- Поставьте ее сюда, - приказал он, - а зачем вы привели мальчишку?
- Она настояла, милорд, - сказал один из латников.
- Настояла? Она не в том месте, где может настаивать. Тощая сука, правда? Повернись, женщина, - но Женевьева не сдвинулась с места. - Я сказал, повернись, на полный оборот, медленно, - велел граф. - Если она не подчинится, Люк, можешь стукнуть ее.
Люк, латник, державший Женевьеву за руку, чтобы привести ее в зал, отвел руку, но ему не пришлось бить. Женевьева повернулась, а потом дерзко посмотрела графу в глаза.
Он промокнул рот и подбородок салфеткой и глотнул вина.
- Раздень ее, - приказал он.
- Нет, - запротестовала Женевьева.
- Я сказал, раздень ее, - повторил граф, посмотрев на Люка.
До того, как тот смог повиноваться, дверь зала отворилась, и на пороге появился Жак, теперь старший военачальник графа.
- Они прислали двух гонцов, милорд, - сказал он, - предлагают обменять женщину на графиню.
- И?
- Графиня здесь с ними, милорд, - произнес Жак.
- Здесь?
- Так он говорит.
Граф встал и прихрамывая обошел вокруг стола. Его еще беспокоила рана от стрелы в ноге, хотя и быстро заживала. Ему еще было больно переносить свой приличный вес на эту ногу, и он вздрогнул, когда спустился с помоста, чтобы приблизиться к Женевьеве.
- Ваш муж, мадам, - прорычал он, - бросил мне вызов, - он подождал ее ответа, но она молчала. - Скажи посланникам, чтобы возвращались утром, - приказал граф, не отрывая глаз от Женевьевы, мы совершим обмен на заре.
- Да, милорд.
- Но сначала я еще попользуюсь этой сучкой, - сказал он, и с этими словами его переполнила чудовищная ярость. Его унизили, сначала жена, а потом Бастард.
Он подозревал, что собственные люди смеются над ним за его спиной, вот почему предпочитал есть в отдельном зале. Вообще-то, он знал, что вся Франция смеется над ним.
Ему нанесли оскорбление, наградили рогами, а он обладал гордостью, и его честь была так глубоко задета, что от внезапного прилива гнева он покраснел и заревел, как будто от боли, когда протянул руки, схватил льняное платье Женевьевы и разорвал его.
Женевьева закричала.
Крик только раззадорил графа. В нем закипели все обиды последних недель, и он мог думать только о том, как отомстить тем людям, что унизили его, а что может быть лучше, чем снять рога с собственной головы и водрузить их на голову Бастарда?
Он разорвал платье до самого низа, а Женевьева закричала во второй раз и отшатнулась. Ее сын ревел, и граф отвесил ему затрещину, а потом снова рванул платье Женевьевы.
Она прижала разорванную ткань к горлу.
- Глупая сука! - заорал граф. - Покажи мне свои титьки, тощая сука! Он наградил ее жгучим ударом, а следом в дверь вошли полдюжины мужчин.
- Прекрати! - это кричал Роланд де Веррек. - Прекрати! - вновь воззвал он. - Она моя заложница.
Всё больше людей входило в дверь. Среди них был Робби Дуглас, уставившийся на Женевьеву, которая теперь сжалась над плитами пола, пытаясь притянуть порванные куски платья к своей шее.
Скалли ухмылялся. Латники графа переводили взгляд с беснующегося Лабруйяда на спокойного Роланда, а отец Маршан оценил ситуацию и встал между ними.
- Девица, - сказал он графу, - пленница ордена, милорд.
Это заявление озадачило Роланда, которы полагал, что она его заложница, но он принял эти слова за выражение поддержки и не протестовал.
Граф тяжело дышал. Он был похож на загнанного в угол борова. На мгновение показалось, что благоразумие возьмет верх над гневом, но потом по нему как будто прошла волна, и ярость снова его переполнила.
- Убирайтесь, - приказал он вновь прибывшим.
- Милорд..., - успокаивающим тоном начал отец Маршан.
- Убирайтесь! - зарычал граф. - Этой мой замок!
Никто не сдвинулся с места.
- Ты! - граф ткнул пальцем в Люка. - Избавься от них.
Люк попытался оттеснить из зала Роланда, отца Маршана и других рыцарей ордена Рыбака, но Роланд твердо стоял на своем:
- Она моя заложница, - повторил он.
- Давайте устроим драку за девку, - весело произнес Скалли.
- Тише, - прошипел Робби. Робби вспомнил всю эту старую неразбериху, которую, как он полагал, успокоит орден Рыбака.
