— Моя дочь наконец-то возвращается домой, поэтому я могу устраивать такой ужин какой захочу.
— Я не возвращаюсь, а просто приеду в гости.
— Всё равно, мы с папой давно тебя не видели, — говорит мама обиженным тоном.
— Мы виделись несколько дней назад.
— Раньше я видела тебя каждое утро, дорогая. Ты можешь хоть попытаться представить, какого мне сейчас? — она швыгает носом, и мне становится не по себе. Я плохая дочь.
Когда мы маленькие и беспомощные, то всегда нуждаемся в родительской любви, объятиях и тепле. Но стоит нам вырасти, и крепкие родительские объятия начинают нас душить. Мы хотим казаться взрослыми, самостоятельными. И совсем забываем о чувствах наших родителей, о том, как им нелегко свыкнуться с тем, что мы больше не нуждаемся в их ежесекундном присутствии в нашей жизни. А это совсем неправильно.
— Ладно, мама, я доверяю тебе, можешь делать что пожелаешь. Ты же знаешь, как я люблю твою стряпню. Передай папе, пусть готовит удочки.
Ещё в детстве отец научил меня рыбачить. Мы выбирались на рыбалку каждый выходной, и пусть их было немного, но это были лучшие дни. Мне нравился запах воды и азарт, который захватывал меня с головой, стоило только поймать одну рыбку. Мы уже давно не рыбачили, поэтому я знала, что папе понравится эта идея.
— Хорошо, дорогая. Он будет рад это услышать. Ну ладно, мне некогда с тобой больше говорить, я сажусь в машину. Береги себя, сладкая и до завтра.
— А ты будь осторожна за рулём. Люблю тебя, пока, — говорю я и отключаюсь.
— Сладкая ммм…мне нравится, — произносит Джек, поворачивая меня к себе лицом. Его тёмные глаза блестят дьявольскими огоньками.
— Подслушивать нехорошо, — отвечаю я, шутливо толкнув его в грудь кулаком.
— Просто твоя мама громко разговаривает, — мурлычет он, прижимая меня к себе и зарываясь руками в мои волосы. — Как на счёт завтрака? Я бы хотел попробовать тебя, вместо омлета с беконом.
Его руки опускаются на мои плечи, разминая их и посылая по всему телу приятные волны. Прижимаюсь к нему, обхватив руками за талию, и поднимаю голову, мне нужно видеть его лицо. Он смотрит на меня из-под густых чёрных ресниц, и этот взгляд заставляет меня таять в его руках, как моё любимое мятное мороженое в жаркий солнечный день. Если он сейчас предложит мне спрыгнуть с самолёта без парашюта, я сделаю это, не задумываясь. Этот взгляд гипнотизирует и заводит, я уже чувствую, как внизу увлажнились мои складочки.
Джек довольно ухмыляется и подхватывает меня на руки. От неожиданности я даже вскрикиваю. Цепляюсь за его шею, ощущая на себе его крепкую хватку. Джек усаживает меня на кухонный стол и целует в губы, мучительно медленно и еле касаясь меня. Он дразнит меня и знает, что мне этого мало, ещё хуже, ему нравится видеть, как нетерпеливо я ёрзаю на месте.
— Расслабься и устраивайся поудобнее, — произносит он тихим глубоким голосом, который заставляет меня дрожать. Делаю, как велено и осторожно опрокидываюсь на спину. Джек выгибает бровь и довольный видом раздвигает мои бёдра. После берёт подол моей ночнушки и плавно поднимает его вверх, пока не добирается до моего пупка. Его взгляд вспыхивает миллионом огней, пока он рассматривает небольшое колечко в пупке. Этот пирсинг я сделала в Париже. Однажды, гуляя по улицам города, я наткнулась на тату-салон и вспомнила о Джеке. Меня словно притягивала туда неведомая сила. Возможно, я надеялась увидеть там его. Хоть и знала, что это невозможно. Когда я вошла туда, то меня встретила молодая девушка с кучей пирсинга и татуировкой лотоса на запястье. Почему-то именно лотос мне запомнился больше всего, выглядел он как настоящий. Она спросила, зачем я пришла и уже готова была принести альбомы с эскизами тату. Я просто не смогла сказать ей, что зашла сюда просто так. Девушка была слишком любезной. В итоге я отказалась от тату и выбрала пирсинг. И никогда не пожалела о своём выборе.
