Дед отбросил неправильную газету и настежь распахнул двустворчатое окно пристройки. Он высунулся наружу, жадно глотнул воздух и плюнул: во дворе-колодце неподвижно стояла влажная духота. Никакой свежести не ощущалось, да еще одуряюще пахли цветущие под окном настурции.
– Как на кладбище! – снова плюнул Леонид Игнатьевич.
Разноголосый кошачий вопль разорвал душную тишину резко, как когтями. Зря дед говорил про кладбище: кое-кто во дворе и в такую убийственную жару был живее всех живых.
– Вот поганцы! – Леонид Игнатьевич присмотрелся.
В закутке под старой ивой волнами ходила давно не кошенная трава, тряслись ветви дерева, даже вкопанные в землю лавка и стол крупно вздрагивали.
– Тань, а дай-ка мне яблочко! – покричал дед жене.
– Леня, яблоки я неудачные купила, прям деревянные, им полежать бы, – повинилась Татьяна Викторовна, бренча на кухне посудой. – Я вот лучше кваску тебе кружечку…
– Лучше холодной водицы, да сразу ведро!
Из сводного кошачьего хора вырвался особо звучный голос солиста.
– Да чтоб тебя! – Нервный дед пошарил вокруг себя и, найдя подходящий предмет, с силой запустил его в окно…
– Обычно-то он картофелинами пуляет, – вздохнула рассказчица. – Но тут картошка как раз закончилась, а гирьки на полке стояли…
– Какие гирьки? – Мне поплохело, кольнуло сердце.
– Ну, какие? Обыкновенные. Для весов. В былое время во всех магазинах такие имелись, или вы уже не помните? – заморгала бабка. – А я ж до пенсии продавщицей работала, когда нас списали в утиль – и меня, и весы, – забрала их домой вместе с гирями. Вроде как на память.
– Гиря – лучший сувенир, – брякнула Ирка.
Я не поняла, это она съязвила или всерьез одобрила, но прозвучало веско. Как гиря.
– Они ж красивые, – стеснительно пояснила бабка. – Когда в рядочек стоят – чисто слоники на комоде!
Мне невольно вспомнились школьные лабораторные по физике. Или по химии? Неважно, главное, для этих работ нам выдавали весы с двумя чашами и к ним набор гирек. Разнокалиберные, одна другой меньше, они пленяли изяществом формы и сверкали светлым металлом – и впрямь красота! Самая маленькая гирька была такая хорошенькая, что хотелось ее утащить и носить как украшение, повесив на цепочку…
Так, о чем это я вообще?
– И какую же гирьку запустил в белый свет как в копеечку ваш гневливый супруг? – спросила тем временем Ирка.
В отличие от меня, она не потеряла нить рассуждений.
– Трехсотграммовую… – прошелестела бабка, опуская голову.
– Договаривайте уже, – попросила я, потирая область сердца. – Он бросил гирю, и что дальше?
– Я это увидела, обругала дурня старого. Нашел чем швыряться, таких гирек теперь не найти, а он разбрасывается! – Бабка всплеснула руками. – Скорей побежала во двор – поднимать, пока кто-нибудь не забрал, а то много разных ушлых. – Она перевела дух, покачав головой.
– Нашли? Гирю-то? – не выдержав паузу, спросила Ирка.
– Нашла… И гирю, и его, бедняжку… – Бабка снова замолчала.
Но я уже сама догадалась:
– Гиря попала в кота?
Ирка ахнула.
Бабка тяжко вздохнула и кивнула:
– Они рядом лежали. Наша гиря и тот котик. И я…
– И вы? – В моем голосе прорезались прокурорские нотки.
– Ну, что было делать? Я гирю в карман халата сунула, а кота в свой фартук завернула, тот все равно уже старый был, ветхий, да и прожгла я его в одном месте, давно пора было выбросить, – зачастила бабка.
– И выбросили? Вместе с котом? – Мне хотелось зареветь, но я сдерживалась.
Бедный Волька! Погиб во цвете лет, убитый шальной гирей! Погребен в прожженном фартуке!
– Так я ж как думала? Хозяева не узнают, будут надеяться, что котик загулял, еще вернется, да постепенно и забудут, – объяснила бабка. – Опять же, нам с Игнатьичем неприятности зачем? Его уже стыдил участковый: сосед нажаловался, что у него от картофелины вмятина на крыле образовалась…
– Тут есть соседи с крыльями? – озадачилась Ирка.
Изрядно впечатлил ее старый питерский двор.
– На крыле его машины, – отмахнулась я от тугодумки. – Все с вами ясно, бабушка, вы мне еще только одно скажите: вы куда его выбросили?
– Мой фартук?
– Нашего кота!
– А… Так это… В бак мусорный, куда же еще? Но не в наш, а в соседнем дворе.
– Идемте, покажете. – Я сдернула гостью со стула и потащила к двери, на ходу сунув ноги в кроссовки.
– Так это… Какой смысл? Больше суток прошло, – на ходу лепетала бабка. – Контейнеры каждый день вывозят, полный забирают, пустой ставят. А если вдруг не вывезли, там же мусора будет гора, не копаться же в ней…
– И покопаемся, – односложно отвечала Ирка, поспешая за нами с бабкой с чем-то металлическим и сверкающим в руке, вроде сабли.
Я не сразу сообразила, что она прихватила с вешалки в прихожей стальной рожок для обуви. Видно, заранее настроилась копаться.
Увы, бабка оказалась права. Контейнеры на площадке для мусора, на которую она нам указала, оказались пустыми и чистыми. В одном уже круглилась пара черных мешков, но ни фартуков, ни котов не имелось…
– Я же говорила. – Бабка выбросила в контейнер одну из наших листовок (вот, значит, как она узнала, что прибитый кот принадлежал тетушке) и бочком, бочком пошла от нас, сказав
