– Ой, вот только не начинай!
– А чего начинать-то? Вон, далеко за примером ходить не буду – что вы у амонариев устроили на открытии храма? Правильно, хороший скандал. Человечки это любят, у них от этого слюна вырабатывается. За сей гешефт поимели вы с них пару десятков новых сподвижников. Не абы что, но на хлебушек намазать можно.
– Ты тут, смотрю, тоже много накосил, – Волков кивнул в сторону нескольких юношей и девушек, которые, перешептываясь, смотрели на Язву жадными, блестящими глазами, ожидая продолжения проповеди.
– Дурень ты, Феникс, – без обиняков выдал тифонит, попыхивая сигариллой. – Пока вы бабулек окучиваете, да по «зомбоящику» проповеди домохозяйкам читаете, мы хватаем самое ценное – детей. За ними будущее, за ними. Даже если они у нас не задержатся надолго, даже если уйдут через неделю, те мысли, которые мы зароним в них, рано или поздно принесут свои плоды. И что тогда? Тогда пойдете вы с вашими догмами и иконами куда подальше. А знаешь, почему они к нам тянутся?
Волков безразлично пожал плечами.
– Потому что чувствуют – мы с ними на одном языке говорим. Мы даем им то, чего они хотят. Мы им не врем, как ваши церковники и шаманы. Вот у вас свечи в храме продают?
– Свечи бесплатные.
– Ой, не жужжи мне! Обзываете это пожертвованием, а все один хрен. И человечек знает, что вы его обманываете. Знает, но делает вид, что так и надо. Но в глубине, – Язва ткнул себя пальцем в грудь. – В глубине человечек начинает презирать себя и вас за то, что вы его развели как лоха.
– А у вас не так?
– Не так, – убежденно ответил тифонит. – У нас все честно – вот свечи, а вот цены на них. Человечек пришел, увидел ценник. Не стесняясь, с гордостью, достал свой лопатник и отслюнявил столько, сколько посчитал нужным. Понимаешь разницу? В голове человечков нашего времени хорошо срабатывает схема, что если за деньги ему что-то дают, значит, он это купил, а значит, смог себе позволить. И потому никакого диссонанса. Эпоха меняется, Феникс, вы уже не чувствуете толпу. Ваши священники пытаются мелькать то на ток-шоу, то в сериалах. Но при этом, не желают понимать тенденций шоу-бизнеса, остаются унылыми и никому непонятными. Человечки хотят праздника, чтобы бабахало и грохотало. Чтобы не думать, а лишь смотреть, раскрыв рты. Они готовы платить за то, чтобы праздник длился как можно дольше. И мы им это предоставляем. В полном объеме.
– Вы всех называете человечками? – перевел ход беседы Егор.
– А как их еще называть? – удивился Язва. – Чтобы из человечка стать человеком нужно над собой работать, развиваться. Мы им показываем путь, а дальше они сами. Хотят платить, называться человечками и пребывать в вечном карнавале – нам не жалко. Хотят учиться, самосовершенствоваться, подниматься над быдлом и становиться настоящими тифонитами – мы только этого и ждали. Нам угодны все, Феникс. И даже ты.
– Все, завязывай мне мозг выедать, – отмахнулся от усевшегося на любимого конька Язвы Егор. – Я к тебе по делу…
– Гражданин проповедник, вернитесь, пожалуйста, в обозначенный круг, – раздалось вдруг рядом.
Рядом с религерами, постукивая антенной рации по своей толстой шее, стоял тучный полицейский с профессионально-скучающим лицом. Невысокий чин, потертая форма, выпирающее вперед пузо. Из-за плеча выглядывает еще один, совсем молодой, с чистыми погонами и пока еще худой.
– Здравствуйте, патрульный, – неожиданно вежливо и вкрадчиво произнес Язва. – Сегодня снова ваша смена?
Но от внимания Волкова не ускользнуло, какой взгляд бросил тифонит на внимательно наблюдающих за происходящим подростков, как в глазах поборника анархической веры блеснул озорной огонек.
Не к добру.
– Гражданин проповедник, – заученно повторил полицейский. – Вы покинули специально указанную зону и мне придется оштрафовать вас.
– Что ж, видимо мои прошлые дары в вашу мошну оказались недостаточно долгосрочными, – тифонит делано нахмурился, чуть отступил назад. – Но, право, я не занимался просветительской деятельностью вне круга. Я лишь общался с товарищем.
Он широким жестом указал на Егора. Тот был хмур – меньше всего ему сейчас было нужно светиться таким образом.
– Все платят и ты плати, клоун, – вырвалось у молодого полицейского. Старший лишь шикнул.
– Ах, вот оно как, – повысил голос Язва, что его стали слышать и сочувствующие. – Что ж, какие могут быть ограничения для поистине свободного человека?