— Вчера ты меня очень удивила, — говорит Джек, продолжая любоваться колечком. Его пальцы кружат по моему животу, отчего по коже бегут мурашки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ты должен был привыкнуть, к тому, что я полна сюрпризов, — отвечаю я, что вызывает у него улыбку, а после он наклоняется и целует мой живот. Нежно, осторожно, покрывая каждый миллиметр кожи, так как делал это ночью. Но при свете дня всё выглядит по-другому и мне это нравится. Он проходится языком по пирсингу, а его рука опускается вниз, касаясь моей разгорячённой плоти. Я выгибаюсь, безмолвно моля его о большем.
— Лежи смирно, Маккензи, — произносит Джек, бросив на меня хищный взгляд. Я лишь киваю и хватаюсь за края стола. Большим пальцем он начинает массировать мой клитор, а губами прокладывая дорожку к самому интимному местечку. Я ощущаю, как внутри разгорается пожар. Медленно и томительно, но уже скоро я не смогу его сдержать.
Джек целует сначала одно бедро, потом другое, пока его пальцы проходятся по моим влажным и горячим складкам. Я хочу, чтобы он уже оказался внутри и уже хочу ему это сказать. Но мужчина поднимает на меня взгляд тёмных, как ночь глаз и качает головой. Поэтому я закрываю рот и снова занимаю горизонтальное положение. А в следующее мгновение голова Джека оказывается между моих ног. Горячий язык касается меня, и я вскрикиваю, стараясь не двигаться, как он и просил. Его язык проходится по мне, задевая самые чувствительные места и проникая внутрь. Всё происходит, как в моих пошлых фантазиях. Боже, я не могу поверить, что всё это реально. Но когда к языку присоединяются пальцы, то сомнений нет. Это всё происходит на самом деле. Его пальцы и язык работают в унисон, проникая в меня, посасывая и слизывая все мои соки. Внизу живота всё напрягается, я уже чувствую, как ноги начинают дрожать. Я с трудом сохраняю спокойствие и не шевелюсь. Кровь шумит в ушах, а в голове пусто, нет ни одной даже самой крохотной мыслишки. Я вся поглощена Джеком. Он взял меня в свою власть, и я не собираюсь бежать, я наслаждаюсь этим сладким пленом.
Ещё одно плавное движение языка Джека и мой мир разлетается на кусочки. Я больше не могу лежать смирно, как было приказано. Я выгибаю спину и кричу от сильнейшей волны оргазма. Джек не отпускает меня, не прекращает свою работу, пока последний электрический заряд не покидает моё тело. Только тогда он поднимает голову и облизывает губы, насмешливо глядя на меня.
— Действительно, сладкая, — произносит он нежно, а у меня даже не остаётся сил, чтобы ему ответить. Моё тело похоже на бесформенное желе. Я отпускаю края стола и разминаю руки, только сейчас сообразив с какой силой я их сжимала. Поднимаюсь и сажусь на столе, глядя на Джека. Сейчас он такой спокойный и расслабленный, что мне хочется его сфотографировать. Запечатлеть это выражение лица для истории. Ведь обычно все видят только хмурого Джека.
— Позавтракал? — спрашиваю я насмешливо, спрыгивая со стола и обнимая его за шею.
— Более чем, — он быстро целует меня в губы.
— Думаю, мне тоже не помешает позавтракать, — говорю я, многозначительно глядя вниз. От меня не ускользает приличных размеров холм под чёрными боксерами.
— Отложим до следующего раза, — отвечает он и подмигивает мне.
— Так не честно! — возмущённо произношу я, наиграно сложив руки на груди.
— Я хотел попробовать тебя, — он наклоняется и целует мою шею, приближаясь к ушку, — и ты очень вкусная. Но мне пора на работу, так что отложим это до следующего раза.
Смотрю на часы и понимаю, что он прав, уже почти девять часов. Мне сегодня тоже нужно на работу. Нужно встретиться с парой клиентов и закончить несколько комплектов для новой коллекции.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ладно, тогда увидимся позже? — спрашиваю я, и лицо Джека озаряется улыбкой. Он заправляет прядь волос и целует меня в лоб.
— Буду ждать с тобой встречи, сладкая, — подмигнув, отвечает он и принимается собирать свои вещи, попутно одеваясь.
Когда он в полной готовности стоит у дверей, мне жутко хочется вцепиться в него и никуда не отпускать. Кажется, что стоит ему выйти за эту дверь и всё, что между нами произошло, превратится в пыль. Наверно Джек замечает мой страх, потому что притягивает меня к себе, прижимая так сильно, что мне становится больно, но я не протестую. Это приятная боль, говорящая о том, что он настоящий, что всё, что было между нами этой ночью настоящее.
