшину взглядом хорька, подбирающегося к цыпленку.
Галушко заерзал на стуле и подтянулся.
– Не-е. Такого не слышал.
– А что вы слышали? – подхватил Кузьмин.
Томочка бесшумно и проворно трогала клавиши компьютера, набирая текст. Теперь Галушко уставился на ее пальцы.
– Да ничего я не слышал, – с досадой сказал он. – Я у руля стоял. Мне не до разговоров было.
– Что ж, выходит, все молчали у вас на корабле? – Ященко повысил голос, как бы демонстрируя, что вот, честные люди смело кричат о недостатках, а темные и сомнительные личности, наоборот, молчат в тряпку.
Галушко пожал плечами.
– Вспомните хорошенько, старшина, – напирал на него Мезенцев. – Все-таки пуск в присутствии самого Президента. Событие. Ответственность…
– А мне-то что? – сказал Галушко.
Томочка Калинина на какое-то мгновение даже перестала печатать и посмотрела на него с удивлением. Ященко хищно оскалился и бросил взгляд на своего начальника.
– Мое дело – вахтить и команды выполнять. Рулевой на то и рулевой, чтобы в оба смотреть… – попытался исправить впечатление Галушко. – Да все нормально было. Несли службу, как обычно…
– Как обычно, говорите? – вмешался майор Кузьмин. – Как обычно?! И ракеты у вас обычно не долетают до цели?!
– Да это не наша ракета! – вскочил Галушко. – Пуск с подлодки был! С ними и разбирайтесь! А у нас на «Грозном» все, что должно летать, оно и летает. А что плавать должно, оно и плавает.
– А пожар в девяносто девятом? – ехидно спросил Ященко. – Задымление на седьмом ярусе? Не у вас разве случилось?
Галушко пожал плечами.
– Может, и у нас. Я тогда не служил. Мне тогда девять лет было.
Мезенцев и Кузьмин переглянулись. Потом Мезенцев посмотрел на Евсеева. Евсеев почесал переносицу. Действительно, Галушко в девяносто девятом не служил. И ракету эту он в глаза не видел. И треп своих товарищей пересказывать не собирается, поскольку через несколько дней выходит приказ о демобилизации и отправится Галушко в свой родной Порхов Псковской области. Жить-поживать и добра наживать. И на здоровье.
– Хорошо. А чем вы занимались вечером 15 июля? – с жадным любопытством вопросил особист, постукивая карандашом по столу.
– Ничем. Отвахтил, поужинал и на отбой…
Ященко усмехнулся.
– Тоже все как обычно?
– Ну да, а как еще?
– А так, что, по имеющимся данным, в этот вечер вы еще с пятью матросами распивали спиртные напитки! – Ященко нехорошо улыбнулся. – Значит, на вашем крейсере это обычное мероприятие? Так, что ли, выходит?
На лице Галушко выступил пот. Теперь он смотрел не на Томочку и не на Мезенцева, а в окно.
– Ничего я не распивал…
– У нас есть показания ваших сослуживцев! – загремел Ященко. – Отпираться бессмысленно! Откуда спирт брали, а? Из медпункта? Из НЗ? Из запасов для регламентных работ? Сегодня спирт слили, завтра ракетное топливо… Если все разворовывать, неудивительно, что ракеты падают!
– Так что, это из-за меня ракета не полетела?! – Галушко так разволновался, что даже вскочил на ноги. – Выходит, я во всем виноват?
Томочкины пальцы летали над клавиатурой. Капитан второго ранга Ильин поднялся и озабоченно, будто внезапно вспомнил что-то важное, вышел.
– Разберемся! – Ященко пристукнул ладонью по столу. – Проведем дознание по факту организованных хищений спирта. А ты будешь ждать результата! И дембель твой – тю-тю! Два месяца, три, полгода! А потом – военный суд, Галушко!
Старшина второй статьи покрылся красными пятнами.
– Вот, блин, попа-а-л!
