ХИРУРГ-ЕВРЕЙ
Он был хирургом — даже нейро,Специалистом по мозгам.На съезде в Рио-де-ЖанейроПред ним все были мелюзга.Всех, кому уже жить не светило,Превращал он в нормальных людей.Но огромное это светило,К сожалению, было — еврей.В науке он привык бороться,И за скачком всегда скачок.Он одному землепроходцуПоставил новый мозжечок.Всех, кому уже жить не светило,Превращал он в нормальных людей.Но огромное это светило,К сожалению, было — еврей.
В ПАЛАТЕ НАРКОМАНОВ
Не писать стихов мне и романов,Не читать фантастику в углу.Я лежу в палате наркоманов,Чувствую, сам сяду на иглу.Кто-то раны лечил боевые,Кто-то так обеспечил тылы…Эх, вы, парни мои жировые,Поскорее сходите с иглы.В душу мне сомнения запали,Голову вопросами сверлят.Я лежу в палате, где глотали,Нюхали, кололи все подряд.Кто-то закалечил свою душу,Кто-то просто остался один…Эх, вы, парни, бросайте марфушу,Перейдите на апоморфин.Рядом незнакомый шизофреник(В него тайно няня влюблена)Говорит: — Когда не хватит денег,Перейду на капли-семена.Кто-то там проколол свою совесть,Кто-то в сердце курил анашу…Эх, вы, парни, про вас нужно повесть,Только повестей я не пишу.Требуются срочно перемены.Самый наш веселый тоже сник.Пятый день кому-то ищут вены,Не найдут. он сам от них отвык.Кто-то даже нюхнул кокаина,Говорят, что мгновенный приход.Кто-то съел килограмм кодеинаИ пустил себя за день в расход.Я люблю загульных, но не пьяных,Я люблю отчаянных парней.Я лежу в палате наркоманов,Сколько я наслушался здесь в ней!Кто-то гонит кубы себе в руку,Кто-то ест даже крепкий вольфрам…Добровольно принявшие муку,Эта песня написана вам.
* * *
Сказал себе я: Брось писать, но руки сами просятся.Ох, мама моя родная, друзья любимые,Лежу в палате, косятся, боюсь, сейчас набросятся,Ведь рядом психи тихие, неизвлечимые.Бывают психи разные, не буйные, но грязные.Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.И вот что удивительно, — все ходят без смирительных,И все, что мне приносится, все психи эти жрут.Куда там Достоевскому с записками известными!Увидел бы покойничек, как бьют об двери лбы!И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую,Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы!Я не желаю славы, и пока я в полном здравии,Рассудок не померк еще, но это впереди.Вот главврачиха, женщина, пусть тихо, но помешана.Я говорю: сойду с ума! — она мне: — подожди.Я жду, но чувствую уже: хожу по лезвию ноже.Забыл алфавит, падежей припомнил только два.И я прошу моих друзья, чтоб кто бы их бы ни был я,Забрать его, ему, меня отсюдова!
* * *
Взял я жигулевского и косхалвыДубняка и керченскую сельдь,И отправился я в белые столбыНа братана и на психов посмотреть.А братан уже встречает в проходнойОн меня за опоздание корит,Говорит: «Давай скорее по одной!Тихий час сейчас у психов» — говорит.А шизофреники вяжут веники,А параноики рисуют нолики,А которые просто нервные,Те спокойным сном спят, наверное.А как приняли по первой первача,Тут братана сразу бросило в тоску,Говорит, что он зарежет главврача,Что он, сука, не пустил его в Москву.А ему в Москву не за песнями,Ему выправить надо пенсию.У него в Москве есть законная,И еще одна — знакомая.Мы пивком переложили эту сельдь,Закусили это дело косхалвой.Тут братан и говорит мне:«Сень! А Сень! ты побудь тут за меня денек-Другой.»И по выходке и по роже мыЗавсегда с тобой были схожи мы.Тебе же нет в Москве вздоха-продыха,Поживи ты здесь, как в доме отдыха.Тут братан снимает тапки и халат,Он мне волосы легонько ерошит,А халат на мне ну прямо в аккуратБудто точно на меня халат пошит.А братан пиджак, да и к поезду.А я булавочкой деньги к поясу,И иду себе на виду у всехВедь и правду мне отдохнуть не грех.Тишина на белом свете, тишина,Я иду и размышляю, не спеша,То ли стать мне президентом США,То ли взять, да и закончить ВПШ.А у психов жизнь — так бы жил любой:Хочешь, спать ложись, хочешь, песни пой.Предоставлена нам вроде литераКому от Сталина, кому от Гитлера.
