Но бутылка из-под виски сама собой летит в стену.
Охренеть.
Живешь, когда знаешь, что на тех, кому доверяешь, кому сам предан всем сердцем, больше, чем на себя самого можешь положиться!
С закрытыми глазами я был уверен, что братья, как и я за них, все под землей перероют.
Руку себе отрежут и глаза вырвут.
За тех, кого любишь, ты жизнь готов отдать, не раздумывая. Ни на секунду не сомневаясь. Ни на миг. Тут и объяснять ничего не надо.
А кто это?
Семья. Семья, и любимая, на хер, женщина!
Империя рушилась. Проблемы наваливались, как снежный ком.
Но, блядь.
Я был спокоен.
Я, мать его, был счастлив!
Проблемы решить можно. Любые. Любой ценой. Кишки себе вывернешь, а решишь.
Ради них. Ради того, что есть в этой жизни самое ценное.
И, я блядь, это ценное обрел!
А выходит, что показалось? Показалось, на хрен?
На хрена братья этот спектакль блядский устроили? Или так не терпиться империю, которой я управлял, между собой распилить?
Блядь. Голова гудит. Виски ломит.
На каком я, на хрен, выполз из ада свете, если доверия ни к кому не может быть?
Только вот на хрена тогда и империя? Сила? Власть? Она на тебя. На близких. На того, кого до печенок любишь, работать должна! А сама по себе, без человека, она никакой ценности не имеет! Копейки не стоит!
Не могу высидеть в комнате. В доме.
Выхожу на воздух. Расхаживаю до двору, как бешеный пес, которому отдавили и отбили на хрен все живое!
Я бы сейчас спросил.
С каждого из них спросил бы. По полной программе. Крепко держа за горло!
Только вот что скажут слова?
Ни хрена.
Тут выждать нужно. Посмотреть, как поведут себя. Чем все обернется.
И она…
Блядь, я и правда вынырнул в каком-то на хрен перевернутом с ног на голову мире! В другой, на хрен, вселенной!
— Бадрид.
Даже не замечаю, как надвигается рассвет.
Морок тоже явно не спал всю ночь. Выглядит помятым. Глаза красные.
— Пойдем. Кое-что нашел. По сути, в ваш город чужаков почти и не приезжало.
— Вот.
Передо мной на весь монитор появляется знакомая уже ненавистная рожа.
И пусть я видел его мельком. Сквозь толпу. И смотрел больше не на физиономию, а на его руку. Но узнаю молниеносно.
— Кто он?
Вместо голоса рычание.
Рыки сжимаются в кулаки так, что даже Морок отодвигается.
— Его зовут Динар Рубанский.
— КТОООО?
Твою же мать!
Не выдерживаю. Вскакиваю с кресла так, что оно с грохотом падает. Из последних сил сдерживаюсь, чтобы не захерачить кулаком… Да по всему, что вижу на своем пути!
Ублюдок. Поганый недоносок! Думали, они давно на своем днище вместе с мамашей залегли. А ни хрена. Всплыли, оказывается.
Такой возможности я, блядь, даже продумать не мог!
— Он приехал в город наутро после взрыва. И почти сразу же покинул его. Не один.
— Твою мать!
Таки разбиваю дубовую обшивку стены кулаком.
Не один он, на хрен, уехал! И я даже знаю, с кем именно!
— Это еще не все, Бадрид. Если тебе интересно, у меня есть занимательное видео с его участием.
— Интересно, Морок. Мне просто пиздец, как интересно. Включай.
28 Глава 28
Мари
— Ты совсем посерела. Выглядишь хуже привидения.
Динар входит в мою комнату вместе с прислугой, что принесла еду.
Да.
Внутри я словно умерла. Но я продолжаю правильно и вовремя питаться. И даже гулять во дворе дома Динара. Дышать воздухом. Ради ребенка. Ради нашего ребенка. Все только ради него.
Иначе…
Иначе просто легла бы на постель и медленно бы затухала. Больше бы не поднялась.
Меня уже не разрывает. Не раздирает от жгучей боли, как тогда, в самую первую ночь после взрыва. И все дни после, до самых похорон.
Мне просто все равно. Жизнь вытекла из меня.
— И эта твоя черная одежда, — Динар кривится.
— Хоть ты и ешь, а все равно за два дня похудела так, что одни кости остались. И кожа совсем серая. Тебе нужно показаться врачу.
Только киваю.
Мне все равно.
