Кельсер погасил железо, оставив лишь сталь. С помощью стали можно оттолкнуться от любого металла поблизости. Толчок был мысленным, но ощущался, будто действуешь обеими руками.
Наступив на монету, Кельсер оттолкнулся от нее, как учил Джеммел. Монета не могла сдвинуться вниз, поэтому Кельсера подбросило вверх. Он подскочил на добрых пятнадцать футов, неловко ухватился за парапет и, закряхтев, перевалился через край.
Из груди вырвались, утолщаясь, новые голубые лучи. К Кельсеру быстро приближались какие-то источники металла.
Выругавшись, он выбросил вперед руку и толкнул летящие к нему монеты. Взрезав туман, они отскочили обратно в темноту. Показался Джеммел. Несомненно, монеты — его рук дело. Иногда он нападал на Кельсера. В ночь их знакомства старик столкнул его с обрыва.
Кельсер так пока и не решил, то ли безумец его испытывает, то ли и впрямь пытается убить.
— Нет, — пробурчал Джеммел. — Нет, он мне нравится. Он почти никогда не жалуется. Трое других все время жаловались. Этот сильный. Нет. Недостаточно сильный. Нет. Еще нет. Он выучится.
Позади Джеммела виднелись два силуэта — мертвые стражники. По камням текли ручейки крови. В темноте кровь казалась черной. Туман словно боялся Джеммела — не обволакивал его, как других алломантов.
Ерунда. Просто игра воображения. Кельсер выпрямился и ничего не сказал о нападении. Нет смысла. Просто нужно оставаться начеку и учиться у старика всему, чему можно. Желательно при этом не погибнуть.
— Не нужно толкать рукой, — проворчал Джеммел. — Тратишь зря время. И привыкай все время жечь пьютер. Ты бы тогда так не пыхтел, перелезая через стену.
— Я…
— И не оправдывайся, что бережешь металлы. — Джеммел разглядывал крепость. — Знавал я уличных мальцов. Они ничего не берегут. Докопаешься до такого, и он пустит против тебя все, что есть, — всю силу до капли, все уловки до последней. Они знают, что ходят по грани. Молись, чтобы никогда с ними не столкнуться, красавчик. Тебя разорвут на куски и сожрут, а что останется — приберут про запас на черный день.
— Я хотел сказать, — спокойно произнес Кельсер, — что ты даже не сообщил мне, чем мы сегодня занимаемся.
— Проникаем в крепость, — прищурился Джеммел.
— Зачем?
— Это имеет значение?
— Проклятье, да.
— Там кое-что важное, — пояснил Джеммел. — И мы его отыщем.
— Что ж, теперь все ясно. Спасибо за откровенность. Может, тогда просветишь меня насчет смысла жизни, раз уж вдруг решил отвечать на вопросы?
— Я его не знаю, — ответил Джеммел. — Думаю, это чтобы мы могли умереть.
Подавив стон, Кельсер прислонился к стене.
«Я это сказал, — понял он, — ожидая услышать в ответ какое-нибудь едкое замечание. Вседержитель, как же я скучаю по Доксу и команде».
Джеммел не улавливал юмора, даже самых жалких потуг на него.
«Пора возвращаться, — подумал Кельсер. — К тем, кому не плевать на жизнь. К друзьям».
От этой мысли он содрогнулся. Прошло всего три месяца с… событий в Ямах Хатсина. Порезы на руках по большей части превратились в шрамы, но все равно чесались.
Кельсер понимал, что шуточки у него вымученные, а улыбки скорее мертвые, чем живые. Непонятно, почему ему так важно отложить возвращение в Лютадель. Раны не затянулись, в душе зияют дыры. Пока лучше держаться в стороне. Нельзя, чтобы видели, насколько он не уверен в себе, как сжимается во сне, переживая еще свежие в памяти ужасы. Человек без плана и цели.
Кроме того, надо усвоить все, чему учил Джеммел. Кельсер не мог вернуться в Лютадель, пока… не станет снова самим собой. Или хотя бы собой, покрытым шрамами, с затянувшимися ранами, с притихшей памятью.
— Ладно, давай двигаться, — сказал Кельсер.
Джеммел мрачно глянул на него. Старому безумцу не нравилось, когда Кельсер пытался взять дело в свои руки. Но… куда деваться. Кто-то же должен это делать.
