Забрала пару пакетов. Покрутила в руках:
– Почему они одинаковые?
Шейн сбросил на ковёр последние, провёл ладонью по волосам, убрав непослушные пряди с глаз, и, уперев руки в бока, уставился на меня тяжёлым взглядом:
– Потому что компания, занимающаяся упаковкой подарков от фанатов, специально заворачивает их одинаково и отправляет в агентство. – Сказал – будто солому пожевал.
Смотрела на Шейна беспристрастно.
– А ты не знала? – сузил глаза тот, фыркнул и упал на мой диван, забросив ногу на ногу и разбросав руки вдоль высокой спинки. Кивнул на пакеты: – Ладно, чего стоишь? Давай распаковывай.
Я не шевелилась.
– Кто это всё прислал? Зачем?
– Фанаты. Они так часто поступают, представь себе.
– Чьи?
– Мои. Твои. Наши! – Взмахнул руками и упёр локти в колени, глядя на меня из-под нахмуренных бровей и пожёвывая нижнюю губу, будто бы нервничая. – Какая разница? Распаковывай.
– Почему сейчас?..
– Миллер, ты такая зануда! Давай распаковывай, а? – Вновь запустил руку в волосы и будто бы только сейчас заметил мои коротенькие пижамные шорты. Лицо Шейна застыло. Тёмные глаза плавно заскользили вверх по моим ногам, исследуя каждый сантиметр, задержали взгляд на груди и наконец остановились на моём лице.
– Уходи отсюда, – прошипела сквозь зубы, борясь с участившимся дыханием, и открыла для Шейна дверь.
Тот продолжал сидеть на диване, решительно глядя мне в глаза.
Это бессмысленно. Всё, что я делаю, и всё, о чём думаю, просто лишено смысла.
Правильно Николь сказала, когда недавно дозвонилась до меня. Что перед тем, как начинать встречаться с Калебом, нужно было остудить эту безудержную страсть, дать ей выход. Простыми словами – надо было переспать с Шейном и жить себе дальше. А у нас всё так и осталось незаконченным. И каждый помнит эти ощущения…
– Уходи! – повторила твёрдо. – Разве тебе на самолёт не надо?
Шейн поднялся на ноги и медленно пошёл ко мне:
– Надо. А разве тебе в агентство не надо?
– Туда я и продолжу собираться, как только ты уйдёшь. – Ну вот, чем ближе он подходит, тем сильнее дрожит предательский голос.
Шейн остановился напротив меня и коснулся рукой двери. Резкий толчок, и она захлопнулась.
Я вздрогнула и попятилась, так как совсем не ожидала подобного. Набрала полную грудь воздуха и на секунду прикрыла глаза, почти уверенная, что вот они, правильные и максимально некультурные слова, которые сейчас крутятся в голове – именно то, что надо, чтобы остудить пыл этого недоумка и выставить вон из моего номера. Но лишь взглянув на его серьёзное сдержанное лицо, что так стремительно приближалось к моему, все слова, как острые косточки, застряли в горле, мучительно сжав его в преддверии скорого приступа удушья.
Шейн наступал и даже не ухмылялся, что на него не похоже. Твёрдо смотрел мне в глаза и не остановился до тех пор, пока не прижал меня к стенке.
– Почему ты постоянно это делаешь? – прошептала я, пытаясь говорить недовольно.
– Что делаю? – Всё так же серьёзен: взгляд, голос.
– Почему постоянно меня куда-то вдавливаешь?
– А ты стой на месте, нарушь традицию.
Дыхание перехватывало – его аромат окружал меня, захватывал, кружил голову. Я хотела оттолкнуть его и пинком под зад выставить вон, но не могла этого сделать, потому что для этого его нужно коснуться. Во всяком случае, таков был аргумент.
И вдруг его взгляд смягчился. Мышцы лица расслабились. Грудь приподнялась на шумном вдохе, натянув на груди тонкую ткань тёмно-серой футболки, чего я совершенно не заметила…
– Тейт…
– Не трогай меня! – с угрозой посмотрела Шейну в лицо.
– Я и не трогаю тебя. – Ждала ухмылки, но его лицо оставалось предельно серьёзным, словно у нас тут разговор века намечается. Руки были опущены по швам, расстояние между нашими телами оставалось мизерным, но он и вправду меня касался.
– Послушай меня. – Его тёплое дыхание вызвало болезненно покалывание на коже, и я напряглась всем телом, чувствуя, что ещё немного – и мозг снова перестанет мне подчиняться.
– Я не хочу тебя слушать, – выдавила из себя с прикрытыми глазами.
– Ты даже не знаешь, что я хочу сказать.
Яростно уставилась Шейну в лицо:
– М-м… Дай-ка подумать, что-нибудь вроде: «Эй, Миллер, как там твоя коррозия поживает? Гниёшь себе потихоньку?» Или: «Эй, Миллер, свали уже, наконец, в другой конец света, чтобы я перестал себя презирать за то, что так сильно хочу тебя». Или вот ещё: «Эй, Миллер, а почему бы нам не заняться грязным животным сексом и забыть обо всём дерьме, что происходит?» Что-то вроде этого, да, Шейн?
