много лет он носил седую шевелюру, торчащую острыми пиками в разные стороны, которую невозможно было подстричь, уложить, завязать в хвост так, чтобы он не лохматился и не выбивался из-под ремешка. И нате, пожалуйста: волосы начали завиваться и рыжеть.
Этот темно-рыжий цвет мог принадлежать лишь огненному магу. Потомку золотых драконов.
Алан начал перебирать родственников, живущих в Тарингоффе. Большинство из них умерло еще до зачатия ребенка. Род золотых драконов практически был вымирающим по его вине, и мужчин осталось совсем мало.
Племянник Родерик? Ему только-только стукнуло 18. Три года назад он вряд ли бы позарился на Марьяну. Хотя нет. Она и три года назад, он в этом не сомневался, была желанной и соблазнительной леди. А вот она вряд ли посмотрела бы на юного сопляка.
Крис Ройзенборг? Он слишком любил свою жену и вряд ли пошел бы налево. Алан всегда ему тайно завидовал, мечтая найти в жизни такую же любовь.
Неужели двоюродный братец Христиан? Этот мог. И волосы у него такие же. Правда, не кудрявятся. Но кудри могут быть и в мать. У графини от природы волосы были волнистыми. Решено. Они с Марьяной едут к нему в гости. А там он уже решит, отец ребенка Христиан или нет. И если надо, он душу из него вытрясет, заставит жениться… Нет, женится он все-таки сам. Было бы глупо оказываться от столь привлекательной и дорогой его сердцу женщины. Но вытребовать содержание для малыша вполне можно. Драконы всегда были очень богаты, но до неприличия скупы и экономны.
Ему самому деньги не нужны. Он мог купаться в золоте в своей сокровищнице, если бы появилось такое желание. Но куда заведет малыша долгая жизнь? Один бог знает.
И да, теперь понятно, почему графиня не обратилась к родне Родвэя, и почему те не задумывались над его происхождением. Но почему женщина утверждала, что была за Родвэем замужем? Или обманывала? Но зачем?
Наутро, измученный бессонной ночью, проклиная, что согласился с ней лечь в раздельных спальнях, объяснив бабуле такой поворот беспокойным сном малыша в чужом месте, Алан спозаранку ввалился в покои гостей и с порога спросил:
– Марьяна, ты не возражаешь, если мы еще заглянем по дороге к моему двоюродному брату Христиану?
– К Христиану? – переспросила она. – Ты мне про него ничего не рассказывал. Но если нужно, то, конечно, заглянем!
И так солнечно улыбнулась в ответ, что герцогу стало на секунду стыдно за все его подозрения.
Алан внимательно следил за реакцией женщины, стараясь не пропустить ни малейшей перемены в ее настроении. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, ни один нервный жест не проявил себя. Или она отличная актриса, или Христиан действительно ни при чем.
А может, она на самом деле не знает или не помнит, кто является отцом ее ребенка? Конечно, непонятно, как такое вообще может быть. Но пока она его не разу не обманывала. А ведь могла сказать, что отец Родвэй. И никто ничего не заподозрил бы и уточнять не стал.
Марьяна почувствовала, что атмосфера как-то сгустилась и растерянно посмотрела по сторонам, не понимая испортившего настроения Гольденброука.
А испортится было от чего. И виной был не двоюродный братец. Герцог же зашел к ней в спальню. И сейчас она лежала перед ним в одном неглиже. И подумаешь, что все тело было спрятано под одеялом. На воле были лишь руки и плечи с розовыми лямочками от ночной рубашки. А он ее видел всю! Непонятно как, каким-то десятым чувством, но видел. Как взволнованно вздымается пышная грудь, как вальяжно раскинулись аппетитные бедра, как… Лучше не продолжать, иначе его светлость Алан Гольденброук Тарингоффский просто сойдет с ума.
Обстановку неожиданно и очень вовремя разрядил Верес. Малыш непонятно где умудрился стащить солнечные очки Алана, в которых он ездил в магобиле. И теперь с гордым видом прошествовал, шлепая босыми ногами по паркету, с очками в пол-лица на носу. Остановился возле мамы, посмотрел на герцога и спросил:
– Папа, Вера касавчик?
Папа… Словно бальзам на душу! Да кто бы там ни был биологическим родителем этого славного мальчишки, отцом будет только он! Неужели он не заслужил такую малость за все те страдания, что испытывали его в жизни?
– Красавчик, мой лучик, красавчик! – подхватил ребенка на руки и звонко чмокнул в пахнущую молоком щечку.
– Ой, а я этого проказника по всему замку ищу! – с невинным видом в спальню к Марьяне вплыла старая герцогиня. Ее цепкий взгляд выхватил сразу все: и плотоядно глядящего внука на лежащую перед ним на кровати женщину, и ее вальяжную, призывную позу… Старуха довольно улыбнулась. Нет, все-таки ее не разыграли, чего она очень опасалась. Между этими двумя действительно искрит!
– Я вот тут подумала и решила, что вам нужно пройти обряд в нашем храме. Ваши писульки в ратуше, может, и играют какую-то роль при дележе наследства, но помощи высших сил не дают. А боги золотых драконов своих подопечных никогда не оставляют. Уж ежели поженили, помогают до конца дней! – с довольным видом сообщила она свое решение.
– Но этот брак нельзя расторгнуть! – непроизвольно брякнул Алан.
– И мы собрались к его двоюродному брату съездить! – поддержала мужчину графиня.
Лицо герцогине тут же изменилось, превратившись в голову хищной птицы. Нет, не буквально, но уж очень похоже.
– А не рано ли ты, внук, о разводе заговорил, еще даже не женившись! – грозно прищурилась она.
– Бабуля, ты неправильно поняла, – тут же начал отнекиваться герцог. – Я и не думал разводиться. Но вдруг у меня больше так и не будет детей? А Марьяна еще захочет. Жизнь, она длинная.
– Будут! – отрезала она жестко. – Я же вижу, что будут. А перед поездкой к Христиану, вы точно должны быть женатыми. А то бог весть что у него на уме может быть.
Марьяна встревоженно переводила взгляд с одной на другого. Появилось нехорошее предчувствие. И она решила взять все в свои руки. За столько лет одиночества и не такому научишься.
– Амалия, прошу прощения! – встряла в диалог между бабушкой и внуком. – Я не против ритуала, но не понимаю, что там к чему. Позвольте, Алан мне все разъяснит. А мы потом вам сообщим итог.
– Ах, ты, проказник! Даже таких элементарных вещей не сообщил! – она погрозила им узловатым пальцем. – Хорошо, обсуждайте. Но знайте, что отрицательного ответа я не приму.
С этими словами она гордо вздернула голову, подхватила малыша на руки:
– Пойдем, Верес, не будем маме с папой мешать! – и выплыла из спальни. Они же