Чувствую, что с малышом все в порядке. Но даже спорить не стану. Пройду все обследования, сдам все анализы. Какая разница?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мари.
Он подносит руку к моему лицу.
Хочет провести по щеке.
Невинный, по сути, жест.
Но я отшатываюсь, как от раскаленного железа.
— Хорошо. Я тебя понял, — Динар хмурится и усаживается за стол напротив. — Хоть не пойму этого твоего траура. Твой палач погиб. Ты должна наконец вдохнуть воздух полной грудью. Улыбаться. Радоваться, черт возьми! Это же твое спасение. Мари!
Ему не понять.
Даже объяснять не стану. Зачем сотрясать воздух?
Просто молча принимаюсь за салат и свежевыжатый морковный сок. Это сейчас единственная и самая главная моя функция. Насыщать ребенка витаминами.
— Я не понимаю твоих чувств, Мари. Но стараюсь относиться к ним с пониманием.
Динар хмурится.
Его глаза опасно вспыхивают. Миг, — и будто острым ножим провел взглядом. Прямо по моему горлу.
Но и это мне все равно. Что теперь может иметь какое-то значение?
— Давай подумаем о будущем, Мари. Я даже готов допустить, что с Багировым у вас и правда были какие-то чувства, — кривится так, как будто меня вывернуло прямо перед ним на стол. А я только сильнее сжимаю вилку в руке.
— Но. Теперь твой Багиров мертв. А остальные Багировы в ярости. Я знаю эту семью, Мари. Они не прощают. Они будут жаждать крови. Мести. Им известно о тебе. И так же прекрасно известно, что ты сбежала с места взрыва. Они не станут разбираться. Будут мстить, уничтожая всех подряд на своем пути. Заставят всех захлебнуться кровью. И ты это прекрасно понимаешь. Всех, без разбора. Еще пара дней, пока они будут скорбеть и отходить от похорон. А после начнется самая настоящая бойня.
— Я понимаю, Динар.
По всему телу проносится озноб.
Даже не сомневаюсь. Вырежут всех. Растопчут все, что только можно. Праха не оставят. И уверена. Казни не будут легкими. А слушать уж точно никто никого не будет! Тем более, для меня у них наверняка припасена личная месть.
Ведь даже если они и не думают, что я имею отношение к взрыву, все равно ненавидят. Уверены, что если бы не я, Бадрид уделял бы больше времени делам. И проблемам. И не допустил бы такого. Уничтожил бы проблему на корню. Не дал бы ей разростись до таких масштабов! Не дал бы врагу подобраться так близко!
Да я и сама себя в этом виню!
Но теперь…
Что уж теперь изменишь?
— Все прекрасно понимаю.
— Поэтому нам нужно ускориться. Эта работа практически у меня в кармане. На сегодняшний вечер я назначил нашу с тобой помолвку. Будет только узкий круг нужных людей. Приглашения разосланы. Но я тебя умоляю, Мари. Ты не должна выглядеть привидением. Не должна казаться несчастной. Тебе нужно сиять. Улыбаться. Ваглядеть счастливой невестой. Все должны поверить.
Судорожно вздрагиваю.
Еще.
Еще одно предательство!
Как? Как я могу улыбаться? Надеть красивый наряд? Объявлять о помолвке с другим, когда всего два дня прошло после ЕГО похорон?
— Мари.
Динар сжимает мою ладонь, но я ее выдергиваю. С силой. Будто обжегшись. Да так оно и есть.
Его лицо снова перекашивает судорога. Но Динар, как всегда, очень быстро берет себя в руки.
— Ты должна понять. Нам надо как можно скорее отсюда убраться. Ради тебя, Мари. Ради твоей безопасности. Ну, и моей теперь уже, если уж на то пошло. Багировы вряд ли оставят в живых тех, кто помогал их беглянке.
— Ты можешь уехать без меня и в любой момент, — эти слова вырываются сами по себе.
— Я уже говорил, Мари. Ты мне небезразлична. И я искренне. На самом деле. Хочу тебе помочь. Поверь. Любовь, память о человеке, все это однажды сотрется. А жизнь у нас всего одна, Мари. Не стоит ею жертвовать и бездумно швыряться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты прав.
Сдерживаю руку, которая уже опускается на живот.
Нет. Не надо ему лишний раз напоминать о ребенке. И знать было о ребенке. До последнего не надо! Интуиция вопит об этом с самого первого дня, когда я оказалась в доме Наины.
