Может, Скирре решил тихого убийцу подослать? Хотя тогда иное оружие нужно. Например, яд. Я столько нынче выпил всякого, подносили разные люди, и дать мне в руки отравленный напиток проще простого. От таких мыслей у меня аж испарина проступила. Вот же я дурень! Мы же планы Скирре сорвали. А я пью что попало.
Аж живот скрутило. Точно отравили. Сейчас он скажет что-то вроде: «Вот и пришла расплата!»
Он и впрямь раскрыл рот, но произнес иное.
— У нас с тобой один враг.
Я как стоял, так и замер. Даже живот сразу перестал болеть.
— Не веришь? Могу доказать. Только пойдем со двора, а то уже поглядывают странно.
И я, как баран, пошел за ним. Ростом он был едва ли выше меня, и взгляд упирался в его длинную толстую косу, свисающую с затылка. Она доходила до пояса. Это сколько же он не обрезал волосы? Зим пять-шесть? Больше? Хотя это даже не коса, а спутанная копна, грубо перемотанная тряпками в трех местах.
Хвала Фомриру, Фастгер приметил, как мы уходим, и нагнал нас вместе с Простодушным.
— Это кто такой?
— Это с тобой?
Одновременно спросили и Плосконосый, и незнакомец.
— Да, — ответил я.
Мы попетляли дворами, пока не выбрались на окраину города. Там Косматый нырнул в небольшую хибару. Я посомневался, но все же решил рискнуть. Только топор вынул из поясной петли.
Внутри было тесно и темно. Ни очага, ни ламп, ни свечей. И ощущал я лишь двоих. Семирунного проводника и еще кого-то с двумя рунами. Плосконосый зашел со мной, а Простодушный остался снаружи, оставив дверь открытой. Когда глаза привыкли к темноте, я разглядел и самого Косматого, и мальчишку, едва ли прожившего двенадцать зим. Ему рановато и первую иметь.
— Если ты и впрямь Кай Эрлингссон, есть у меня к тебе разговор. А вот их не знаю. Доверяешь им? Полностью веришь? — спросил Косматый.
— Да.
— Откуда они родом?
— С Бриттланда.
— Тогда ладно. Тогда пусть. Расскажи, как ты убил Роальда.
Я разозлился.
— Ты меня за этим звал? Послушать веселые истории? Я что, перворунный скальд, который за эрторг развлекать тебя должен?
— Нет, — Косматый даже не дернулся. Ответил так, что злоба вмиг утихла. — Я хочу убедиться, что ты и есть тот самый Кай. Слухов ходит много, и я не знаю, чему верить.
Так что я послушался и пересказал, как убил Роальда, как Торкель убил дядю Ове, как Мачта гонялся за нами по всем Северным морям и искалечил Ящерицу. Мальчишка как услыхал про Лейфа, хотел что-то сказать Косматому, но тот жестом остановил его. Потом я поведал и о попытке похищения Фольмунда и о суде Рагнвальда.
— Серьгами, значит, откупился, — медленно промолвил Косматый.
— Откупился, а сам втихую снова на земли отца напал.
— Это как? Не слышал о таком, — оживился незнакомец.
Но тут Простодушный грубо сказал:
— Кай достаточно наговорил. Твой черед!
— Верно. Меня зовут Харальд.
Я невольно скривился. Снова Харальд? Мне и первого Харальда хватило, бриттландского конунга.
— А это мой сын Хакон. У нас тот же враг, что и у тебя: Скирре Пивохлёб.
Оказалось, что прежде Харальд был простым рыбаком, жил в небольшой деревушке вроде того же Растранда. Жена, пятеро детей, всего две руны, а больше и не нужно! Хакон, старший сын, часто ходил с отцом в море, хоть ему тогда и было всего семь зим. Плавал как выдра, рыб насаживал на зазубренный нож, словом, рос ловким и сильным мальчишкой.
Харальд любил отходить подальше от берега, зачастую уплывал с сыном на дальние островки и рыбачил там, оставаясь на ночь. Младшая дочь, еще сосавшая материнскую грудь, орала и днем, и ночью, жена говорила, что это зубы растут, постоянно совала ей в рот свиную кожу, но это не помогало.
Вот и в тот раз Харальд ушел с Хаконом на всю ночь, чтобы отдохнуть от шума и криков. Вернулись они лишь вечером следующего дня. А деревни нет. Только зола, обугленные дома и порубленные трупы.
