И лучше не выглядеть бледным привидением. Чтобы раньше времени Динар не потащил меня на обследование!
Чего я так боюсь? Похоже, он искренне помогает. Динар ничем и ни разу меня не обидел.
Но эти его взгляды… Эти вспышки в глазах…
Мне кажется, нет, я точно уверена, что он возненавидит этого ребенка! И не исключено, что захочет от него избавиться!
Возможно, я сходу с ума, но сейчас я ни в чем не уверена.
Я видела, как вспыхнули его глаза, когда он узнал о похоронах Бадрида. Может, это паранойя. Но нет никаких гарантий, что Динар не договорится с врачами. И что они не причинят вреда моему малышу под видом обследования…
— Через час пришлют платья, Мари. Надеюсь, ты справишься. Очень. Очень важно, чтобы ты постаралась!
Да. Я справлюсь.
Выхода все равно другого нет.
Придется постараться. Нанести такой макияж, чтобы под ним не было видно ни бледного, почти серого лица, но темных кругов под глазами.
Улыбаться. Пусть через силу. Пусть от этой улыбки внутри все будет переворачиваться и челюсти сводить.
Но я справлюсь.
А после, когда Динар подпишет контракт, мы уедем.
Главное, я буду в безопасности. Смогу думать о малыше. Заботиться о нем. Не вскакивать по ночам от каждого звука в ужасе от того, что братья или отец Бадрида смогли нас найти!
А Динар…
Надеюсь, он сдержит слово. И правда не будет предъявлять претензий и заявлять каких-то прав.
Но в последние дни я совсем его не узнаю. Он словно изменился.
Нет. Внешне все выглядит, как и раньше. Он так же заботлив и предупредителен. Предельно вежлив. Но…
Я вижу страшные вспышки в его глазах.
Не те, что раньше. Не желания и страсти. Совсем другие.
Какой-то отчаянной ярости.
В такие моменты мне хочется от него отшатнуться. И сбежать!
Я могу найти этому пояснения.
Он любит меня. Похоже, что и правда. По-настоящему испытывает чувства.
Видимо, его приводит в такую ярость то, что я скорблю по Бадриду.
Но он должен понимать.
Я люблю одного. Единственного. И это не изменится. Никогда!
А если Динар этого не примет, то не примет и нашего ребенка. А я собираюсь жить только ради него! И рассказывать ему о том, каким прекрасным человеком был его отец! Он должен знать об этом!
Но Динар, если ярость его и его чувства не утихнут, может пусть даже и не причит вреда ребенку, но превратить его жизнь в ад, когда он родится!
Главное решать проблемы по мере поступления.
Сейчас нам нужна безопасность. Нужно выдержать эту помолвку. А дальше…
Дальше придется что-то придумать. Так, чтобы я могла жить с малышом отдельно от Динара. И не зависеть от него ни в чем.
Наберу побольше работы. На дому. Сниму квартиру. А перед его партнерами будем делать вид, что мы пара, пока ему это будет нужно…
Вроде правильный план. Единственный подходящий в моей ситуации вариант.
Но почему роскошные платья, которые привозят, отдаются в руках диким жжением? И предчувствие такое, как будто я отправляюсь на казнь, а не для того, чтобы сыграть сейчас необходимую для безопасности роль?
* * *
Бадрид.
Стакан лопает в руке сам собой, когда это вижу.
Блядь.
Мари.
Только бросаю взгляд на включенную Мороком запись, а внутри все холодеет.
Сжимается. А по всей коже проносится дикий жар. Пламя неуемное. Дикое. Бешеное.
Блядь! Как я мог столько дней без нее? Поражаюсь, как смог даже дышать! Пусть даже и без памяти!
Только теперь дыхание замирает. Замерзает в лед. Останавливается.
Нутро все пронзает током, когда смотрю, как она, в роскошном платье, такая невесомая, такая красивая, неторопливо спускается по ступеням.
Ну точно. Королева. Не иначе. Единственная.
Смотрю, а перед глазами совсем другие картинки.
Тело ее, трепещущее, под руками чувствую. Всю ее дрожь. Такую сладкую. Такую сумасшедшую. Которая и у меня внутри все моторы заводит. Разгоняет их до грани раскаленного вулкана. Который вспыхнет в любой момент.
Уже кипит. Уже искрит. Уже кожу плавится заставляет!
