Работа этими "посланцами" была проделана огромная, но практически безрезультатная, так как постоянные реорганизации, вызванные неразберихой в московском руководстве, сводили на нет усилия разведчиков. В конце концов все резидентуры в Манчжурии и Монголии были переданы в подчинение разведотдела 5-й дальневосточной армии, а некоторые разведсети, перемалывавшие впустую немалые суммы денег, и вовсе были ликвидированы. К началу 1923 года разведывательная работа в Харбине и Мукдене велась так вяло, что все донесения в Центр представляли собой банальные переводы из китайской прессы. Советская разведка в Китае переживала не лучшие времена.
Однако вскоре положение резко изменилось. 26 января 1923 года лидером китайской революции Сунь Ятсеном и советским политическим представителем в Китае Адольфом Иоффе было подписано советско-китайское соглашение, после чего в Китай начали прибывать группы политических советников из Москвы. Нет особенной нужды говорить о том, что почти половину состава таких групп составляли сотрудники военной разведки. В одну из групп под предводительством знаменитого командарма Василия Блюхера вошел и Христофор Салнынь. Первейшей заботой этого "ветерана" было оказание помощи в организации разведки китайской национально-революционной армии и работа против спецслужб Японии, которая не скрывала своей агрессивности к своему менее развитому соседу, а также против разведок Англии, Франции и США.
Работа шла настолько успешно, что уже менее чем через три года военная разведка имела свои резидентуры в шестнадцати районах Китая. Благодаря стараниям советских агентов в Китае разгорелась давно подготавливаемая китайскими коммунистами гражданская война, и в связи с этим в Пекине был создан военный отдел, главнейшей задачей которого было направление "дружественного" Китая на "социалистические рельсы". Параллельно с этим был организован Пекинский разведцентр, которому были подчинены все резидентуры в стране. Но фактически этот разведцентр выполнял роль разведывательного органа исключительно военного отдела, ориентированного на скорейшее развязывание беспорядков в китайских городах с целью скорейшего возникновения войны, и не уделял практически никакого внимания безопасности СССР. Это вызвало некоторое недовольство московского руководства, но так как и в Москве, вследствие внутрипартийных интриг, начавшихся после воцарения Сталина на посту генерального секретаря ЦК партии, не было единого мнения по поводу наиболее целесообразной политики СССР в Китае, назревал новый, гораздо более мощный кризис.
…Одним из самых непримиримых противников столь поспешной советизации новой китайской революции был заместитель наркома иностранных дел Максим Литвинов.[205] Прекрасно понимая, что открытая поддержка китайских коммунистов может серьезно поссорить СССР с законным китайским правительством (тогда как победа коммунистов при таких "покровителях", которые и сами не знают, чего хотят, была делом сомнительным), он принялся строчить в Политбюро кляузы на главного политического советника в Китае М.Бородина, который направил усилия своей китайской резидентуры на подготовку смещения Чай Кайши с должности главнокомандующего гоминьдановской армией и замену его военачальником-коммунистом. Против самодеятельного "экспортера революции" ополчился также Блюхер, прознавший, что в Шанхае под руководством КПК довольно быстрыми темпами началось формирование отрядов китайской Красной гвардии и организация вооруженного восстания, конечная цель которого — провозглашения революционного правительства по типу советского и создание китайской Красной Армии. Блюхер прямо заявил, что директивы Бородина преступны и телеграфировал об этом лично Сталину.
Однако Сталин и сам не знал, что следует предпринять в сложившейся ситуации, и потому решение за него приняли наиболее реакционные его коллеги по партии. Под натиском воинственного Троцкого генсек приструнил Литвинова и пригрозил Блюхеру, после чего чересчур авантюрный план Бородина был принят к исполнению. Неизвестно доподлинно, кто выдал этот план Чан Кайши, но без предательства со стороны обиженных военных советников тут обойтись не могло никак. Всегда осторожный Сталин тут дал явную промашку, которая повлекла за собой очень плачевные последствия. Хитрый Чай Канши упредил и советских большевиков, и китайских коммунистов — он немедленно двинул свою армию на Шанхай, и 12 апреля 1927 года начавшееся восстание было потоплено в крови, а все его китайские руководители казнены без суда и следствия. По приказу Чай Канши в советском консульстве в Пекине был произведен внезапный обыск, нанесший сильный удар по позициям военной разведки в Китае. В ходе обыска полиция изъяла огромное количество секретных документов, среди которых оказались шифры, списки агентуры и документация по поставкам оружия КПК из СССР, а также инструкции китайским коммунистам по оказанию помощи в разведработе. Самым "сильным" документом, попавшим в руки гоминьдановцев, стали директивы из Москвы, в которых прямо указывалось на необходимость провоцирования скорейшего конфликта между Китаем и западными странами невзирая на средства (вплоть до крайних мер). Китайцам стало известно о всех аспектах деятельности военной и боевой организаций КПК, в которых заправляли непосредственно руководители Разведывательного управления, что облегчило ее разгром.
