– Ну что, дети спят?
– А что же им еще делать? – улыбнулась Инна. – Ночью дети должны спать.
– Да-да, конечно. Может, попьем чаю?
– Давай, – согласилась Инна.
– И еще, я хочу есть. Я всегда по ночам хочу есть.
– Знаешь, Олег, холодильник забит едой. Бери что хочешь.
– А разве ты мне не приготовишь?
– Конечно, приготовлю.
Инна достала из холодильника масло, ветчину, расставила на столе чашки. Вскоре засвистел, заверещал вскипевший чайник, и сидящие друг против друга супруги рассмеялись.
– Ты так редко бываешь дома.
– А, дела, – отмахнулся Олег, – я бы, конечно, хотел работать в городе, но ты же знаешь, здесь для меня работы не нашлось.
– Слава Богу, что все так хорошо решилось.
– Да, хорошо, – подтвердил Олег, но лицо его стало грустным.
– Что? Что-то нет так? – участливо спросила Инна и пригладила чуть растрепанные со сна волосы.
– Я даже не знаю, как тебе все объяснить…
– А ты расскажи, как есть, вдруг я смогу понять.
– Не знаю, не знаю, боюсь рассказывать.
– Что? У тебя появилась женщина? – напряглась Инна, и ее губы дрогнули.
Олег в ответ даже не усмехнулся.
– Да?! Да?! – настойчиво переспросила Инна, – Да брось ты, дорогая, какая женщина! У меня на них нет времени.
Инна с облегчением вздохнула, она боялась только одного – что Олег может ее бросить, может разлюбить.
И поэтому каждую неделю она тщательно готовилась к приезду мужа, приводила себя в порядок, ходила к дорогой массажистке, делала прическу, хорошо одевалась, готовила всякие вкусные блюда, желая порадовать Олега.
Последние два года они жили очень хорошо. У них была роскошная квартира в хорошем районе, были деньги. Инна могла позволить себе поехать отдохнуть.
Когда у нее кто-нибудь спрашивал, где работает Олег, чем занимается, она отвечала чуть небрежно:
– Работает и работает.
– А где?
Она пожимала плечами:
– Какое-то секретное производство, секретная лаборатория. Я, честно говоря, не знаю.
– А… – понимающе кивали головой собеседники.
– Да-да, я ничего не знаю Он не говорит, а я и не спрашиваю, не лезу к нему в душу с разговорами.
– Правильно делаешь. Вот поэтому так хорошо и живете.
Перед Олегом уже давно стояла тарелка с едой, но он к ней не притрагивался.
– Знаешь, Инна, – опустив голову и сжав кулаки, сказал Олег, – я хочу все бросить. Я хочу уйти с этой работы.
Инна вздрогнула.
– Как уйти? Куда?
– Я еще не знаю. Но хочу уйти.
– Что-то случилось, дорогой? Объясни. Я тебя не понимаю. Тебе же нравилась твоя работа. Да и зарабатываешь ты очень много. Мы ни в чем не нуждаемся, дети ходят в хорошую школу.
– Не в этом дело, – Олег махнул рукой. – Об этом нельзя говорить, но мне нужна твоя поддержка. Я сам не могу решиться.
– Да, говори, я тебя поддержу, пойму. Поверь мне.
Олег напрягся, вновь сжал кулаки. Он бы в смятении. Он не мог решиться и откровенно рассказать Инне о том, где работает и чем занимается. А говорить какими-то намеками он не привык. Или молчать – или уж рассказывать все.
Инна почувствовала смятение мужа, ощутила его нервное напряжение. Она взяла бутылку коньяка, поставила на стол две рюмки, наполнила их и, глядя в глаза мужу, прямо в его погасшие глаза, сказала:
– Выпей и все расскажи. Ведь мы всегда делились с тобой и плохим и хорошим.
Олег взял рюмку, поморщился и одним глотком, как горькое, но необходимое лекарство, проглотил коньяк.
А затем тут же налил себе еще и выпил, даже не закусывая.
– Где сигареты? – спросил он у жены.
Инна подала пачку и поставила на стол пепельницу.
Олег закурил и стал барабанить по столу пальцами.
– Ну, говори.
– Я занимаюсь очень плохими вещами, ужасными вещами…
Сердце Инны сжалось, ей показалось, что она теряет сознание. Она даже прикрыла глаза, веки задрожали.
Олег медлил. Он был похож на человека, решившего нырнуть на большую глубину. И для этого ему надо было сконцентрировать силы, набрать полную грудь воздуха.
– Все, что я тебе сейчас расскажу, должно остаться между нами. Мне тяжело, мне очень тяжело, поверь.
Но я хочу, чтобы ты это знала. Я, конечно, дал подписку, что буду молчать о том, чем я занимаюсь…
– Конечно, Олег, как же иначе, ведь ты работаешь на оборонку.
– Да ни на какую оборонку я не работаю – махнул рукой Олег и, схватив бутылку, быстро налил себе еще рюмку.