Крепость Шезлер выстроили в необычном стиле, типичном для далекого от Лютадели Западного доминиона: вместо каменных блоков и острых шпилей — естественные плавные линии. Фасад крепости венчали четыре конических башенки. Кельсер решил, что дома здесь строили, скорее всего, накладывая затвердевающую грязь на каменный каркас, а потом придавали ей нужную форму — отсюда все эти изгибы и выступы. Крепость, как и остальные дома, казалась Кельсеру незаконченной.
— Куда? — спросил он.
— Вверх, — ответил Джеммел. — Потом вниз.
Он спрыгнул со стены, бросил монету и оттолкнулся от нее. Под его весом монета устремилась к земле. Когда она ударилась о землю, Джеммел взмыл вверх — к крепости.
Кельсер прыгнул и оттолкнулся от своей монеты. Он и Джеммел скакали в пространстве между лепной стеной и освещенной башней. За витражными окнами горели мощные известковые светильники. В Западном доминионе окна часто бывали самых причудливых форм, и невозможно было найти два одинаковых. Неужели местные ничего не смыслят в эстетике?
Ближе к башне Кельсер начал тянуть, а не отталкиваться — переключился со стали на железо, потом дернул голубую линию, ведущую к стальной оконной раме. Его, как на привязи, потащило вверх. Это было непросто: его по-прежнему притягивало к земле и по инерции он двигался вперед, поэтому тянуть нужно было осторожно, чтобы ни во что не врезаться.
Когда притягиваешься, запас высоты больше, а без него не обойтись, поскольку крепость Шезлер не ниже крепостей в Лютадели. Оба алломанта добрались до фасада, хватаясь за каменную кладку и отталкиваясь от нее. Кельсер приземлился на выступ и взмахнул руками, потом ухватился за статую, покрытую разноцветной глазурью. Неизвестно, зачем ее тут поставили.
Справа, ловко и грациозно, пролетел Джеммел. Он швырнул монету в сторону, и она ударилась о выступ. Оттолкнувшись от нее, Джеммел подправил свою траекторию в нужном направлении. Потом крутнулся — мелькнули ленты туманного плаща — притянулся к другому витражному окну и повис на нем, как насекомое, вцепившись пальцами в каменные и металлические неровности.
Сквозь окно сиял мощный известковый свет, дробясь на разные цвета, и казалось, что Джеммел тоже покрыт кусочками глазури. Он с улыбкой глянул вверх. В этом свете, в развевающемся туманном плаще, посреди клубящегося тумана старик вдруг показался Кельсеру более величественным — вовсе не безумным оборванцем, а человеком гораздо более благородным.
Джеммел прыгнул в туман и подтянул себя вверх. Кельсер проводил его взглядом и с удивлением понял, что завидует.
«Я научусь, — пообещал он себе. — Буду так же хорош».
С самого начала его привлекли цинк и латунь, алломантическая сила которых позволяла играть чужими эмоциями. Это больше всего походило на то, что он вытворял в прошлом и без посторонней помощи. Но теперь он стал другим человеком, переродившись в тех кошмарных ямах. Кем бы он ни был в прошлом, этого недостаточно. Нужно покорить новые высоты.
Кельсер метнулся вверх, притягиваясь к крыше. Джеммел миновал крышу, устремившись к верхушкам четырех башенок, украшающих фасад. Кельсер бросил вниз весь кошелек с монетами и поджег сталь: чем больше металла толкнешь, тем выше и быстрее взлетишь. Оттолкнувшись изо всех сил, он понесся вверх как стрела.
Вокруг клубился туман. Разноцветье витражей осталось далеко внизу. С обеих сторон стремительно сужались шпили. Кельсер оттолкнулся от оловянной облицовки и сместился вправо.
Последний толчок — и он добрался до самой верхушки шпиля, которую венчал шар размером с голову. Приземлившись, Кельсер воспламенил пьютер. Его физические возможности улучшились: прибыло не только силы, но и ловкости. Теперь он мог стоять на одной ноге в сотнях футов над землей. Поймав равновесие, Кельсер застыл и воззрился на свою ногу.
— Уверенности у тебя прибавляется. — Джеммел, самую малость не добравшись до верхушки шпиля, повис под Кельсером. — Это хорошо.
Одним быстрым движением старик подскочил и сбил ногу Кельсера с опоры. Вскрикнув, тот потерял равновесие и рухнул в туман. Джеммел толкнул флаконы с металлической стружкой, которые Кельсер, подобно большинству алломантов, носил на поясе, отчего Кельсера отшвырнуло от шпиля.
