— Ну, я-то раздеваюсь там, где положено, — выразила своё недоумение вопросом молодая Матёрая, — а эта, вообще, похоже не одевается никогда. И гостей встречает голой, и за стол сажает голой, и…
— Красивая, дрянь? — неожиданно перебила её Матерь, не дав досказать, где ещё та ходит голая, при этом загадочно улыбаясь.
Золотце несколько замешкалась, но врать не стала, а склонив голову тихо подтвердила:
— Да. Притом, выглядит очень молодо. Если б ты не сказала, что она с тобой ровесница, никогда бы не подумала. Почти мне ровня, по крайней мере, издали. Да и не в этом дело. То, что голая ходит, наплевать, но ведь она, при этом, ведёт себя развратно. Мало того, что при доме лешего держит для услады, так и об Кайсая все титьки истёрла.
— Леший? — удивилась Райс, но видимо сообразив, что дочь начала не сначала, а уже где-то со средины, остановила её, — стой, стой. Ты с начала начинай. Где вы её нашли, как встретили и при чём тут леший.
— Так она ж в лесу живёт, — удивлённо вытаращившись на маму, проговорила она, но видно вспомнив, что та, вообще про неё ничего не знает, начала объяснять подробней, — она еги-бабой в лесу сидит. Избушка у неё, недалеко от того места, где Кайсай у Деда проживал. Поэтому, наверное, этот рыжий и знает её хорошо.
При этом подозрении, дева скривилась недовольно. Но мама её одёрнула, присаживаясь рядом и обнимая дочь за плечи:
— Да, ты ревность то свою, придуши. Толком рассказывай. Как она в еги-бабах то оказалась?
— Не знаю, не спрашивала, — встрепенулась Золотце услышав замечание, — только, больно, странная она еги-баба. Я, обратной дорогой всё думала, да, сопоставляла и выходит, что живёт-то она в лесу еги-бабой, только таковой не является на самом деле. Мы, когда на поляну к ней вышли, голову даю на отсечение — поляна пустая была. Я всё внимательно осмотрела, а потом раз, оборачиваюсь, а уже изба стоит со столом, накрытым, и она, якобы уже заждалась в нетерпении. Я таких чудес, что-то не припомню, даже за ведьмами с колдуньями.
— Во, как? — задумчиво произнесла Райс себе поднос, как бы думая вслух, — теперь понятно, почему её никто найти не мог.
— И у неё нежить в услужении, — продолжала тем временем Золотце, — леший даже не скрывается. А может и не один он у неё.
— А что за леший? — спросила Матерь, тем временем, но по её лицу было видно, что она напряжённо о чём-то думает и вовсе не о том, о чём спросила.
— Да, обычный дед, такой, маленький, — начала дева, но тут же встрепенулась, вспомнив первую встречу, — хотя, нет. Когда нас на краю леса встречали, то он был таким чудищем огромным, мама дорогая, я от одного вида чуть не обмочилась.
Дальше она принялась в красках описывать, что это было за чудовище и как её колотило. Райс не останавливала дочь, но и не очень интересовалась сказанным, продолжая задумчиво смотреть куда-то в глубь бани, затем неожиданно спросила:
— А как тебе её узоры?
Золотце споткнулась в расписывании нежити, посмотрела, странно как-то на маму и в удивлении подняла брови, будто только что вспомнила то, на что сначала не обратила внимание.
— Узоры? — зачем-то переспросила дева, — да, узоры были, но такие блёклые, что я, как-то, даже не обратила на них внимание. У неё всё тело, как бы, отливает зеленью с голубизной. Приятный такой, мягкий оттенок, и очень тонкий. Такое ощущение, — задумчиво продолжала она, — что Апити, что-то делала, чтоб никто внимание на её узоры не обращал. Вот ведьма.
— Как попали-то к ней? — задала Райс следующий вопрос, усмехаясь на реакцию дочери.
— Да, просто, — продолжила повествование Золотце, — остановились у развилки одной. Кайсай, наглая морда, поехал в лес, а нам велел ждать его. Я сразу, каким-то чутьём поняла, что он к ней собрался, а тут и она сама на краю леса нарисовалась со своим чудовищем. В гости позвала. Калли, сразу побежала, как узнала, что Кайсай с лешим этим знаком. Сдался ей этот леший. А я, как увидела её голой, прям в никакую себя силой не могла заставить с ней общаться.