Я слушал, а у самого ком в горле. Что мне был тот Растранд? Даже Ове я не жалел, потому как поганый был человек. А если я так вернусь в Сторбаш? Нет, зря я послушал Альрика. Надо было остаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Харальд поклялся перед богами и сыном, что отомстит. Вот только кому? На море следов нет. Так что сначала Косматый решил стать сильнее, набрать рун побольше и потихоньку вызнавать, кто же мог уничтожить деревню, хотя давно уж нет никаких войн. Отвез сына к дальним родственникам, а сам пошел искать какой-никакой хирд. Поначалу его брать не хотели, мол, возраст велик, а рун нет, оружием не богат и драться толком не умеет. Но потом все же один хирд, сильно потрепанный после сражения с троллями, взял его. Немало он хлебнул лиха, несколько раз чуть не погиб, и с хёвдингом тем у него не сложилось дружбы, но несколько рун Харальд все же получил, обзавелся оружием, хоть и не самым сподручным. Он тогда вовсе не умел управляться с двуручником, но в бою особо не выбирают, так что подхватил то, что было.
А еще дал он обет, что не будет ни стричься, ни бриться, пока не отомстит за свою семью. Потому его прозвали Харальдом Косматым.
Менялись хирды, менялись хёвдинги. Харальд становился сильнее и богаче. И не раз он слышал про разоренные деревни, да вот только видаков после такого не оставалось. Кое-кто кивал на ярла Скирре Пивохлеба, мол, оттуда приходят убийцы, но толком никто ничего доказать не мог. А потом дошел до него слух про некоего Кая Эрлингссона и про суд Рагнвальда. Мол, убил этот Кай сына ярла Скирре, но виры не заплатил ни серебром, ни кровью, так как сын Скирре напал на деревню, убил там всех и сжег дома. А Кай заколол его и сбежал. И говорилось это перед лицом конунга Рагнвальда. А, значит, правда.
Тогда Харальд захотел отыскать этого самого Кая, вызнать у него, как дело было, но уже поздно. Исчез Эрлингссон, будто его и не бывало. И в Сторбаше, родном городе Кая, тоже ничего подсказать не смогли. Эрлинг после суда сына больше не видел.
Харальд забрал сына, все накопленные деньги и собрал свой хирд, хоть и без корабля. Брался за любую работу, лишь бы там можно было получить хоть немного благодати, даже сыну дал в руки оружие и позволил получить две руны. Даже если Кай и не сыщется, тогда Харальд и сам отомстит Скирре, хоть и не сразу.
Глава 12
Не сразу я убедил Косматого пойти вместе с нами на пристань, к Альрику. Видать, Харальд изрядно помыкался по разным хирдам, прежде чем собрать свой, и притом не по лучшим из них.
По дороге он рассказал, как можно отличить дурного хёвдинга от толкового. Во-первых, он сам никогда не был хирдманом, а сразу решил собрать свою дружину. Во-вторых, полез командовать еще будучи карлом, а значит, с небольшим боевым опытом. В-третьих, если хёвдинг превышает своих людей больше, чем на две руны, значит, перетягивает благодать на себя, запрещает убивать врагов во время боя, чтобы добить их самому.
Плосконосый заржал, и даже Простодушный улыбнулся, ведь к Альрику подходили все три приметы.
— Да и какой хёвдинг согласится пойти ради хирдмана против ярла? — продолжал отговаривать меня Харальд. — Те хёвдинги, которых видел я, за такие разговоры меня бы самого прирезали. Да к тому же это Скирре! Скирре, которого сам Рагнвальд встречает, стоя! Я слыхал, что Роальда прочили в заплечные к сыну конунга. Да и сейчас Пивохлеб каждое лето гостит в Хандельсби вместе с женой. А жена его с Рогендой дружна, особенно после смерти Роальда. В столице поговаривали, что ты и Магнуса чуть не убил.
— Так ты отговариваешь или уговариваешь? — спросил Херлиф.
— Я столько хёвдингов повидал, — угрюмо повторил Харальд, — один другого гаже. Есть и хорошие, да не нанимают они уже, и требования у них ого-го. Вон, Флиппи Дельфин! Три корабля, сотня хирдманов. В последние три года принял лишь одного человека. Да, вот еще кое-что. Если хёвдинг ищет не двух-трех хирдманов, а сразу десяток, значит, он из тех, кто только за серебром гоняется, а не за славой. Понимаешь, о чем я?
А чего вспоминать? Недавно двоих таких встретил.
