этот напыщенный хлыщ понимал, что я вытворяю с его женщиной.
Никитушка улыбается во весь рот, завидев нас на экране. От моего внимания не скрывается обострившаяся бледность его лица, черные тени, пролегшие под глазами, усталость, предательски закравшаяся в голос. Глупо надеяться, что Золотко не заметит ухудшения его состояния…
– Ник, ты видишь, какой он бледный? – тихонько спрашивает она, пока сынок роется под подушкой в поисках раскраски.
– Вижу. Злат, он каждый день сдает кровь. Наверное, доктор сообщил бы нам, если…
– Я сама ему позвоню, – отрезает она. – И… Может, нам надо вернуться? Как считаешь? У меня на сердце такая тяжесть, Ник… Мне кошмары снились.
– Я знаю, – вскидываю ладонь и заправляю пушистую светлую прядь ей за ухо. – Я же спал с тобой, ты забыла? Ты что-то бормотала во сне, Злат.
– Папуя! – кричит наш сынок. – Вот, я насол ласкласку. И вас с мамой налисовал, показать?
– Сыночек, Никитушка, а к тебе приходил дядя доктор? И только Алина Евгеньевна? – расспрашивает его Злата.
– Плиходили. Много доктолов.
– Ой, Златушка, внучка, да все хорошо у нас, – воркует Ирина Максимовна, показываясь на экране. – Просто плановый осмотр. Заведующий рассказывал студентам, что…
– Бабуля, пожалуйста, не скрывай от меня ничего, – дрожащим шепотом взмаливается Золотко. Выхватывает из моих рук смартфон и нервно расхаживает по комнате. – Немедленно скажи, почему Никитка такой бледный?
– Ох… Врачи не могут подобрать Никитке лечение. Показатели ухудшились, Злата. Такие вот дела. Но врач приказал молчать об этом. И план по рождению второго ребенка не отменяется, слышите? Оставайтесь там и…
– Нет уж! Мы немедленно выезжаем домой! Я не могу теперь ни о чем думать, бабуль.
– Оставайтесь до завтра. Не глупи, внучка. А я дура старая… Зачем только раскололась. У меня вообще теплая вода в одном месте не держится… Чтоб меня!
Злата завершает вызов и вскидывает на меня решительный взгляд. Тянет края водолазки и спускает джинсы.
– Остаемся до завтра, Гончаров. Сегодня никуда не пойдем. Будем…
– Заниматься делом, я понял, Золотце. Я только рад. Мечтал об этом, – отвечаю и быстро раздеваюсь…
Глава 35
Никита.
Дорога домой кажется нестерпимо долгой… Наверное, так бывает, когда не разговариваешь с попутчиком или снова выстраиваешь невидимые стены… Каким же я был наивным, полагая, что для Златы наша близость что-то значит… Ничего. Работа, необходимое действие, на которое бы она пошла с любым другим мужчиной. С Амираном, Мироном, Робертом…
– Все нормально? – нарушаю густую, как дым тишину.
– Да, а чего ты спрашиваешь? – Златка вынимает наушники.
– Молчишь, – отвечаю я.
– Никит, мы же договорились? Я не хочу менять свою жизнь.
«Отвали, Гончаров. И заткнись. Ты мешаешь мне слушать аудиокнигу про наглого мажора и скромницу», – хочет сказать Злата, но отвечает по-другому.
Снег заваливает дорогу. Машины стоят на серпантине в бесконечной пробке. Неудивительно, что мы добираемся домой к вечеру. Златка устало натягивает шарф и бросает на меня озабоченный взгляд.
– Жаль, что не успели в больницу, – протягивает она, поправляя лямки рюкзака. – Тогда… до завтра?
– Я помогу тебе донести вещи, – произношу решительно.
Это что… все? Реальность бьет меня, как пыльный мешок из-за угла… Это действительно все? Не будет поцелуев, объятий и ночей? Все вот так закончится?