Все пролетает перед глазами. Все.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Каждый миг с ней. Каждый ее вздох из сочных, полураскрытых губ! Каждый толчок внутри ее тела и дикий отклик, что разливается внутри. Выдирает нити, которые на моторе, что сердцем называют, крепятся. Заставляют трястись, как изголодавшегося, трястись и знать, что эта лихорадка по ней… Она будет всегда.
И всегда Всегда мне будет ее мало! Сколько бы ни было этих ночей!
И снова тепло проносится по венам.
Тогда, в последний раз… Она была другой…
Все той же, но при этом… Какой-то более нежной… И более страстной.
Дикая. Сумасшедшая. Адская смесь. Которая взрывает каждую каплю крови!
Моя! Моя Мари! Я не то, что без памяти! Я бы и без глаз и без рук ее бы почувствовал! Ощутил бы! От одного ее дыхания, которое узнал бы из миллиардов, ноздри начинают раздуваться, а внутри все бьется так, что проломит ребра! Потому что сердце сразу летит к ней. Узнает свое. Узнает без слов. Знает лучше, чем я сам знаю!
И член тоже, чего скрывать.
Прорывает молнию сразу, как взгляд бросаю. Вжимается в живот так, как будто хочет мне внутренности продавить.
Тоже рвется к ней. В нее.
И это, блядь, не похоть.
Это дикая. Нереальная. Необъяснимая потребность быть в ней. Быть с ней одним. Одним целым!
Блядь, как же это сводит с ума! Все мозги, на хрен, отбивает!
— Мы собрались сегодня чтобы разделить торжественный и благословенный момент…
Блеет кто-то за заднем плане.
А я и не вижу. Только на нее смотрю.
Всю. Всю пожираю глазами.
Ножки тонкие. Белоснежные. Так и чувствую, какая ее атласная кожа на ощупь. Ладони горят. Сжимаю руки. В кулаки. До хруста.
Потому что не могу прикоснуться. Сейчас не могу! И это выворачивает суставы!
Но это ненадолго. Ненадолго, маленькая.
Ты здесь. Ты в городе. А значит, до тебя мне всего какой-то шаг!
И…
— На хрен, что?
Ору так, что стены сотрясаются. Вскакиваю с кресла, переворачивая на хрен и стол и всю мебель вокруг.
Какая? Какая, на хрен, помолвка???
Подхватываю на лету ноутбук Морока.
Не верю. Не верю.
Это что-то у меня вдруг с глазами. И со слухом. Блядь. Я что? Перепил виски? Или это, на хрен, побочный эффект от блядского взрыва???
То памяти не было, теперь вернулась. Но глюки отлавливаю!
Протираю глаза. Пекут так, будто песка в них насыпали. Я бы их выдрал и выбросил к чертовой матери за то, что они такую хрень мне в глюки подбрасывают.
Но нет, блядь.
Дико озираюсь вокруг. Комнату Морока я вижу прекрасно. Со всеми малейшими деталями.
И Веру, его жену, тоже прекрасно вижу.
Заглянула в кабинет и тут же выскользнула, отшатнувшись, когда глаза свои чертовы на нее поднял. Тихонько дверь за собой прикрыла.
Так что? Что это, на хрен?
Не бывает так, чтобы глаза только в одном проклятом прямоугольнике видели всякую несуществующую хрень!
Как в пелене. Как в тумане.
Смотрю, как эта проклятая сволочь наклоняется, чтобы… Блядь!
Кулак летит в стену. Штукатурка сыплется кусками.
Я. Этого. Блядь. В мыслях выговорить, на хрен, не могу!
Чтобы ПОЦЕЛОВАТЬ????
ЕЕ???? МОЮ МАРИ????
— Успокойся. Вдохни. Выдохни.
Впервые так разъярен, что теряю концентрацию. Даже не замечаю, как Морок оказывается в кабинете. Крепко сжимает мое плечо. Протягивает открытую бутылку виски.
— Я думал, тебя Рубанский интересует. А оказывается, совсем другое. Она тебе кто?
— Это. Моя. Женщина!
Рычу, опрокидывая в горло полную бутылку.
Ни хера не поможет мне остыть. Ни хера не успокоит. Разве что вырубить.
Только вот сейчас, блядь, хоть в клетку с тиграми меня брось. Я их сам порву.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В жизни так еще ярость во мне не кипела! Не клокотола, накрывая черной пеленой!
Хочется одного.
Убивать. Рвать голыми руками и слушать, как хрустят кости. Как жилы рвутся!
