К несомненной заслуге командира 20-й ттб следует отнести и очень малые потери, понесенные личным составом вверенной ему части. За три месяца боев в тяжелейших природно-климатических условиях его бригада потеряла 169 человек убитыми и 338 ранеными [8]. Всего ничего — в сравнении с тем, что общие потери Красной Армии в той позорной сталинской авантюре превысили 330 тысяч человек [35].
Доклад Борзилова, несмотря на малый объем, содержит столько ценнейшей информации, что его стоит процитировать очень подробно:
«...на 22 июня 1941 года дивизия была укомплектована в личном составе: рядовым на 98 проц., младшим начсоставом на 60 проц. и командным составом на 80 проц. Материальной частью: тяжелые танки — 51, средние танки — 150, БТ-5/7 — 125, Т-26 — 42 единицы... (Таким образом, в одной только дивизии Борзилова было двести новейших танков Т-34 и KB с противоснарядным бронированием. — М.С.) ...части дивизии находились в основном районе дислокации м. Хоро — Новоселки — Жолтки и готовились к учению на 23 июня 1941 года, которое должно было проводиться штабом армии... (Еще одно свидетельство того, что в конце июня 1941 г. в Западном особом военном округе, уже официально преобразованном решением Политбюро ЦК от 21 июня 1941 г. в Западный фронт, готовились к крупной «игре». Из других документов известно, что незадолго до начала этой «игры» в танки мехкорпусов Западного ОВО были загружены снаряды, усилена охрана парков и складов. Было приказано «все делать без шумихи, никому об этом не говорить, учебу продолжать по плану». — М.С.) 22 июня в 2 часа был получен пароль через делегата связи о боевой тревоге со вскрытием «красного пакета». (Еще одно подтверждение того, что боевая тревога на Западном фронте была объявлена ДО «внезапного нападения». То же самое время получения приказа о вскрытии «красного пакета» с оперативным планом — 2 часа ночи 22 июня — содержится и в воспоминаниях командира 86-й сд 10-й, армии Западного фронта полковника Зашибалова. — М.С.) ...Через 10 минут частям дивизии была объявлена боевая тревога, и в 4 часа 30 мин части дивизии сосредоточились на сборном пункте по боевой тревоге... в 22 часа 22 июня дивизия получила приказ о переходе в новый район сосредоточения — ст. Валпа и последующую задачу: уничтожить танковую дивизию, прорвавшуюся в район Белостока... Дивизия, выполняя приказ, столкнулась с созданными на всех дорогах пробками из-за беспорядочного отступления тылов армии из Белостока. Дивизия, находясь на марше и в районе сосредоточения с 4 до 9 часов и с 11 до 14 часов 23 июня, все время находилась под ударами авиации противника. За период марша и нахождения в районе сосредоточения до 14 часов дивизия имела потери: подбито танков — 63, разбиты все тылы полков [8]. (Сопоставимые потери понесла и 4-я танковая дивизия 6-го МК. В одном из немногих уцелевших донесений ее командира Потатурчева сказано, что к 18.00 24 июня дивизия сосредоточилась в районе Лебежаны — Новая Мышь, имея потери до 20— 26%, главным образом за счет легких танков; тяжелые танки KB, как указано в донесении, выдерживали даже прямые попадания авиабомб. — М.С.) [8] ...Танковой дивизии противника не оказалось в районе Бельска, благодаря чему дивизия не была использована... (В переводе с русского на русский это означает, что весь первый день войны дивизия просто бездействовала. На второй день она была направлена командующим 10-й армией Голубевым, вследствие панических донесений его подчиненных, на юг к Вельску, т.е. в прямо противоположном от Гродно направлении. Никаких танковых частей противника в полосе 10-й армии просто не было, потому и найти их Борзилов не смог. Это, однако, не помешало Болдину даже в его послевоенных мемуарах упомянуть «большое количество танков», атаковавших южный фланг 10-й армии. — М.С.) 24—25 июня дивизия, выполняя приказ командира корпуса и маршала т. Кулика, наносила удар с рубежа Старое Дубно — Кузница на Гродно (вот наконец и первое упоминание об участии 7-й тд в запланированном контрударе на Гродно), где было уничтожено до двух батальонов пехоты и до двух артиллерийских батарей противника, при этом части дивизии потеряли танков 18 штук сгоревшими и завязшими в болотах...»
(На этом и заканчивается описание контрудара 6-го мехкорпуса. Дальше начинается описание разгрома).