Инна смотрела на мужа и не узнавала его. Такой растерянности, такого испуга она уже давным-давно не видела. Раньше, когда заболел ребенок, вот так же дрожали руки мужа, таким же затравленным и испуганным был его взгляд.
Но сейчас-то все уже позади. Жизнь наладилась, жизнь в общем-то прекрасная, и у них хватает денег не только на себя. Они даже помогают родителям и могут позволить себе то, о чем раньше и не мечтали. И эта операция, за которую пришлось заплатить такие большие деньги…
Инна смотрела на мужа, боясь, что сейчас он начнет рассказывать, начнет свою горькую исповедь, и тогда все рухнет. Весь их устроенный быт, все их благополучие.
И ей вдруг захотелось крикнуть на мужа, приказать ему, чтобы он замолчал и ничего ей не говорил. Но она сидела, нервно теребя край халата, чувствовала, как земля качается под ногами и вот-вот оборвется и полетит в какую-то бесконечно глубокую черную пропасть.
Олег поднял рюмку.
– Знаешь, Инна, лучше тебе ни о чем не знать.
– Наверное, ты прав. Лучше ни о чем не рассказывай. Ведь это тайна?
– Это страшная тайна, Инна. Это страшно настолько, что ни ты, ни я до конца не сможем все это осознать.
– Не говори, – попросила Инна и положила свою теплую ладонь на холодную руку мужа.
Она сжала его безжизненные пальцы и с мольбой заглянула в глаза, думая про себя: «Только бы он не начал говорить, только бы он сдержался!»
Затем она поднялась, зашла мужу за спину, обняла его за плечи и прошептала на ухо:
– Олег, все обойдется. Пойдем спать. Ты устал. Ты очень устал, и тебе надо отдохнуть. А завтра сходим в парк, можно куда-нибудь съездить. Ты же обещал детям, что погуляешь с ними.
– Да, я помню, – как-то безразлично и уныло сказал Олег, тяжело поднялся из-за стола, зажег в ванной свет, затворил за собой дверь.
А Инна осталась на кухне. Ей было не по себе, сердце бешено колотилось и казалось, что сейчас жизнь по капле вытекает из нее, как вода из дырявого сосуда…
Олег смотрел на свое отражение в зеркале, держа в правой руке бритву. Его лицо было намылено, и он показался сам себе призраком, человеком, пришедшим с того света.
«Что, Пескаренко, ты хотел делать научные открытия, а разрабатываешь наркотики, губишь людей, зарабатываешь на этой грязи деньги. Разве об этом ты мечтал? У тебя же светлая голова и ясный ум. А занимаешься такой дрянью».
Но тут же появилась другая мысль – спасительная.
«Если бы не эта работа, если бы не Кормухин, если бы не Станислав Семенович Бархатков, Сашенька давно бы умерла, а мы с Инной прозябали бы в нищете, не имея денег даже на кусок хлеба. Жили бы в однокомнатной „хрущевке“, считали бы каждый рубль, каждую копейку. Нет, нет, хорошо, что я ничего ей не сказал, очень хорошо. И что это на меня нашло?»
Олег улыбнулся белыми от пены губами и приступил к бритью. Затем он почистил зубы, принял душ, накинул на плечи дорогой халат, купленный Инной за границей ему в подарок, и, шлепая босыми ногами по начищенному паркету, двинулся в спальню.
Жена лежала на боку. Ее глаза были закрыты. Олег, стараясь не шуметь, забрался под одеяло, затем придвинулся к Инне, обнял се за плечи и прошептал:
– Спи, дорогая, спи. Я тебе ничего не говорил. Это так… Нервы расшалились. Хочется чего-то, а чего – я и сам не знаю. Все будет хорошо, родная, ни о чем не беспокойся.
Жена взяла его руку, пахнущую дорогим лосьоном, прижала к своим губам и нежно поцеловала.
Олег ощутил этот нежный, мягкий и влажный поцелуй, ему сделалось грустно, и он почувствовал одиночество – то одиночество, которое знакомо человеку, не имеющему возможности поделиться самыми сокровенными мыслями и вынужденному хранить их в тайниках своей души, на самом дне, никому о них не рассказывать и даже самому бояться к ним возвращаться.
Он отодвинулся от жены, положил руки под голову и долго лежал с открытыми глазами, глядя на белый потолок, по которому мелькали призрачные тени. А перед его глазами плыли формулы, переворачивались страницы блокнота, и мозг Олега уже начал работать над другим, размышлять об одной, на первый взгляд, незначительной проблеме.
"Так, так, – думал Олег, – завтра, когда я расскажу о своих соображениях Станиславу Семеновичу, толстые стекла его очков тут же запотеют, губы задрожат.
То-то он удивится! Даже не поверит, что все так просто.
А ведь мы бились над этой проблемой почти три месяца и не могли решить. А я вот так, ночью, чуть не поссорившись с женой, решил ее, нашел простой выход, лежащий на поверхности, до которого никто не мог додуматься. А ведь все так просто!"