ОЙ, ГДЕ БЫЛ Я ВЧЕРА
Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей.Только помню, что стены с обоями,Помню, Клавка была и подруга при ней,Целовался на кухне с обоими.А наутро я всталМне давай сообщать,Что хозяйку ругал,Всех хотел застращать,Что я голым скакал,Что я песни орал,А отец, говорил,У меня генерал.А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,Говорил, будто все меня продали.И гостям, говорят, не давал продохнуть,Донимал их блатными аккордами.А потом кончил пить,Потому что устал,Начал об пол крушитьБлагородный хрусталь,Лил на стены вино,А кофейный сервиз,Растворивши окно,Просто выбросил вниз.И никто мне не мог даже слова сказать.Но потом потихоньку оправились,Навалились гурьбой, стали руки вязать,А потом уже все позабавились.Кто плевал мне в лицо,А кто водку лил в рот.А какой-то танцорБил ногами в живот.Молодая вдова,Верность мужу храня,Ведь живем одноваПожалела меня.И бледнел я на кухне с разбитым лицомСделал вид, что пошел на попятную,Развяжите, кричал, да и дело с концом,Развязали, но вилки попрятали.Тут вообще началось,Не опишешь в словах.И откуда взялосьСтолько силы в руках?Я, как раненный зверь,Напоследок чудил,Выбил окна и дверь,И балкон уронил…Ой, где был я вчера — не найду днем с огнем,Только помню, что стены с обоями…И осталось лицо, и побои на нем…Ну куда теперь выйти с побоями?Если правда оно,Ну, хотя бы на треть,Остается одно:Только лечь, помереть.Хорошо, что вдоваВсе смогла пережить,Пожалела меняИ взяла к себе жить.
ПРО ДЖИНА
У вина достоинство, говорят, целебное.Я решил попробовать. Бутылку взял, открыл.Вдруг оттуда вылезло что-то непотребное:Может быть зеленый змий, а может, крокодил.Если я чего решил, я выпью-то обязательно,Но к этим шуткам отношусь я очень отрицательно.А оно зеленое, пахучее, противное,Прыгало по комнате, ходило ходуном.А потом послышалось пенье заунывное,И виденье оказалось грубым мужиком.Если я чего решил, я выпью-то обязательно,Но к этим шуткам отношусь я очень отрицательно.И если б было у меня времени хотя бы час.Я бы дворников позвал бы с метлами, а тутВспомнил детский детектив — старика ХоттабычаИ спросил: товарищ ибн, как тебя зовут?Так, что хитрость, говорю, брось свою иудину,Прямо, значит, отвечай, кто тебя послал?И кто загнал тебя сюда — в винную посудину?От кого скрывался ты и чего скрывал?Тот мужик поклоны бьет, отвечает вежливо:Я не вор, я не шпион, я вообще-то дух!И за свободу за свою, захотите ежели,Изобью за вас любого, можно даже двух.Тут я понял: это джин, он ведь может многое,Он ведь может мне сказать: вмиг озолочу.Ваше предложение, — говорю, — убогое.Морды после будем бить. Я вина хочу!Ну а после — чудеса по такому случаю!Я до небес дворец хочу, ведь ты на то и бес.А он мне: мы таким делам вовсе не обучены,Кроме мордобития — никаких чудес.Врешь, — кричу, — шалишь, — кричу. Ну, и дух в амбицию.Стукнул раз — специалист, видно по всему.Я, конечно, побежал, позвонил в милицию.Убивают, — говорю, — прямо на дому.Вот они подъехали, показали аспиду!Супротив милиции он ничего не смог!Вывели болезного, руки ему за спинуИ с размаху кинули в черный воронок.Что с ним стало? Может быть, он в тюряге мается.Чем в бутылке, лучше уж в бутырке посидеть.Ну, а может, он теперь боксом занимается?Если будет выступать, я пойду смотреть.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА В МИЛИЦЕЙСКОМ ПРОТОКОЛЕ