Евсееву это надоело, и он пошел на воздух. «Какой бред несут, – думал он. – Какой бред!..» И так гладко, словно по нотам… Все межведомственные группы Президентской комиссии сворачивали с основного пути выявления диверсий, вредительства или шпионажа и запутывались в паутине всевозможных нарушений, бытовухи и даже преступлений, не имеющих никакого отношения к обороноспособности страны.
У крыльца замначштаба что-то озабоченно втолковывал матросам, и их лица приобретали несвойственное молодости впечатление озабоченности. Очевидно, кавторанг объяснил, что не все так просто в этом мире и дело пахнет керосином. Под настороженными взглядами «мессеров» Евсеев двинулся по асфальтовым аллеям, обсаженным чахлым кустарником. С моря дул прохладный ветерок, в небе с криками летали чайки.
Позавчера они шерстили АПЛ «Москва», откуда производился пуск «Молнии». Результат: возбуждено уголовное дело по хищению средств, отпущенных на ремонт ходовой части. Нестыковка в несколько миллионов рублей – какая-то темная фирма-подрядчик, где бухгалтером работает дальняя родственница то ли капитана подлодки, то ли командира эскадры…
Другая группа отработала на Ужурском полигоне: два уголовных дела по нарушению уставных правил несения службы и одно – по утрате военного имущества…
Третья свирепствовала на авиабазе «Энгельс-2», где дислоцируются бомбардировщики «Ту-160». Два офицера устроили поножовщину – не поделили жену заместителя командира части по воспитательной работе. Вскрыли. Сам замком – хронический алкоголик и, возможно, гомосексуалист… Тоже вскрыли…
Северо-западная группа установила необоснованные списания дизтоплива: стационарно дежурящие установки «Тополей» в документах безостановочно курсировали по лесным просекам…
И здесь обязательно вскроют какую-то мелочовку, например хищение военного имущества (спирта), по предварительному сговору группой лиц, и наверняка неоднократно…
Всю эту дрянь Мезенцев с Кузьминым безошибочно вынюхивают, как собаки находят закопанную кость. Это их основная функция в группе, они великие специалисты по воровству, неуставщине, аморалке и т. д. Такого добра в любой военной части можно сыскать, если правильно подойти… Но при чем здесь падающие ракеты? Ни при чем. Но старший группы остановить их рвение не может – это будет выглядеть как саботаж правительственного задания особой важности…
Евсеев остановился перед памятником Ленину. Стремительно забываемый вождь мирового пролетариата указывал рукой в море – туда, где на рейде стоял крейсер «Иван Грозный», обреченно ждущий результатов проверки.
«А нет ли у него в голове сканера-передатчика?» – подумал майор. Много лет назад на ракетном полигоне в Дичково он, совсем молодой лейтенант, обнаружил шпионский прибор именно в голове такой статуи[18].
Сейчас он, признанный (оказывается) охотник на шпионов, не видел ничего похожего на шпионскую сеть. Североморск, Ужур, Энгельс, Холмск. Четыре точки на карте России, четыре военные части. Моряки – летчики – ракетчики… Евсеев успел изучить досье на весь командный состав и техническое руководство. Так вот, кроме «ракетных ЧП», их ничто не объединяет. Ни общих контактов, ни подозрительных связей, ни необъяснимых поступков, ни странных поездок… Единственный человек, который присутствовал при всех запусках, – Министр обороны Севрюгин. Может, его проверить?.. М-да… Шутка. Тем более что на борту «Белого лебедя» его все-таки не было…
Что еще? Разработка и производственная база ракет – тоже разные. Воткинский завод в Удмуртии, Смоленский авиазавод, ЦСКБ «Прогресс» в Самаре. Не стыкуется. Возможно, какая-то зацепка отыщется, если копнуть глубже. Но Евсеев в это не верил… Тогда, в 2002-м, чутье подсказало ему проверить статую Ленина, что стало началом конца одного из самых ценных агентов ЦРУ в Российской армии. Сейчас то же самое чутье подсказывало, что они ищут не там. И не то. Евсеев не мог объяснить это чувство, как тогда на полигоне не мог объяснить, чем именно его привлекла металлическая голова вождя.