…Сразу же после того, как во главе нового гоминьдановского правительства, которое стало на крайне правые социал-демократические позиции, чуждые большевикам, воцарился Чай Канши, советские политические и военные советники были вынуждены покинуть Китай, а сотрудники военной разведки — перейти на нелегальное положение. Это был провал не только советской разведки, но и всей советской политики на Дальнем Востоке. В результате оперативную работу военной разведки в Китае практически пришлось начинать заново.
Центром деятельности "реставрированных" резидентов с конца 20-х годов стал Шанхай. Выбор на этот "мегаполис Востока" пал не случайно — Шанхай был самыми настоящими воротами для проникновения иноземного влияния на континентальный Китай, он был на втором месте после Мукдена сосредоточием всей китайской тяжелой промышленности, по легкой же занимал лидирующее место на всем Дальнем Востоке и Юго-Западной Азии. Кроме того там располагались все наиболее крупные национальные и иностранные банки, но самое главное заключалось в том, что иностранцы которых в Шанхае в те годы насчитывалось более миллиона (!) человек, проживали в специальных районах, пользующихся правом экстерриториальности — местному законодательству они не подчинялись. Все это создавало весьма благоприятную почву для работы советской разведки, и она с огромной выгодой для себя воспользовалась представившимися возможностями. Таким образом было положено начало новому, более организованному этапу советского шпионажа в Китае.
…В самом конце 1927 года в Шанхае начала действовать нелегальная сеть во главе с "пионером" советского шпионажа в Китае, знакомым нам уже Христофором Салнынем, на этот раз "всплывшим" под видом американского коммерсанта Кристофера Лауберга. Связником сети с советским посольством в Пекине была жена одного из подчиненных "Лауберга", работавшая в посольстве шифровальщицей. Для прикрытия своей деятельности Салнынь создал экспортно-импортную торговую фирму с филиалом в Пекине и торговыми агентствами почти во всех крупных китайских городах и портах. К середине 1928 года резидентура распространила свою деятельность и на Харбин, и прикрытием для разведчиков служила консервная фабрика, официальными хозяевами которой считался один эмигрант из России, добровольно сотрудничавший с советской разведкой, по имени Леонид Буртый. И через некоторое время восстановленная сеть снова начала приносить весьма значительные результаты.
Основной задачей, стоявшей в этот период перед резидентурами РККА, было информирование Центра по вопросам политической деятельности нового нанкинского правительства, его внутренняя и внешняя политика, военный потенциал вооруженных сил чанкайшистов, уровень развития промышленности и сельского хозяйства страны. Помимо сбора информации резидентура Салныня-Лауберга занималась тайной переброской из СССР в Китай оружия и передачей его китайским коммунистам, а также на нее была возложена задача проведения диверсионных операций. Так, одной из самых успешных операций такого рода стала ликвидация в 1928 году фактического главы пекинского правительства генерала Чжан Цзолина. Этот генерал, крайне обозленный итогами деятельности Бородина в 1926-27 годах и не желающий усиления влияния на Северный Китай и Манчжурию нанкинского правительства Чан Кайши, занял откровенно прояпонскую позицию. Интересы СССР это затрагивало прежде всего хотя бы по той причине, что в результате постоянных провокаций "белокитайцев", направляемых генералом, против советских служащих, было поставлено под угрозу нормальное функционирование КВЖД. Москва приказала ликвидировать Чжан Цзолина немедленно, но поставить это дело так, чтобы на советскую сторону не пало вообще никаких подозрений. Основания к успеху поставленной задачи имелись — опасный для Советов генерал, несмотря на стремление к сближению с японцами, нажил себе немало врагов и в генеральном штабе микадо. Для проведения этой сложной и рискованной операции на помощь к Салныню был направлен профессиональный террорист и диверсант, сотрудник ИНО ОГПУ Наум Эйтингон, позднее получивший известность как организатор ликвидации Якова Блюмкина, убийства Льва Троцкого, покушения на германского посла в Турции фон Папена, а также как самый главный консультант интербригад по вопросам партизанских операций во время гражданской войны в Испании 1936-39 гг.