Он быстро наклонился к Волкову и жарко затараторил:
– Смотри и учись, как нужно привлекать публику.
Дальнейшее случилось так быстро, что даже Волков опешил.
Цилиндр полетел в одну сторону, фрак в другую. Одним отточенным движение профессионального стриптизера Язва сорвал с себя джинсы, оказавшиеся на липучках, футболку и остался в чем мать родила. Одежда полетела в ошеломленных полицейских, а тифонит, под изумленный вздох молодежи заорал:
– Бог свободен! Будь подобен богу!
И уже Егору:
– Если я еще нужен – беги!
И припустил вниз по улице, громко хохоча. Ему в следу хлопали и свистели.
– Лови второго! – рявкнул своему напарнику старший полицейский, выпутываясь из-под фрака, и молодой бросился на Волкова.
Егор легко увернулся и, в голос, матеря удаляющуюся голую фигуру, бросился вдогонку за тифонитом.
Язва, словно ледокол, рассекал шарахающуюся толпу надвое. Он бежал легко, судя по фигуре, пребывал в хорошей физической форме. Между лопаток ходуном ходила наколотая стрела – в нее и вперился взглядом Волков, стараясь не отстать. Нагнал религера он лишь через пару кварталов, когда уже из сил остались лишь вложенные наставниками способности. Сердце гулко колотилось, губы пересохли, в желудке неприятно подпрыгивал кефир.
Очередная женщина взвизгнула, когда голый мужик вынырнул из-за угла. Ее спутник попытался ударить шустрого нудиста. Тот ускорился и скрылся в проулке. Туда же, секунду спустя, забежал и Егор.
Тифонит, видимо, посчитал, что достаточно оторвался от возможного преследования, деловито одевался у припаркованного во дворе автомобиля – неброской серебристой иномарки. Вокруг – глухие стены нежилых домов, два ржавых помойных бака, пустая скамейка под унылым деревом. И ни одного человека.
– Так это чего, спектакль был? – спросил Волков, когда смог отдышаться. – Вы в сговоре что – ли?
– С патрульным Палкиным? Нет, конечно, – Язва запрыгал, застегивая джинсы. – Я просто знал, что он сегодня опять пойдет мзду собирать. Он обычно с лоточников в переходе налоги снимает, иной раз к проповедникам цепляется. Грозит Доминиону сдать за нарушение закона о публичной религиозной деятельности. А это каждый раз разбираться, ждать, унижаться. Так что я просто использовал ситуацию в своих целях. Впрочем, как всегда. Так чего хотел то, если не Поединка?
– Ага. Так хотел, что вспотел, – огрызнулся Волков. Вытащил пачку сигарет, жадно закурил. – Вы, я знаю, со знаками балуетесь, верно?
– С какими? – не понял Язва. Он, высунув язык, застегивал пуговицы на рубашке.
– С графической силой. Звезда Талема и прочее.
– А, это… Не, я не фанат подобного подхода. Это для нелюдимых шаманов и ненормальных человечков.
– Да ладно. Тифониты всегда славились подобными вещами.
– Ну, тифонит тифониту рознь, – Язва накинул легкую куртку, захлопнул дверь машины. Сейчас он совсем не походил на того шута, которым предстал меньше получаса назад, стал похож на преуспевающего молодого повесу.
– Ты все никак понять не можешь, – сказал он. – Что мы, последователи Тифы, мы – разные. Мы развиваемся каждый по собственному пути, кто как может. Не гнушаясь ничем, никакими знаниями, потому как все – опыт. Каждый опыт делает нас лучше и выше над остальными…
– Язва, я знаю, что у тебя степень по философии, поэтому не нужно меня грузить, – одноглазый вновь вынужден был пресечь спич словоохотливого религера. – У меня, правда, немного времени. Так пользовали графику или нет?
– Пользовали, – согласился тифонит. – Я сам несколько раз практиковал. Тебя конкретно-то что интересует?
– Конкретно? Ну, буду конкретно, – Волков перегнал сигарету в другой угол рта, сощурился от дыма. – Возможно ли с помощью этих графических знаков, допустим, приобрести Дар?
Тифонит задумался, озадаченно покусывая губы. Потом хитро сощурился и с улыбкой сказал:
– Э, какой хитрый мистирианин. Я тебе не справочная, если что. Мне, конечно, на все эти ваши детские игры в суровых крестоносцев класть с прибором, но правила игры я знаю. И помогать за даром тому, кто завтра может меня и ножичком по горлышку, как-то не горю желанием.
– Да ладно тебе, Язва, – отмахнулся Егор. – Нужен ты мне больно. Мне и моим ножичкам.
– Ага, это ты Зубру скажи, которого в прошлом году кормить червей отправил.
– Вы же его сожгли?
– Да какая разница!
– Он был плохим тифонитом. А ты – хороший. Сам же сказал, что вы каждый за себя.