Он знал Женевьеву и полюбил ее в тот самый день, когда впервые увидел в темнице Кастийона д'Арбизон. Эта безответная любовь разрушила его дружбу с Томасом и привела к тому, что он нарушил клятву, к его спору с лордом Дугласом, и, как думал Робби, закончилась только когда он принял священные обязательства ордена Рыбака.
Теперь он видел, как Роланд положил ладонь на рукоять меча и страшился выбора, который ему предстояло сделать. Женевьева уставилась на него с удивлением и призывом в полных страдания глазах.
Граф увидел, как рука Роланда дотронулась до Дюрандаля, и сглупил, потянувшись к своему мечу. Отец Маршан стиснул руки.
- Во имя Господа! - прокричал он и схватил за руку Роланда. - Во имя Господа! - повторил он и сделал предупреждующий жест в сторону графа.
- Милорд, - произнес он благоразумно, - ты прав. Это твой замок. Всё, что здесь происходит, происходит по твоему приказу и является твоей привилегией, мы не можем этого предотвратить.
Но, милорд, - и отец Маршан низко поклонился графу, - эта женщина должна кое-что нам рассказать. Этого требует его святейшество Папа, этого требует король Франции и, милорд, его святейшество и его величество будут благодарны, если ты позволишь мне, твоему скромному слуге, - и он снова поклонился Лабруйяду, - допросить эту несчастную.
Отец Маршан выдумал интерес Папы и короля, но это была вдохновляющая выдумка, достаточная, чтобы охладить ярость Лабруйяда.
- Так я прав? - потребовал подтверждения граф.
- Полностью, и если кто-нибудь из нас тебе воспрепятствовал, милорд, если кто-нибудь из нс бросил вызов твоей несомненной власти, то прими наши нижайшие извинения.
- Но этим делом интересуются Папа и король?
- Как бы удивительным это ни казалось, милорд, да. Потому я здесь, посланный кардиналом Бессьером. Милорд, поскольку ты заслужил репутацию человека, который доблестно сражается за царствие небесное на земле, прошу тебя дать мне время с этим созданием.
- А когда ты с ней закончишь?
- Как я сказал, милорд, это твой замок.
- И твоим людям стоит это запомнить, - рявкнул граф.
- Несомненно, милорд.
- Тогда забирай ее, - великодушно разрешил граф.
- Церковь всегда будет у тебя в долгу, милорд, - сказал отец Маршан и сделал знак Скалли и Робби вывести Женевьеву. Он указал на Хью. - Его тоже заберите.
И Робби вздохнул с облегчением.
Томас стоял на коленях на опушке.
- Что он сказал? - спросил он в десятый раз.
- Возвращаться с первыми лучами солнца, - ответил Кин.
А что случится с Женевьевой между серединой ночи и первыми лучами солнца? Этот вопрос мучил Томаса, воображение подсказывало грязные ответы, а разум не находил решения.
Он не мог ее спасти. Не мог пересечь ров, взобраться на стену и проложить себе путь внутри. Для этого нужна была армия и время.
- Вам следует поспать, - сказал он своим людям, и это была правда, но лучники предпочли бодрствовать вместе с Томасом. Никто не хотел засыпать. - Сколько человек внутри? - гадал Томас вслух.
- У ублюдка было около сотни воинов, когда мы дрались в Вийоне, - напомнил Сэм.
- Они все не могут быть внутри, - сказал Томас, хотя это было лишь то, на что он надеялся.
- Это довольно большое место, - произнес Кин.
- А здесь у нас тридцать четыре лучника, - заметил Томас.
- И у нас есть латники, - добавил Карил.
- У него около сорока арбалетчиков, - сказал Сэм, - может, больше.
- Он не сказал, что обменяет ее? - спросил Томас в десятый раз.
- Он просто велел возвращаться, - ответил Кин. - Я бы задал парню пару вопросов, если б смог, но они отправили намек из арбалета, что мы с отцом Левонном не очень-то желанные гости.
Если Женевьеве причинили боль, подумал Томас, он забудет о Злобе, забудет о принце Уэльском, забудет обо всем, пока не привяжет Лабруйяда к столу и не отрежет ему то, что граф отрезал Вийону.
Такова была его тщетная надежда той лунной ночью. Бывают времена, клогда единственное, что можно сделать - это ждать и тешить себя мечтами, чтобы избавиться от отчаяния.
- На заре, - произнес Томас, - мне нужен каждый лучник и каждый латник. Мы покажемся им. Мы будем готовы драться, но останемся вне пределов досягаемости арбалетов.
Это был просто жест, не больше, и он знал это, но сейчас ему осталось только это.
- Мы уже готовы, - сказал Сэм. Как и остальные лучники, он держал свой лук, хотя в ожидании утренней росы снял тетиву и спрятал ее под шапку. - А это будет на заре.
- Вам следует поспать, - повторил Томас, - всем, кто не в карауле, нужно поспать.
