Сказав это, Он воззвал громким голосом: Аазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам
86
погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его, пусть
идет.
Иоанна 11:1-44
Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?
1 Коринфянам 15:55
Ты выходишь из здания церкви. Панихида закончена. Впереди похороны. Шесть
мужчин несут гроб с телом твоего сына. Единственного сына.
Ты оглушена горем. Потрясена. Ты уже потеряла мужа, а теперь вот еще и сын.
Семьи больше нет. Если бы еще остались слезы, ты бы рыдала. Если бы еще осталась
вера, ты бы молилась. Но нет ни того, ни другого. Ты просто тупо пялишься на
заднюю стенку дубового ящика.
Вдруг процессия останавливается. Носильщики гроба останавливаются. Ты и
сама останавливаешься.
Вперед выходит какой-то мужчина. Ты не знаешь его. Никогда раньше не
видела. Его не было на траурной церемонии в церкви. Да и одет он в вельветовый
пиджак и джинсы. Ты никак не можешь понять, что он вообще здесь делает. Но еще
до того, как ты успеваешь возмутиться, он подходит ближе и произносит:
— Не плачьте!
«Не плакать? Не плакать! Но это же похороны. Сын умер. И мне говорят не
плакать! Да кто ты такой, чтобы давать такие советы?» — так, вероятно, ты
подумаешь. Однако не выскажешь свои мысли вслух. Просто не успеешь. Прежде
чем ты откроешь рот, он начнет действовать.
Развернется к гробу, положит на него свою руку и громко скажет:
— Юноша, тебе говорю, встань!
— Эй, погодите минутку, — попытается возразить один из носильщиков. Но его
речь окажется прервана неожиданным движением внутри гроба. Мужчины
обменяются взглядами и медленно, осторожно поставят ящик. И правильно
сделают. Потому что сразу же после соприкосновения с землей крышка медленно
откроется...
Напоминает какой-то мистический триллер? Нет, вы не угадали. Это из
Евангелия от Луки. «И, подойдя, прикоснулся к одру; несшие остановились, и Он
сказал: юноша! тебе говорю, встань! Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить; и
отдал его [Иисус] матери его» (Лк. 7:14, 15).
Теперь внимательно. Не спеши, когда будешь читать последнюю фразу.
Давай-ка снова. И помедленнее.
«Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить».
Невероятно, не правда ли? Но все-таки прочитайте еще разок. И проговорите
каждое слово вслух. «Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить».
Отлично. (Окружающие посмотрели на вас как-то странно?) А теперь давайте
снова. И опять погромче. И очень-очень медленно. Делайте паузу после каждого
слова.
«Мертвый... поднявшись... сел... и... стал... говорить».
А теперь вопрос. А что такого уж необычного в этом стихе?
87
Да, вы верно уловили. Мертвые не могут сидеть! Мертвые не могут говорить!
Мертвые не могут выйти из гроба!
Если только рядом нет Иисуса. А когда Он рядом, никогда толком не знаешь, что может случиться.
Иаир мог бы тебе рассказать. Его дочь уже умерла. Плакальщицы были в доме.
Отпевание началось. Люди думали: «Ну, максимум, на что окажется способен Иисус, это произнести несколько теплых слов об умершей».
У Него действительно нашлись кое-какие слова. Но не об умершей, а для нее.
«Девица! Встань» (Лк. 8:54).
Следующее, что увидел ее отец, — дочь ела. Иисус смеялся. А нанятые
оплакивать умершую «специалисты» были отправлены по домам.
Марфа тоже могла бы поделиться своей историей. Она надеялась, что Иисус
придет и исцелит ее брата Лазаря. Потом она надеялась, что Он придет хотя бы на
похороны. Но Он не появился. К тому времени когда Он все-таки дошел до Вифании, прошло четыре дня с момента погребения. А Марфа не находила себе места. Все
думала: «Что же за друг этот Иисус, если до сих пор не нашел времени... »
И вот она узнала, что Он входит в город, и тут же бросилась в атаку. «Господи!
если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (Ин. 11:21).
В этих словах вся ее боль. Крик разочарованной души. Единственный, кто мог
помочь, ничего не сделал. И Марфа хочет знать почему.
Может, ты тоже хочешь. Может, и с тобой приключилась подобная история.
Тот, кого ты любишь, на твоих глазах уходит из жизни, и ты обращаешься за
помощью к Иисусу. Ты просишь Единственного, кто на это способен, вытащить
твоего близкого из лап смерти. Просишь Иисуса протянуть руку.
