кинжалом искромсана, но боль понемногу уходит. Вот только сил тоже не остаётся ни на что, даже не споры с Райгоном.
Я бы непременно высказала ему пару ласковых за то, что он мне только что устроил. Ещё бы запустила в него этой самой банкой с проклятой зелёной жижнёй! Так бы запустила — просто ух!
И обязательно сделаю это… потом… когда проснусь. Сознание уплывает, путается, и мне снится странный сон.
Сон, в котором меня укрывают чем-то пушистым и мягким, и так хорошо становится, так тепло и уютно. Нежное касание щеки костяшками пальцев, едва ощутимое, невесомое, и утробное звериное рычание:
— Никому не отдам. Моя.
Во сне я лечу на огромном чёрном драконе, и мне так хорошо, так радостно и надёжно! А потом он поворачивает свою огромную голову, и я узнаю в нём Райгона. Отшатываюсь назад и падаю, падаю, падаю вниз прямо на землю.
В момент удара вздрагиваю всем телом и открываю глаза.
Комнату заливает солнечный свет.
Я по-прежнему лежу на животе, в той же позе, в которой вырубилась вчера после пытки, которую мне без предупреждения устроил проклятый дракон.
Пытаюсь приподняться на руках. Сбрасываю со спины тёплое одеяло.
Ругаюсь, когда платье падает вниз. Спускаю ноги с кровати, пошатываясь, бреду к зеркалу на туалетном столике.
Мда уж, ну, и видок у тебя, подруга! На голове гаргулье гнездо, губы искусаны до крови и синяков. И так не особо красивое платье служанки теперь и вовсе выглядит как нищенские лохмотья.
Поворачиваюсь спиной к зеркалу. Мамочки! Едва заметные ниточки шрамов, и всё! Все эти ужасные пытки были не зря! Проклятая мазь сработала!
Шевелю ногами и руками — вроде бы, всё в порядке, никаких признаков паралича.
А это ещё что? Опускаю взгляд на поясницу. Так и знала! Проклятый ящер явно перестарался вчера с разрыванием платья. Это что, и вчера точно так же, как сейчас — ползадницы было видно? Гаргулья срань!
Ворча себе под нос самые грязные и недостойные леди ругательства, иду в ванную, где набираю воду и несколько минут отмокаю в горячей воде, смывая с себя вчерашнюю конюшню, скачки на лошади, ползанье по лесу и схватку с гаргульями.
Привожу себя в порядок, слишком тщательно выбираю наряд. Останавливаюсь на лиловом пышном платье с оборками. Интересно, Райгон надолго вернул мне комнату? Или только на день?
Ай, даже если на день! Так приятно снова оказаться в знакомой обстановке, где всё такое привычное и родное!
Расчёсывая волосы, улыбаюсь своему отражению в зеркале, аккуратно кладу деревянную расчёску на туалетный столик и иду к двери.
Привычным движением поворачиваю ручку и тяну на себя. Что? Заело, что ли? Пробую ещё раз и ещё, пока до меня, наконец, не доходит: заперто!
Меня заперли в собственной комнате! Я не могу из неё выйти!
Что за дурацкие шутки?
Ударяю по двери кулаком. Ещё раз и ещё! В таком огромном замке меня никто не услышит, поэтому я стараюсь усерднее.
Спустя время слышу, как в замке поворачивается ключ. Едва успеваю отпрыгнуть назад, как дверь открывается.
И порог переступает тот, кого я меньше всего сейчас хотела бы видеть.
11. Его игра
Аурэлия.
Райгон.
Он делает шаг вперёд, я два — назад.
В руках у дракона — клетка с моим фениксом.
— Харс! — бросаюсь навстречу, опускаюсь на колени и обнимаю клетку. — Как ты, малыш?
При виде меня феникс робко курлыкает.
— Тебя поили? Кормили? Нет? — ахаю в ответ на его жалобные звуки. — Сейчас исправим!
Пытаюсь забрать клетку с птицей у Райгона, но тот отводит назад свою руку, не позволяя мне этого сделать.
— Откуда он у тебя? — спрашивает, кивая на феникса.
Открываю было рот, чтобы ответить, как вдруг вспоминаю, при каких обстоятельствах получила птицу. Вайет вручил мне Харса, когда мы с ним были наедине. Без свидетелей. В этой самой комнате.
И что-то мне подсказывает, что Райгону эта новость совсем не понравится. А значит, не надо ему говорить!
Шумно выдыхаю, хлопаю себя ладонями по бёдрам и выдаю первое, что приходит в голову:
— Подарили… давно уже…
— Кто?
— Эээ… твой отец… вроде бы… не помню…
— Да ну? — янтарные глаза с вертикальным зрачком следят за мной, не отрываясь. — Уверена?
— Кажется, — пожимаю плечами. — А в чём дело?
— А прислуга говорит, что до визита Лингерли птицы не было.
Прислуга говорит?! Вот, значит, как?
Скрещиваю руки на груди и поднимаю подбородок:
— Да ну? — отвечаю Райгону его же словами. — А прислугу, случаем, не Жакаром звать?
— Какая разница?
— Большая! Твой дворецкий цепляется ко мне, по поводу и без! Скажи ему — пусть отстанет!
Слышу шумный вздох и вижу, как Райгон плотно сжимает губы.
— Белый дракон подарил? — Райгон опасно прищуривается. — Отвечай!
Раздражённо закатываю глаза:
— Боже! Да! Что б тебя!
Тяну руки, чтобы забрать уже, наконец, клетку с бедной птицей, которую Райгон нещадно качает из стороны в сторону, заставляя феникса волноваться и бить крыльями.
— Когда успел? — продолжает допрашивать он. — Дай-ка угадаю! Когда бегал бегал куда-то после ужина! Выходит — к тебе.
Выдерживаю его давящий взгляд исподлобья. Поджимаю губы и смотрю в сторону. С каких это пор я обязана перед ним отчитываться? Молчание — знак согласия.
Поворачиваюсь к фениксу, тяну к нему кончики пальцев.
— Ты вернёшь его, — приказывает Райгон, отводя руку с клеткой и не позволяя мне её коснуться.
— Что?
Я продолжаю тянуться за клеткой, он продолжает отводить руку. Со стороны, наверное, мы выглядим глупо.
— Это ещё почему? — моему возмущению нет предела.
— Должна знать, что неприлично незамужней девушке принимать подарки от посторонних мужчин.
Вон оно как! То есть, теперь я уже девушка? А не человечка-рабыня и не пыль под сапогами генерала драконов?
Чувствую, как краснеют щёки. И вообще! На что это он намекает?
— Это же птица, Райгон! Птица, а не бриллианты!
— Неважно, — следует сухой ответ. — Лингерли — для тебя посторонний мужчина.
Внезапно Райгон разворачивается и размашистым шагом проходит к окну. С громким скрежетом открывает задвижку и распахивает створку:
— Или ты возвращаешь подарочек, или я от него избавляюсь.
В подтверждение слов он высовывает руку, удерживающую клетку с птицей, в распахнутое окно. Феникс заходится в тревожном крике.
У меня чуть глаза на пол не выскакивают от ужаса. Жалобный плач феникса режет мне сердце.
— Ладно, ладно! Я верну его! — я что угодно пообещать готова, лишь бы он прекратил издеваться над бедной птицей.
— Больной на всю голову, — ворчу себе под нос, забирая, наконец-то, клетку из кровожадных лап дракона.
