Камилла не отводит взгляд.
— Покажите мне, и мы узнаем, справлюсь я с этим или нет.
Я сжимаю челюсть.
— Дело не только в этом. Ты девственница, а девственницы, как известно, привязываются к их первому половому партнеру. — Я сужаю глаза. — Секс для меня — это всего лишь сделка. Золотое правило — я никогда не формирую привязанностей.
Камилла пытается скрыть свое разочарование и терпит поразительную неудачу, когда говорит:
— Мне все равно.
Нет сомнений, что это ложь, что должно послужить мне сигналом прекратить всё.
— Девственницы слишком навязчивы. Это просто факт.
Я отворачиваюсь от нее, понимая, что лишить Камиллу девственности было бы огромной ошибкой. Это открыло бы ящик Пандоры.
— Что Вы хотите сказать? — Спрашивает она, в голосе слышится то, что я могу описать только как боль — эмоциональную боль. Такую, которой я собирался избежать, убедившись, что не лишу ее девственности, и все же каким-то образом она уже подсела на меня.
Я не смотрю на нее.
— Я говорю, что продолжать было бы ошибкой.
Слова идут вразрез с моими первобытными инстинктами, требующими погубить красивую девушку позади меня, но я знаю, что это к лучшему.
Камилла хватает меня за плечо и сжимает.
— Сэр.
Я поворачиваюсь к ней лицом.
Она проводит рукой вниз по моей груди, а затем опускается на пресс, удерживая мой взгляд, медово-карие глаза пылают решимостью. Ясно, что она так просто не отступит.
— Пожалуйста.
Ее рука опускается еще ниже, она хватает конец моего ремня и расстегивает его, ни на секунду не отводя от меня глаз.
— Пожалуйста что?
— Пожалуйста, трахните меня, сэр, — выдыхает она, ее голос едва громче шепота.
Я позволяю ей расстегнуть молнию на моих штанах, а затем чувствую, как ее маленькая ручка скользит в них, обхватывая твердый член через трусы. Ее глаза расширяются, когда она проводит рукой вверх и вниз по всей длине. Она сжимает его, и тогда я срываюсь, выдергиваю ее руку из штанов и поднимаю над головой.
— Прежде чем мы пойдем дальше, Камилла, давай проясним одну вещь. — Я хватаю ее за другую руку и соединяю с первой, удерживая их за запястья над головой. Мои губы всего в сантиметре от ее, когда я нависаю над ней. — Я контролирую каждую секунду, что мы вместе. Если тебе это не нравится, тогда найди кого-нибудь другого, кто тебя трахнет. — От этой мысли у меня сводит живот, но я выдерживаю ее взгляд. — Ты ничего не делаешь без моего разрешения, это понятно?
Камилла кивает.
— Да, сэр.
Я стону, а затем притягиваю ее тело к себе, проводя рукой по идеальной фигуре.
— Сейчас ты узнаешь, на что похож настоящий ад.
Несмотря на явный страх, она отвечает:
— Не могу дождаться.
Я качаю головой, зная, что она не понимает, о чем говорит. Садистская сторона моей натуры не знает границ, и я боюсь, что эта девушка разрушит тот небольшой контроль, который у меня еще есть. Чем больше я нахожусь рядом с этой соблазнительной девушкой, тем сильнее чувствую как тьма затягивает меня изнутри, стремясь вырваться на свободу.
Камилла Морроне собирается уничтожить всё, что я так старательно контролировал, и все же я не могу не попасть в ловушку. Я знаю, что это ошибка, но все равно совершаю её, потому что я плохой человек. Такие мужчины, как я, берут то, что хотят, и плевать на последствия.
Глава 15
Камилла
Рука Гаврила с силой обхватывает мою талию, он поднимает меня и несет так, словно я ничего не вешу, в пустой класс, примыкающий к его кабинету, и к двери в подвал. Он поддерживает меня одной рукой, а свободной открывает дверь.
Мое сердце колотится со скоростью тысячи миль в час, мчась, как лошади на ипподроме, когда нас окутывает темнота. Темная, садистская комната пыток Гаврила — это место, в которое я мечтала вернуться с момента последнего раза, когда я кончила от одной только боли.
— Зачем мы сюда спускаемся?
Бабочки порхают в моем животе, когда на его губах появляется жестокая ухмылка.
— Потому что тебя нужно наказать, malishka.
— Наказать? За что? — Спрашиваю, зная, что не сделала ничего плохого.
Он снова прикусывает мою губу, заставляя воспаленную кожу кровоточить. А затем облизывает ее, как голодный зверь, отчаянно желающий отведать свою добычу.
— Тебя нужно наказать за то, что ты грязная маленькая потаскушка, которая не может не возбуждаться каждый раз, когда я тебя бью.
— Вы выпороли меня всего один раз, — замечаю я.
Его глаза сужаются.
— Дважды, если считать девятый класс.
Как, черт возьми, он это помнит?
— Вы помните, как наказывали меня в тот день? — Уточняю я.
Его ухмылка становится шире.
— Конечно, я едва ли мог думать о чем-то другом, кроме грязной девчонки, которая трется бедрами друг о друга, испытывая боль.
Жар охватывает меня, и я отвожу глаза.
Он ставит меня на ноги, после чего приподнимает мой подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом.
— Не стыдись. Это естественно, malishka. — Он перемещает губы к моему плечу и осыпает его мягкими поцелуями, пока не добирается до изгиба у горла, сильно впиваясь зубами в мою кожу. Он срывает с меня блузку и швыряет ее на пол.
Я стону, не в силах понять, почему боль так хорошо ощущается. Ниткин двигается выше, покусывая мою горло, как животное.
— Сегодня мы попробуем кое-что, что либо заставит тебя пуститься наутек, либо тебе это понравится так же сильно, как и мне.
В его голосе звучат странные нотки, от которых у меня сводит живот.
— Что именно мы будем пробовать?
— Игру с ножом, — бормочет он мне в ухо, прежде чем прикусить его.
Я тяжело сглатываю.
— Что это значит?
— Я поиграю с тобой с помощью своего ножа. — Его голос глубокий, хриплый и чувственный. — Слегка надрежу твою кожу и поиграю с кровью. — Хриплость в голосе усиливается. — Нарисую ею шедевр на твоей прекрасной коже.
Всё перешло к настоящей развращенности гораздо быстрее, чем я ожидала. На самом деле, я и представить себе не могла, что он скажет именно это, даже в самых смелых мечтах. И все же я помню чистый восторг в его глазах, когда он увидел, что порвал мне кожу своим хлыстом. То, как он пробовал мою кровь, словно дикий зверь.
Некоторое время я безучастно смотрю на него и могу ясно видеть нетерпение на его лице, пока он выжидающе хмурится. Дело в том, что то, о чем он говорит, должно вызывать отвращение, и все же это приводит меня в