Марфа должно быть тоже думала: Он обязательно придет. Он ведь исцелил
парализованного. Он ведь очистил прокаженного. Он ведь вернул зрение слепому. А
все они едва были знакомы с Иисусом. Лазарь же — Его друг. Почти что член семьи.
Неужели Иисус не заглянет на уик-энд? Не посидит за столом? Да, когда Он услышит, что Лазарь болен, Он тут же будет здесь!
Но Иисус не пришел. А Лазарю становилось все хуже. Марфа смотрела в окно.
Иисуса не было. Брат уже едва оставался в сознании.
— Он скоро будет здесь, — успокаивала Марфа, — потерпи немного.
Но в дверь так никто и не постучал. Иисус не появился. Не помог. Не исцелил. Не
похоронил. И вот, спустя четыре дня, наконец явился. Все прощальные процедуры
завершены. Тело в пещере. Могила завалена.
А Марфа обижена.
Вероятно, ее слова потом звучали на тысячах кладбищ. «Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой».
Если бы Ты сделал то, что обещал, мой муж выжил бы. Если бы Ты сделал то, что
должен, Господи, мой ребенок все еще был бы жив. Если бы Ты услышал мою
молитву, Боже, мой дом не был бы пуст.
Могила выкапывает нашу веру.
Мы встречаемся со смертью, и наше представление о Боге подвергается
испытанию. Бог же, в Свою очередь, испытывает нашу веру. И это, в свою очередь, позволяет мне задать весьма важный вопрос. Почему мы расцениваем факт смерти
88
непременно как свидетельство бездействия Бога? Почему мы уверены, что если
исцеление не произошло, то Бога рядом нет? Разве Господь являет Себя
исключительно через исцеление?
Иногда мы думаем именно так. И в результате, если Бог не ответил на нашу
молитву об исцелении, мы злимся. Ожесточаемся. Обвинения заменяют
исповедание веры. «Если бы Ты, Бог, был здесь и сделал Свое дело, этой смерти
никогда бы не было!»
Это довольно опасная ситуация, когда в нашем представлении о Боге нет места
смерти.
Однажды один наш гость показал моим дочерям несколько фокусов. Ничего
особенного, обычная ловкость рук. А я стоял в сторонке и наблюдал за реакцией
своих девочек. Они были потрясены. Вот монета исчезла с ладони — их глаза были
величиной почти с блюдце. Вот появилась снова — удивлению не было предела.
Поначалу меня забавляло их непонимание происходящего.
Однако со временем оно меня озаботило. Какая-то часть меня начала живо
протестовать против происходящего. Детей дурачили у отца на глазах. Этот жулик
их обманывал. А они выглядели как невинная, ничего не подозревающая жертва. И
мне это не понравилось. Меня совсем не впечатлило, что из моих детей делают
идиотов.
Поэтому я шепнул им: «Монетка у него в рукаве». Этого было достаточно.
«Монетка за ухом». И я опять оказался прав. Может, это и было немного грубо, что я вмешался в представление. Но я больше не мог смотреть, как издеваются над
моими дочерьми.
И Богу тоже противны подобные картины.
Иисус не смог просто сидеть и смотреть на трагедию Своих близких.
Поймите, Он воскресил мертвого не ради самого умершего. Он воскресил его
ради оставшихся в живых.
«Лазарь, выйди вон» (Ин. 11:43).
Марфа умолкла, услышав приказ Иисуса. Плакальщицы утихли. Никто не посмел
шелохнуться, когда Иисус обратился к могиле и повелел ей вернуть Своего друга.
Никто не пошевелился. Кроме, конечно же, самого Лазаря. Он тут же
заворочался в своей могиле. Его замершее сердце начало снова биться. Глаза
распахнулись. Онемевшие пальцы начали двигаться. Человек, превращенный в
мумию, сел. И знаешь, что произошло дальше?
Пусть Иоанн расскажет. «И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам
погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком» (Ин. 11:44).
Снова то же самое. Ты уловил? Прочитай первые слова этого стиха еще раз. «И
вышел умерший... »
Еще. Помедленнее.
«И вышел умерший...»
Еще раз. Теперь громко и очень-очень медленно. (Я понимаю, вы можете
решить, что я сошел с ума, но мне просто хочется, чтобы вы осознали
происходящее.)
«И... вышел... умерший...»
89
Можно я опять задам тот же вопрос? (Конечно, можно. В конце концов я же
пишу эту книгу.)
