вот что это были за крики. Бес пытался отогнать культистов от моего тела. Неужели он так привязался? Быть того не может. Тогда… зачем? По контракту ему моя жизнь побоку, только приказы выполнять, что я требую.
— В моем роду были Сшиватели, — сказал я без подробностей. — Кое-чему научили.
— Да ладно? — удивился он. — Как твоя фамилия?
— Митасов.
Он вдруг нахмурился.
— По ушам чешешь.
— С чего бы?
— Митасовы перевелись, — не унимался он. — Прохор Олегович последним был с силой. После него уж ни один последующий Митасов не мог повторить его деяний. Поговаривают, что Прохор долго не мог наследника сделать. То ли супруга болела, то ли у него семя дурное было, а все никак. Так вот он спьяну гульнул налево, и совсем скоро… ну, как «скоро», через год, считай, появился у него сын Иван. Супругу он тогда свою прятал от всех, словно боялся подтверждению слухов, что не чистокровный он. Ну, не из дворян, ты понял? И что поэтому Иван у него слабее в половину был. А его сын Александр еще слабее, только и мог, что крохотные совсем дыры закрывать, да и то времени тратил на это по полдня. А ты вон вчера его чуть ли не по щелчку пальца захлопнул.
— Не чуть ли, а буквально по щелчку, дурь ты деревенская, — язвил бесенок, расхаживая вокруг ирокеза.
— Ну и заказов им государственных все меньше падать стало, значится.
— Заказов?
— На истребление. На зашивание дыр и на еще что-то там. Я не знаю, что у них там еще было и за что платилось, но точно знаю, что Сшиватели были востребованы всегда, так как их очень мало. Поэтому-то и стали делать Рогатых Женщин. Они способны расправляться с чертями и не выпускать их из порталов долгое время. Пока не придет сшиватель и не закроет дыру. И, стало быть, чем сильнее Сшиватель, тем он более обеспечен.
— Про Покровского слышал?
— Он слабый Сшиватель. Примерно такой же, как Александр Митасов. Да и не его это стихия. Никто из Покровских никогда этим не занимался. Покровские же все Электрики, как на подбор. Только этот свое здоровье гробит во благо, мать его, государства, — он помолчал, жуя губы. — А тебя-то как звать?
— Андрей я.
Он скептично осмотрел меня.
— Сын Саши, получается?
Я с легким презрением осмотрел его снизу-вверх.
— Получается так.
Он поскреб щетинистую щеку.
— Бред какой-то. Я точно слышал, что про тебя говорили, как про пустого. Что нет в тебе ни сил, ни потанцевала.
— Потенциала, — поправил я его рефлекторно.
— Ну да, этого самого, ты понял. А ты вот… ну вот такое умеешь, н-да. Даже не верится как-то, что ты Андрей Митасов.
Я вздохнул.
— Я тебя и не прошу верить. Мне оно до одного места.
Он хохотнул.
— А я Иль. А то как-то некрасиво выходит, что ты представился, а я нет. Хоть я и безродный, но ты-то по факту тоже шпана теперь. Ни кола, ни двора.
Я равнодушно пожал плечами.
— Дворянство — это не только титул, земля, привилегии и регалии, Иль.
— Слушай, не знаю я там ни про какие рыгалии, но точно знаю, что все дворяне отборные зажравшиеся мудаки. Такие же, как Донни. Думаешь, когда нас выгнали из своих домов — нас кто-нибудь послушал? Мы протестовали, выходили на митинги, даже подняли бунт. И что теперь? Мы здесь, — он развел руки в стороны и показал шатер, мол, вот мой дом. — И ни один сраный дворянин не вышел и не сказал: так неправильно. Что нельзя выгонять людей просто потому, что там, где они живут — оказались залежи драгоценностей и металлов.
— Да вполне себе можно… — вклинился бесенок. — В нашем мире так и было.
— Разумнее было бы построить там добычу и дать вам работу, — сказал я. — Одним махом убить двух зайцев. И без дела не слоняетесь, и пользу приносите. А тут от вас теперь сплошные хлопоты.
— В смысле «хлопоты»? Мы свои земли назад вернуть хотим!
Занавески распахнулись и в шатер вошел крепкий мужчина с огромным уродливым шрамом через все лицо. У него были каштановые волосы средней длины, завязанные в пучок на затылке, майка, застиранная до желтизны, короткие плотные бриджи и высокие сапоги со шнуровкой.
Иль мгновенно заткнулся и вытянулся чуть ли не по стойке «смирно». Здоровяк смотрел на меня свысока. Этому способствовало мое положение. Холодные серые глаза изучали меня медленными движениями, почти буравили насквозь. Он провел языком по верхним зубам, после чего цыкнул. Неприятный и раздражающий звук.
— Вот этот заморыш закрыл брешь? — спросил он, переводя взгляд на Иля.
— Да, Рамон.
— Бред, — отрезал он.
— Рамон, он Митасов, — словно оправдываясь сказал Иль. У здоровяка поднялись брови.
— Тем более бред. Сам знаешь, что в народе говорят.
— Говорят, что кур доят, — вклинился я. — А еще на заборе «хуй» написано, а там дрова.
Я смотрел на него прямо. С вызовом. Убить я себя не позволю, энергии хватит столько, что при нужде я смогу его спокойно оттолкнуть от себя ударной волной. Но вот чтоб освободить руки… Мне все еще категорически не хотелось ломать пальцы.
— Ты посмотри какой, а. Зубы жмут? — он наклонился ко мне. От него несло дешевым табаком и застоявшимся потом.
— А ты мне руки развяжи, — сказал я с вызовом. — И поговори на равных. Хочешь в чем-то убедиться? Пожалуйста. Предъявить? Вперед. Мне есть, что ответить.
Желваки ходили ходуном. Он смотрел мне прямо в глаза почти с минуту, не моргая. Я смотрел в ответ. Легкий страх закрадывался в душу, потому что приходило осознание, что я не знаю ни его способностей, ни умений. Если он тут главный, то вдруг тоже владеет магией? В стаях всегда должен быть Альфа, который сильнее всех других. С другой стороны… я полон под завязку и в случае чего просто выверну его наизнанку.
И тут он хохотнул. Затем еще раз. И захохотал в голос, после чего выпрямился и смахнул слезинку из-под глаза.
— Насмешил ты меня, пацан. Ну насмешил. Иль, развяжи ему руки.
Его подчиненный тут же выхватил нож из-за пояса и подошел ко мне сзади. Меня бросило в холодный
