Он дернулся, сбрасывая мою руку, схватил бутылку в пакете, побулькал и неохотно признался:
– Плохой новость. Мужчина мертвый.
Он откинулся назад и снова глотнул из бутылки, а мы с Иркой качнулись вперед и обменялись выразительными взглядами. В моем, я надеюсь, читалось: «Нужны нам чужие проблемы, своих, что ли, мало?», в подружкином разгоралось неуемное любопытство.
– Что значит – мужчина мертвый? – Конечно же, Ирка не могла не уточнить. – Ты нашел труп? Сам кого-то убил?
– Кино посмотрел, книжку прочел? – Я поспешила выдать менее пугающие варианты.
Интурист вздрогнул и покосился на меня без приязни.
– Кто мертвый-то? – спросила я его устало. Нам в нашей детективной истории только покойников не хватало! – Какой мужчина?
– Хороший, – ответил он жалостливо. – Героиновый. Нет, героевый?
– Героический? – подсказала я.
– На войне погиб? – участливо спросила Ирка.
– Ноу! От женщина.
– Яснее не стало, – не одобрила подружка лаконичный сказ. – Как это понимать – он умер от женщины? Скончался от истощения в борделе? Или от какой-то нехорошей болезни, полученной половым путем?
– Или самоубился из-за бабы? – вмешалась я, упростив и сюжет, и речевую конструкцию.
Джонатан снова недобро зыркнул на меня и ответил Ирке, как более сочувствующей:
– Его убить.
– Ой, беда-а-а. – Подружка показательно пригорюнилась. – А он кто тебе был, тот мужик? Друг?
– Он… Я родитель.
Тут мы ахнули.
– Твой сын?! – ужаснулась Ирка. – Ты его отец?
– Не отец. – Интурист помотал головой, и бейсболка на ней перекосилась. – Родитель. Родимчик.
– Родственник? – подсказала я правильное слово. – Близкий?
– Не очень.
Американец перешел на английский, затарахтел горестно – я разбирала одно слово через два. Объяснила подруге, как сама поняла:
– Короче, этот его родственник долго путался с какой-то стервозной бабой, она его гнала, он уходить не хотел, и в итоге она его пристукнула.
– Да-а-а… бывает. – Ирка погладила Уоррена по согбенной спине.
Я ничего не сказала. В сериалах, которые обожает моя подруга, действительно бывает и не такое.
– Так что, в Петергоф мы едем? Или все не в настроении? – тактично выдержав минуту молчания, спросила я.
– Ну вот какой ему сейчас Петергоф, а? – накинулась на меня Ирка. – Человек родственника потерял, он в печали, а ты его тащишь любоваться помпезной садово-парковой архитектурой!
– Я тащу?!
Вообще-то поездку в Петергоф придумала сама Ирина Иннокентьевна. Это она у нас совладелица преуспевающей компании, специализирующейся на товарах для сада и ландшафтного дизайна, и ей приспичило поучиться на высоких образцах паркового искусства.
– Может, человек, потерявший родственника, хочет попечалиться в одиночестве? Джонатан, нам тебя оставить? – Я попыталась избавиться от общества угнетающе мрачного Уоррена.
– Я тебе оставлю! – Ирка погрозила мне пальцем, встала и потянула с травы интуриста. – Отложим Петергоф, займемся делами. У нас, Наташик, чтоб ты знал, тоже беда. Пропал кот!
– Кэт? Вольга?
– Волька вообще-то, не Вольга. Но твой вариант ему даже больше подходит. – Подружка умело забалтывала скорбящего, переключая его мысли на другой предмет. – Веет от этого имени чем-то былинным, старорусским… Ленка, кто такой Вольга?
– Вольгá, ударение на последней гласной, – поправила я и отбарабанила, как на экзамене по фольклористике: – Вольга Святославич – богатырь, персонаж русских былин. Основными отличительными чертами этого героя являются способность к оборотничеству и умение понимать язык птиц, рыб и зверей…
– Ну, точно про нашего кота! – обрадовалась Ирка и на ходу подпихнула Уоррена локтем. – Это ты здорово придумал! Смотри, как угадал! Или знал? Ты что же, в русской литературе разбираешься?
Джонатан приосанился. Доброе слово и интуристу приятно.
– Литература – гуд. Хороший! – убежденно сказал он. Я не поняла, только русская литература или вообще. – Большой деньги. Бизнес.
А, точно не о русской. Во всяком случае, не о современной. Где она, а где большие деньги? Я вот уже двадцать лет издаюсь, по четыре книжки в год строчу, а денег за них получаю – кот наплакал…
– Кот! – Я вспомнила о Вольке и устыдилась. Болтаем тут впустую, вместо того чтобы искать пропавшего зверя. – Народ, вы как хотите, а я к метро – и домой. Напишу объявление о пропаже кота, сверстаю его с фотографией и пойду искать, где распечатать.
Ирка поглядела на Джонатана – тот был уже не скорбен, но еще не бодр – и решила:
– Иди, я отконвоирую интуриста в его отель и догоню тебя.
– Да-да, мы же в ответе за тех, кого приручили, – съязвила я, но дискутировать не стала.
Мы вместе дошли до ближайшей станции метро и там разделились.
Глава седьмая
Признаюсь, я надеялась, что к моему возвращению Волька уже будет дома – живой и здоровый.
Увы, кот по-прежнему отсутствовал. Более того, судя по неизменному состоянию его посудин, зверь и не появлялся. Напрасно я оставляла форточку призывно распахнутой во всю ширь – над ней только кумачового транспаранта-растяжки «Добро пожаловать домой, дорогой котик!» не хватало.
С некоторым запозданием я подумала, что безмолвным приглашением запросто мог воспользоваться какой-нибудь вор-домушник. В славном Питере, похоже, весьма криминогенная обстановка.
