Прицеливание при бомбометании первоначально производилось через примитивное визирное устройство. По мере накопления опыта в бомбометании появились новые приборы, разработанные артиллерийскими офицерами кораблей Эскадры (артиллерийский офицер — специальность, соответствующая более поздней специальности штур-мана-бомбардира), которые отвечали за работу с бомбовым вооружением.
Работа экипажа при сбросе бомб красочно и толково описана в воспоминаниях Никольского, артиллерийского офицера корабля Панкратьева. Предоставим слово ему: «Приспособления у нас такие. Прицел, стоит в люке, я — на коленях перед ним. Рядом, против бомбового люка, висит уже кассета, и я, дёрнув рычажок, сбрасываю первую. Дальше я или толкаю кассету, или командую „Пошёл!“, и бомбы толпою спешат в люк и градом обрушиваются на обречённых. У меня на шее вист рожок. Сигнал пилоту: один гудок — внимание! И смотри на стрелку. У пилота внизу линия, на которую он „нанизывает“ цель. О курсе, как подходить, мы уже условились заранее по метеорологическим данным. Теперь, если надо взять немного правее или левее, я двигаю рычажок с передачей, и передпилотом дёргается стрелка, показывая: право, право или лево. лево. Так держать! Опять один гудок — замри! Я проверяю уровень на прицеле. Цель подходит: пли! Заряд летит — два гудка. Пилот свободен в манёвре. Поворачивает, делает круг и опять выходит на цель. Опять один гудок — замер. Опять летит серия, два гудка — свободен. Ещё круг, и довольно. Бомбы все, идём домой. Это классическое бомбометание».
Для «Муромца», скорость которого была сравнима со скоростями ветра, большое внимание уделялось учёту сноса за счёт бокового ветра. Снос самолёта оказывал большое влияние на точность бомбометания. Был изобретён прибор «ветрочёт», позволявший учитывать скорость и направление ветра. Особенно активно занимались изобретательской деятельностью офицеры отряда Журавченко (будущий профессор) и Алехнович.
Перед передним стеклом «Муромца» крепился тонкий проволочный визир, конструкция которого могла меняться от типа к типу, но назначение оставалось неизменным — визир давал пилоту возможность оценить снос самолёта и положение относительно горизонта. Эти параметры использовались и для расчётов при сбросе бомб.
Слева от бомболюка в полу кабины имелся люк для установки фотографического аппарата. Фотограф входил в состав каждого экипажа, а практика подтверждения результатов бомбардировок фотоснимками очень быстро стала обычной. Фотоаппараты использовались отечественные, конструкции В. Ф. Потте, позволяющие получать до 50 снимков без перезарядки.
В разведывательных полётах экипажи «Муромцев» неоднократно выполняли съёмку позиций австрийских и германских войск, получая огромные панорамы участков длиной в несколько десятков километров.
Приборно-пилотажное оборудование «Муромцев» состояло из двойного комплекта следующих приборов: барометр-анероид, компас, указатель скорости и часы с секундной стрелкой. Все приборы подвешивались на амортизационных шнурах, чтобы избежать влияния вибрации корабля. Приборной доски в нынешнем понимании этого слова не было.
Но вернёмся к истории «Муромца» и Эскадры. Последняя её страница писалась уже в другой стране — Советской России…
«Илья Муромец III» с № 151 поручика Озерского перед боевым вылетом. Погрузка 35-фунтовых бомб и стрел. Над центропланом виден пулемёт «Максим». Влодава, июль 1915 года
На службе в Рабоче-Крестьянском Красном Военно-Воздушном флоте
По решению Всероссийской Коллегии Красного Военно-Воздушного Флота Р.С.Ф.С.Р. взамен потерянного имущества Эскадры Воздушных Кораблей, оставшегося на Юго-Западном фронте в Виннице, началось создание нового соединения тяжелой авиации — Северной Группы Воздушных Кораблей (СГВК). 25 марта 1918 года военный лётчик А. В. Панкратьев вступил в должность начальника СГВК и приступил к её формированию в Петрограде. Фактически с нуля Панкратьев за короткий срок в условиях разрухи и развала старой армии воссоздал соединение тяжёлых бомбардировщиков «Илья Муромец».
На «Авиа-Балте» немедленно продолжили достройку пяти кораблей типа Г-3 (№№ 239–242 и 245). Это были машины серии из 10 аппаратов типа Г-3, четыре из которых были отправлены в Винницу ещё в 1917 году, а один «дряхлел» на платформе в Петрограде (так и не отправленный на фронт с октября прошлого года).