Лицо Шейна вновь напряглось, ожесточив каждую чёрточку и напустив на глаза мрачные тени. Его ладони с громким хлопком ударили о стену по бокам от моей головы, но на этот раз я даже не вздрогнула. Я принимала его взгляд и чувствовала себя как никогда уверенно. Вот. Ещё чуть-чуть. Ещё секунда, и я схвачу его за шиворот и выставлю вон!
Но потом произошло то, что окончательно разрушило все мои планы. Ладони Шейна в один миг оказались на моей талии, и пальцы с силой впились в кожу – прямо под тканью короткой футболки. Он грубо притянул к себе, ещё несколько долгих секунд смотрел в моё недоумевающее лицо, будто в ожидании удара коленом в пах, а затем впился своими губами в мои.
Надо было ударить его в пах.
Я уткнулась ладонями ему в плечи, в попытке оттолкнуть, но Шейн обхватил меня крепче, прижал своим телом к стене и ни на секунду не оставлял мои губы в покое. Буквально терзал их, ожидая моего поражения. Но мои зубы были крепко сжаты, а губы максимально напряжены. Я пыталась вырваться, даже укусила Шейна за губу, но этим необдуманным поступком только подлила масла в огонь – пожар в его глазах вспыхнул с новой силой. Хватка его рук усилилась, твёрдая грудь ещё плотнее прижалась к моей – высоко вздымающейся. И чем дольше это продолжалось, тем менее и менее убедительными становились мои действия. И даже мысли о Калебе проиграли это битву. Вместе со мной.
Я сдалась, разжала зубы и позволила языку Шейна проникнуть ко мне в рот и встретиться с моим языком. И вдруг его поведение стало абсолютно противоположным. Движения замедлись, хватка его рук на моей горящей огнём коже ослабла, и его ладони плавно двинулись вверх по обнажённой спине. Достигли головы, и Шейн запустил пальцы в мои волосы, слегка сжав их в кулаке, от чего моё дыхание стало ещё более частым, ещё более отрывистым. Я тонула. Поцелуй стал медленным и чувственным, а не диким и глубоким, словно Шейн доказывал мне, что страсть это не всё, что им управляет. Но я подумаю об этом позже…
Мир закружился вокруг нас двоих, звуки исчезли, оставив лишь два громко стучащих сердца. Каждый его поцелуй не похож на предыдущий; он ощущается по-новому – ещё ярче, ещё сильнее, ещё желанней. Его горячее дыхание, твёрдое тело, запах, вкус губ… Я должна была забыть всё это. Но он вновь напомнил.
Мои ладони так и оставались на его плечах, будто намертво приросшие, единственное, что изменилось, – это то, с какой силой я сжимала в кулаках его футболку, готовая разорвать её в клочья одним резким движением.
Губы Шейна двигались в такт моим, всё быстрее и быстрее… Быстрее и быстрее… Его язык творил невероятное. Жар прилил к лицу в тот же миг, когда я вспомнила, на что ещё этот язык способен. Шейн дышал тяжело и отрывисто, даже громче меня. Словно ему не только приятно – словно ему больно, дико больно. Словно его разрывает на части от желания и от сопротивления одновременно.
Страстный поцелуй. Сильный и глубокий. Так что тело превращалось в жидкую горящую субстанцию. Его губы и язык были ненасытными, покусывания зубами возбуждали всё больше. Ощущения внизу живота становились болезненно невыносимыми.
И Шейн остановился. Зажал зубами мою нижнюю губу и слегка приподнял свою голову.
Открыла глаза – ухмыляется. Выдернула свою губу из захвата и, тяжело дыша, попыталась оттолкнуть его. Не очень-то и старалась. Я злилась. Только на этот раз на себя.
Боже… что же это только что было?..
– Не строй из себя недотрогу. – Шейн не отпускал меня, обнимал так же крепко и находился в нескольких сантиметрах от моего лица. А мои ладони вновь вернулись на позицию «Щас как толкну»… Только лицо адски горело, а перевести дыхание – просто непосильная задача. Впрочем, Шейн тоже выглядел не лучше.
– Ты ответила, Миллер, – пыхтел он с болью в глазах. С болью от того, что пришлось заставить себя прерваться. – На поцелуй…
– Это ни о чём не говорит, – задыхалась я.
– Ты ведь знаешь, как сложно остановиться? – хрипло произнёс Шейн, опасно нависая над моими распухшими губами. – Ты знаешь, – горько усмехнулся, – конечно, знаешь.
– Думаешь, после этого приду к тебе за новой «дозой», Шейн? – произнесла отрывисто.
Его ладонь оказалась на моём лице, и шершавые тёплые пальцы коснулись губ. Шейн смотрел мне в глаза:
