Кольцов скупым жестом указал на «каравеллу».
Одноглазый понял, что отбиться от работы не выйдет, потопал к машине. Здесь пришлось еще немного подождать – Хирург дал понять, что с сигаретой в салон не пустит. Егор не стал спорить. Он под терпеливыми взглядами Кольцова и водителя не спеша покурил, отнес окурок к урне возле входа в магазин и вернулся. С ходу залез в салон, заерзал на кожаных сиденьях. Рядом сел Хирург, легким движением коснулся плеча шофера.
Двигатель сыто заурчал, защелкал поворотник. Пропустив стартовавший со светофора поток, машина плавно вырулила от обочины и влилась в общую массу спешащих в сторону центра автомобилей.
У Кольцова затрезвонил мобильный и, пока он отвечал, Егор осмотрелся.
На этой машине ему еще не приходилось ездить. Новенькая, блестящая, с выдержанным в кофейных тонах салоном и мягким ворсом пузатых сидений. В подголовники передних кресел встроены экраны телевизоров, в подлокотниках – небольшие холодильники. Богато, респектабельно.
– Хорошие у нас нынче пожертвования, – пробормотал под нос Егор.
Хирург попрощался с собеседником, убрал телефон. Сел вполоборота к религеру, сложив руки на коленях.
– Егор, – начал он, – Слушайте задачу. На сегодня план следующий – сейчас мы прибываем на открытие новой Школы. Презентация, показательные выступления, небольшая неофициальная часть. Далее – в Администрацию Города, на рабочую встречу. Потом в Собор, оттуда везем Старшего домой. На сегодня все. По поводу завтра поставлю задачу утром.
– Кого охраняю?
– Старшую Нить Захария.
Волков удивленно поднял брови. Надо же, самого Захария, Старшего, стоявшего у основ создания нынешней политики мистириан в Городе!
Надо бы испытать восторг, да вот что-то нет его. Видимо потому, что, в отличие от обычных верующих, Волков знал и обратную сторону святости Захария. Был тому свидетелем. И это впервые забило клин в образовавшуюся в камне веры трещину.
– Что с оружием? – спросил Егор.
– Вам оно не понадобится, – Хирург бросил быстрый взгляд на карманы пальто, в которых, по его мнению, лежали стилеты Волкова. – Но можете оставить. Огнестрельное выдавать не стану, не понадобится сегодня.
– То есть я в первой линии? – понял Волков.
– Да, – кивнул Кольцов. – Находитесь на расстоянии, слушаете, наблюдаете. Вы мне важны как человек, умеющий работать в толпе.
Ну что ж, в первой линии, так в первой. Это значит, что не нужно маячить возле охраняемого, а находиться как бы в отдалении, стараясь увидеть угрозу прежде, чем кто-то что-то успеет понять. И принять удар на себя, пока вторая линия уводит из опасной зоны Старшего.
В прошлый раз именно Егор первый заметил в толпе паломников убийцу с пистолетом. Заметил и незаметно убрал, да так, что даже Хирург не сразу среагировал. Но, несмотря на похвалу, Волков относил произошедшее к случайности – его не учили быть телохранителем, он просто оказался в нужное время в нужном месте. Кольцов, впрочем, был иного мнения.
За тонированным окном машины промелькнули типовые блочные пятиэтажки, сменились длинным забором автопарка. Волкову хватило взгляда, чтобы определить, куда именно они едут.
– В «Дорожник» направляемся? – уточнил он.
– Да. В нем теперь новая Школа.
– Я так и подумал.
Небольшой микрорайон, возведенный в советскую эпоху для семей железнодорожников, являлся северной оконечностью Города, еще не самой окраиной, но конечной точкой маршрута общественного транспорта. Перпендикулярно-параллельные улицы, два десятка каркасно-панельных домов, выстроенные вдоль дорог. Все какое-то маленькое, ужатое. Неуютное. Небольшой рыночек, крохотная площадь с флагштоком и ларьками, приземистые школа и детсад.
И, конечно же, Дом Культуры работников железной дороги. Попросту – «Дорожник». Дизайном похожий на все подобные ДК – широкие ступени, скучные прямые колонны, подпирающие полукруглый козырек, высокий фасад без окон и выцветшая мозаика с осыпавшимися фрагментами.
Машина вырулила на прямую, ведущую к ДК. Егор наклонился вперед, разглядывая приближающееся здание через лобовое стекло.
Когда финансы работают это всегда видно. Особенно, когда специально стараются сделать красиво. После капитального ремонта и небольшой перестройки «Дорожник» стало не узнать, он превратился в яркую, зовущую конфетку.
На небольшой площадке, перед въездными воротами, толпился народ. Здесь были и приглашенные верующие, и просто местные зеваки, решившие поглазеть на нечастое для микрорайона событие. Отдельной группой расположились журналисты с растопыренными штативами, камерами и микрофонами, делающие «стендапы» на фоне.
На территорию Школы никого из присутствующих пока не допускали.
«Каравелла» невозмутимо прокатила мимо, свернула за угол, к черному входу. Водитель что-то буркнул в гарнитуру, металлические створки ворот начали расходиться в стороны, открывая въезд во двор.
Когда въехали на небольшую стоянку, на узкое крыльцо выскочил охранник в расстегнутом пиджаке, быстрым шагом пересек площадку и, прежде чем водитель заглушил двигатель, открыл дверь Хирургу.
– Идем, Егор, – позвал Волкова Кольцов. – Пора работать.
Стилизованный под глазастый олдмобиль лимузин, в сопровождении эскорта из двух черных внедорожников, царским поездом въехал в микрорайон, неторопливо подкатил к Школе. Выскочившая из внедорожников телохранители, с присоединившимися к ним товарищами из «Дорожника», оперативно организовали коридор сквозь возбужденно загалдевшую толпу от пассажирской двери лимузина прямо до входных ворот.
Под радостные крики, религиозные пения и цитирования Книги за здравие, из лимузина выбрался дородный мужчина в длинных золотистых одеждах. Прямое, волевое лицо, высокий лоб, благородная грива седых волос. В левой руке – толстый фолиант Книги Истин в переплете из красной кожи, в правой – золотой ромб на длинной цепочке. Светлым взором ясных синих глаз мужчина окинул собравшихся, словно видел каждого из них и был безмерно рад этому. Широко, по-отечески улыбнулся, приветствуя народ. Прижал Книгу к груди и благодарно поклонился присутствующим.
Толпа колыхнулась, запричитала, зарыдала от счастья. Казалось, даже тех, кто просто пришел посмотреть на торжество, тоже охватила религиозная эйфория.
Старший Захарий всегда умел произвести впечатление.
Не всем же дано знать, что толстый фолиант – «пустышка», лишь обложка и имитация страниц. Никто не заставит такого уважаемого человека таскать эдакую тяжесть, не к лицу столь весомому чину пыхтеть и потеть от натуги.
Мало кто из верующих видел носки дорогих ботинок, торчащие из-под мантии. Изготовленные на заказ, штучная работа.
И уж совсем мало кто, даже из окружения Старших, знал про связь Захария с алкогольным лобби, проводящим свои товары через фонды пожертвований.
Волков все это знал. Обладание таким знанием делало его опасным, но он не собирался как-то использовать эти факты. Они нужны были лишь для собственного пользования – как напоминание о реальном положении дел и о былой глупости, наивности. Так было проще находить оправдания для личного грехопадения.
Егор стоял последним в цепи охранников, на самых верхних ступеньках Школы. Отсюда открывался хороший вид на толпу. В ухо, из крошечного динамика, сухой голос Хирурга отдавал распоряжения, но его они пока не касались. Взгляд Волкова цепко выхватывал из общей картины детали, которые хоть как-нибудь могут показаться опасными или подозрительными.
Мужичок с неопрятной бородой слишком активно машет в сторону Старшего Книгой с торчащим ворохом закладок. По губам видно, что декламирует Истины. Пожилая женщина интеллигентного вида прижимает к груди нательный ромбик, не отрываясь, смотрит на Захария. Такие, как она, могут неожиданно кинуться, переполняемые бурлящим восторгом. Но не опасны, разве что расшибут колени в порыве припасть к полам мантии.
Глаза, руки, мимика, жесты – в толпе все движется в унисон, все подвластно единому сознанию. Кто-то может стоять, кто-то прыгать – но все равно чувствуется общее настроение, общее желание.
Тот же, чье сознание занято другим, двигается чуть иначе, в своем ритме. Пусть самую малость, но этого достаточно, чтобы выглядеть чужеродно.
Именно таких следовало высматривать в первую очередь. Тех, кто не разделял общей радости, общего восторга. Ситуация осложнялась тем, что условия были не идеальны – в толпе много «левых» зевак и журналистов, которые создавали «помехи», но тут уж все зависело от уровня охраны.
Захарий чинно прошествовал к Школе, важно кланяясь и благословляя, поднялся на ступени. На миг Волков поймал его взгляд, полный любви и понимания. Раньше бы этого хватило, чтобы ощущать на себе благодать долгие дни, проникаясь мудростью и добротой Старших Нитей. Но сейчас… Сейчас Егор просто отвел глаз и продолжил разглядывать толпу, прижимающуюся к витому забору.