— Но пересилила, — констатировала мама, ехидно улыбаясь дочери.
— Должна была, поэтому и пересилила, — чуть ли не торжественно огрызнулась дева, — не знаю. Понимаю, что для тебя она, что-то важное и отец тут не причём. Да, ты и не говорила всей истины о ней, ведь правда?
— Правда, — созналась Райс, и улыбка её исчезла, — твой отец, может быть и при чём, но основная причина, по которой мы расстались, я, думаю, другая. Но важна она для меня не только, как бывшая подруга. Она важна, как провидица, без которой мне не справиться с врагом. И то, что ведунья наконец объявилась, даёт мне надежду, что у меня всё получится. Апити, моя вторая половинка, данная мне Троицей. Понимаешь?
— Не очень, — растеряно ответила Золотце, с опаской наблюдая, за разом посерьёзневшей Матерью, глаза которой опасно почернели.
Наступила пауза. Золотая дева подобралась, насторожилась, смотря на чернеющую царицу, а та, отведя взгляд в сторону, напряжённо думала, явно о чём-то не хорошем. Наконец, Матерь встрепенулась, обмякла, отпустила плечи дочери, вновь поднимаясь на ноги и принимаясь расхаживать, проговорила:
— Ладно. Что велела передать?
— Она, сначала, долго расспрашивала, — неуверенно продолжила свой рассказ Золотце, — о тебе, обо мне, о Калли, а потом сказала, что всё идёт, как надо, и чтобы ты с пути не сворачивала, а доделала, как задумала. И ещё сказала, что исчезла, потому что перестала быть нужной. Только я не совсем поняла эти её слова, но именно это заставило меня понять, что ваши отношения не так просты, как ты мне рассказывала. А в самом конце, предупредила, чтоб ты её не искала, так как ей больше в том лесу, делать нечего, и она пойдёт, пошатается по миру. А коль что не так пойдёт, то сама тебя найдёт.
— И всё? — недоверчиво спросила Райс, останавливаясь и пристально вглядываясь в смущённое лицо дочери.
— Да, всё, вроде, — буркнула та себе под нос, явно смущаясь и даже не смея смотреть маме в глаза.
— Ох, врёшь, — осекла её мать, — Золотце, я ж тебя насквозь вижу. Врать-то, так и не научилась.
— Ой, да, за рыжего она вся из переживалась, — не выдержала напора дева и с вызовом выпалила матери, — предупредила меня, да, ещё и пригрозила, гадина, чтоб я его не обижала, видите ли, как будто я только этим и занимаюсь. Этот сволочь, сам кого угодно обидит. И вообще, она как-то странно с ним обращается, не то, как мать к любимому сыну, не то, как любимая к суженному. Мне так показалось, что второе.
Закончила она свою речь, эмоционально вскакивая на ноги и тоже подражая царице, принялась расхаживать мимо неё, туда-суда.
— Ладно, остынь, — попыталась успокоить Матёрую царица, — иди-ка лучше позови сюда, этого рыжего, всеобщего любимца.
Золотце остановилась, посмотрела укоризненно на маму и пошла исполнять её повеление.
Тем временем Райс задумалась. Как-то, все эти события, связанные с детьми, с Апити, Кайсаем, выбили её из колеи. В голове, с их появлением, начало твориться нечто невообразимое — сено с соломой. Что к чему, почему, не поймёшь. Всё, как-то, перепуталось, переплелось и не сообразишь сразу, куда бежать, за что хвататься. Она хотела даже за Русавой позвать, но вовремя остановила себя, почему-то решив, что, впутав ещё и её суда, со своими старческими суждениями, она совсем запутается, хотя, куда уж больше.
Странно. Но до приезда дочерей, Райс считала самой важной своей задачей последнего времени — во что бы то не стало, найти Апити. Она, почему-то, была уверена, что это, как раз, то недостающее звено в её жизни, которого ей так не хватало, но вот после встречи, она потеряла всякий интерес к свой бывшей подруге, неожиданно осознав, что и без неё жизнь идёт свои чередом и никакого потерянного звена, в ней нет!
И это, неожиданно сделанное открытие, что Апити, исчезла в своё время потому, что, просто, стала в её жизни ненужной, резко перевернуло ориентиры Райсовых устремлений. А вот этот клубок, что свернулся с появлением рыжего мальчика, действительно, имеет значение и очень важное и для неё, и для её цели.