Уже к середине апреля 1918 года один корабль был принят, второй готовился к приёмке, а третий собирался. Попутно подбиралась и приобреталась материальная часть: палатки, инструмент, приборы, фотографическое и аэронавигационное имущество, вооружение и прочее.
В период формирования Группы рассматривался вопрос об участии будущим летом воздушных кораблей в полярной экспедиции бывшего капитана 1-го ранга Б. А. Вилькицкого по исследованию северного побережья.
По плану, в середине июня 1918 года из Архангельска через Карское море к берегам Таймыра направлялась «научно-промысловая экспедиция», организуемая Главным гидрографическим управлением. В состав этой экспедиции должны были войти 16 судов (в том числе значительное количество ледоколов), отправляемых в устье Енисея за хлебом. Главное гидрографическое управление подняло вопрос о привлечении в состав этой экспедиции возможно большего количества воздушных кораблей, для перевозки которых (и прочего технического имущества) Морским ведомством будут предоставлены необходимые транспортные средства.
22 апреля 1918 года Панкратьев подготовил по этому вопросу памятную записку. В ней он писал, что «…„Илья Муромец“ является наиболее пригодным для работы в полярных странах. Принадлежа к многомоторным аппаратам, они отличаются безусловной надёжностью. Их большая грузоподъёмность даёт возможность поднять любой ассортимент разнообразных научных приборов и инструментов, а также нужное количество экипажа. Закрытая кабина позволяет экипажу комфортабельно и удобно производить нужные наблюдения, что особенно важно в полярном климате. Наконец, эта же кабина даёт возможность установки морского компаса, а также, если потребуется, и производства астрономических определений положения воздушного корабля. Если принять во внимание, что ориентировочных пунктов почти не будет, и кораблю придётся летать или над водой или над однообразной снежной равниной, зачастую в туманную погоду, то последнее обстоятельство является особо ценным».
Хвостовая часть типа Г-2
Летом 1918 года намечалась следующая программа: воздушные корабли должны были собирать в Архангельске (основная база экспедиции) с таким расчётом, чтобы к середине июня они были готовы к погрузке на суда. Потом морем «Муромцы» доставлялись бы в Югорский Шар. откуда они и приступили бы к работе по обследованию южного побережья Карского моря. В планы входила организация «воздушного тракта» Архангельск-Югорский Шар и оборудование промежуточных базы в Мезени и Куе. Два воздушных корабля планировали перевести в порт Диксон, где экипажи остались бы на зимовку, чтобы с марта 1919 года они могли приступить к работе по обследованию полярного района между Диксоном и Таймыром.
К сожалению, в сложившейся обстановке этим грандиозным планам не суждено было сбыться.
В июне из Швеции поступило предложение о продаже одного из воздушных кораблей для пассажирского сообщения. Правление завода просило Управление воздушного флота дать согласие продать один из опытных самолётов ДИМ, давно находившегося на заводе без дела. В этом ему было отказано, так как предполагалось использовать корабли типа Д как учебные в воссоздаваемой СГВК.
Восьмого июля 1918 года начальником СГВК вместо А. В. Панкратьева, которого отправили наблюдающим на завод за достройкой кораблей, назначили военного лётчика И. С. Башко. Через некоторое время, 23 июля 1918 года вышел новый приказ по ВВФ РФСР за № 21, который предписывал расформировать СГВК и её имущество и личный состав обратить на воссоздание Эскадры Воздушных Кораблей, по имеющимся старым штатам, но содержать пока шесть экипажей.
Ещё в мае 1918 года не раз возникала мысль об эвакуации СГВК из Петрограда, в связи с угрозой захвата города. К июлю корабли были разобраны и погружены в два эшелона, которые отправили в Москву до дальнейших распоряжений. Местом дислокации части выбрали Казань, но из-за тяжёлого положения на Восточном фронте, эшелоны перенаправили в Нижний Новгород, куда они прибыли в начале августа.
Все корабли, находившиеся на платформах, были в плачевном состоянии: деревянные части сильно пропитались водой и отсырели, в некоторых местах была порвана обшивка. К полёту оказались пригодны лишь два корабля: №№ 239 и 242, остальные же подлежали ремонту. Новым местом дислокации Эскадры выбрали Липецк, куда 6 октября отправился эшелон с тремя «Муромцами». 25 октября корабль I (№ 239), ведомый Башко, вылетел в Липецк. Из-за возгорания в воздухе карбюратора мотора «Рено» пришлось сесть на вынужденную. И лишь 4 ноября после замены мотора Башко добрался до аэродрома Эскадры. Военлёт Алехнович на II корабле (№ 242) вылетел из Н. Новгорода 5 ноября, но добрался до Липецка лишь 18-го числа, так как застрял в Ясаково в ожидании горючего.