«...К исходу дня 25 июня был получен приказ командира корпуса на отход за р.Свислочь... (Этот приказ, вероятно последний в своей жизни, Хацкилевич отдал, выполняя распоряжение командующего Западным фронтом Павлова, который 25 июня в 16 часов 45 минут приказал: «Немедленно прервите бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточьтесь в Слониме. О начале движения утром 26-го и об окончании марша донесите. Радируйте о состоянии горючего и боеприпасов». В свою очередь, Павлов принял такое решение на основании директивы Ставки и ее представителя в штабе Западного фронта маршала Шапошникова, об отводе всех войск фронта на линию реки Щары, т.е. на 100—150 км на восток. Правду сказать, из дальнейшего становится очевидно, что приказ об отходе лишь «узаконил» начавшееся беспорядочное бегство. — М.С.) По предварительным данным, 4-я тд 6-го мехкорпуса в ночь на 26 июня отошла за р.Свислочь, в результате чего был открыт фланг 36-й кавалерийской дивизии... В 21 час 26 июня части 36-й кд и 29-й мотострелковой дивизии (6-го мехкорпуса) беспорядочно начали отход. Мною были приняты меры для восстановления положения, но это успеха не имело.
Я отдал приказ прикрывать отходящие части (здесь, как видим, Борзилов дословно повторяет политдонесение 11-го мехкорпуса. — М.С), 29-й мед и 36-й кд и в районе м.Кринки сделал вторую попытку задержать отходящие части, где удалось задержать 128-й мсп (это не вражеский, это наш полк из состава 6-го мехкорпуса все пытается задержать Борзилов. — М.С), и в ночь на 27 июня переправился через р. Свислочь восточнее м. Кринки, что стало началом общего беспорядочного отступления...
29 июня в 11 часов с остатками матчасти (3 машины) и отрядом пехоты и конницы подошел в леса восточнее Слонима, где вел бой 29 и 30 июня. 30 июня в 22 часа двинулся с отрядом в леса и далее в Пинские болота по маршруту Гомель — Вязьма...
...материальная часть вся оставлена на территории, занятой противником, от Белостока до Слонима. Оставляемая матчасть приводилась в негодность. Материальная часть оставлена по причине отсутствия ГСМ и ремфонда...»
Да уж... Переведем дыхание и попытаемся для начала подвести самые простые, т.е. арифметические итоги.
К началу боевых действий в 7:й тд было 368 танков. Пресловутое «внезапное нападение» никакого ущерба дивизии Борзилова не нанесло. Еще до начала первых авианалетов дивизия покинула место постоянной дислокации и никаких ощутимых потерь 22 июня не понесла. В ходе наступательного боя 24—25 июня дивизия потеряла только 18 танков, да и то не все они были подбиты немецкой противотанковой артиллерией — несколько машин, как пишет комдив, просто увязли в болотах.
Борзилов в своем докладе не уточняет, какие именно танки были потеряны. Тем не менее, зная возможности противотанковой артиллерии немецких пехотных дивизий, можно с высокой достоверностью предположить, что основная ударная сила дивизии — новейшие танки Т-34 и KB — остались в строю (на 90-мм броне тяжелого танка KB снаряды любых немецких противотанковых пушек могли оставить только более или менее заметные вмятины).
Даже с учетом того, что 63 танка были потеряны на марше, к утру 26 июня — т.е к началу разгрома — в 7-й танковой должно было оставаться ни много ни мало 287 танков. Ни одна из семнадцати танковых дивизий вермахта не имела 22 июня 1941 г. в своем составе такого количества танков (в среднем на одну дивизию приходилось по 192 танка, а в пяти дивизиях 1-й танковой группы Клейста числилось от 143 до 149 танков), ни одна не имела танков такого качества, как Т-34 и KB, которых в дивизии Борзилова были сотни!
И уже через три дня отступления, практически без соприкосновения с противником (да и не могла немецкая пехота при всем желании догнать отступающую моторизованную армию), от всей 7-й танковой дивизии остается «отряд пехоты с тремя танками».
Что это — фантастика? Или просто история панического бегства деморализованной толпы, сметавшей на своем пути даже тех, кто пытался ее остановить?
Впрочем, в докладе Борзилова указаны и две объективные (на первый взгляд) причины разгрома дивизии и потери всей матчасти — отсутствие ГСМ и беспрерывные удары авиации противника.
В мемуарах Болдина, как помните, названы и причины, по которым его войска остались без горючего: немецкая авиация сожгла все склады и разбомбила все железнодорожные эшелоны с топливом.
Казалось бы — о чем тут еще спорить? Нет горючего — нет и боеспособного мехкорпуса. Но не будем спешить с выводами, а лучше зададим себе два простых вопроса.
Сколько складов с ГСМ на территории Белоруссии было в распоряжении танковых групп Гота и Гудериана в июне 1941 г.? Логичный ответ: если немецкая же авиация разбомбила все склады, то ни одного. Есть и правильный ответ — до одной трети всего потребляемого бензина немцы взяли со «сгоревших складов» Западного фронта! [40]