Мы совершили героический поступок, выполнили долг… И все? В горле собирается горечь, а сердце толкает ребра. А руки… Да что там руки – мышцы не желают повиноваться, словно деревенеют возле ее порога.
– Заедешь за мной завтра? – шелестит она, вскидывая взгляд.
– Да. В восемь?
– Да. Пока.
Не знаю, что на меня находит – я выставляю ногу вперед так, что Злата не может закрыть дверь. Вваливаюсь в прихожую, вдыхая знакомый запах ее квартиры. Прижимая Золотко к стене, на ходу снимая с нее одежду. Куртку, шарф, рюкзак… К чертям все…
– Никита, что ты делаешь? – она мотает головой и впивается мне в грудь напряженными пальцами. – Мы же… Мы…
– Еще одну ночь, Злат… Пожалуйста, – вдыхаю запах ее волос, прохладной с улицы кожи, едва удерживая равновесие. Никогда меня еще так не вело… Чувствую себя мальчишкой, у которого забирают игрушку. Мне мало… Еще, еще… Хочу надышаться ей, словно завтра умру…
– Нет, я прошу тебя. Мы же договорились. А я… Пожалуйста, – ее тихий голос, похожий на мольбу, меня отрезвляет.
Глубоко вздыхаю, пытаясь восстановить дыхание, и отступаю. Смотрю в карие блестящие глаза, пытаясь угадать ее чувства. Бесполезно… Их заглушает страх. Или сожаление, или что-то еще, незнакомое мне…
– Пока, – разворачиваюсь и выхожу в подъезд.
Злата закрывает дверь, а я приваливаюсь лбом к холодной стене, пытаясь усмирить сердцебиение. Злата права – сейчас не время менять жизнь… Да и Габи с Амираном никуда не делись. Делаю шаг к ступенькам, заслышав, как в замке поворачивается ключ.
– Ники… – шепчет она, распахивая для меня двери. Молчит. Просто смотрит, но ее взгляд кричит и умоляет: "Оставайся, подари мне еще одну ночь… Прощальную. А потом расстанемся и будем вести себя, как чужие люди".
– Золотко. Злата моя…
– Дурак…
– Знаю. Не могу поверить, что этого больше не случится.
Я впервые провожу с ней ночь в квартире Ирины Максимовны. Мы не можем надышаться друг другом, словно не было всех этих дней… Кажется, голод не притупляется. Он лишь усиливается, походя на нестерпимую жажду. Сжирает меня изнутри, подчиняет, делая своим рабом. Я помыслить ни о чем не могу, только о ней… Пусть Злата думает что хочет, но я ее не отпущу… Торопить не буду, но и Амирану не отдам. Она моя… И осознание этого рождает неукротимую радость. А та, в свою очередь, дарит робкую, как весенний побег надежду на счатье…
Пробуждаюсь от аромата домашних сырников. Разлепляю глаза и обвожу комнату внимательным взглядом. Да, я у Златы. Мне не приснилось… И она сама меня позвала. Передумала…
– Ник, ты проснулся? – входит она в комнату. – Давай завтракать и поедем в больницу.
– У меня есть пять минут на душ?
– Да.
– И зубная щетка найдется?
– И даже чистое полотенце.
Мы быстро завтракаем и выходим под хмурое зимнее небо. Злата не стесняется надеть новую одежду, что я ей купил. Молодец, девочка, так и надо… Пусть Амиран видит, что ты принимаешь мои подарки. Собственные глупые мысли вызывают в душе волну стыда. Мне о сыне надо думать, а не о красавчике, привязавшемся к моей женщине как банный лист. Настраиваюсь на нужный лад и паркуюсь на подъездной дорожке возле входа.
Никитушка встречает нас криками и объятиями. Он бледного вида сынишки нутро скручивает болезненным спазмом, а душу обжигает вина…
