1953
Церковь «Дивная»
в Угличе
Евгению Ефремову
А церковь всеми гранями своимитакой прекрасной вышла, что народей дал свое — незыблемое — имя,—ее доныне «Дивною» зовет.Возносятся все три ее шатрастоль величаво, просто и могуче,что отблеск дальних зорьлежит на них с утра,а в час грозы их осеняют тучи.
Но время шло — все три столетья шло…Менялось все — любовь, измена, жалость.И «Дивную» полынью занесло,она тихонько, гордо разрушалась.Там в трещине березка проросла,там обвалилась балка, там другая…О нет, мы «Дивной» не желали зла.Ее мы просто не оберегали.
…Я знаю, что еще воздвигнут зданья,где стоит кнопку малую нажать —возникнут сонмы северных сияний,миры друг друга станут понимать.А «Дивную» — поди восстанови,когда забыта древняя загадка,на чем держалась каменная кладка:на верности, на правде, на любви.Узнала я об этом не вчераи ложью подправлять ее не смею.Пусть рухнут на меня все три ее шатравсей неподкупной красотой своею.
1953
Украина
Ты с детства мне в сердце вошла, Украина,пленительной ночью под рождество,душевною думой певца Катерины,певучестью говора своего.
Ты с детством слилась, Украина, как сказка.Я знала, невиданная земля,что вечер в Диканьке волшебен и ласков,что чуден твой Днепр, в серебре тополя.
Ты в юность вошла, Украина, как песня,за сердце берущая, с первой любовью……Он мне напевал их в дороге безвестной,немножко сдвигая высокие брови.
Ты в юность входила трудом, Украина,прямым, опаляющим, как вдохновенье:была Днепростроевская плотинаэмблемою нашего поколенья.
Я рада, что в молодости вложилахоть малую каплю в неистовый труд,когда ленинградская «Электросила»сдавала машину Большому Днепру.
Гудят штурмовые горящие ночи,—проходит днепровский заказ по заводу,и утро встречает прохладой рабочих…Тридцатые годы, тридцатые годы!
Ты в зрелость входила с военным мужаньем,жестокие ты испытала удары.О, взрыв Днепрогэса — рубеж для сознанья,о, страшные сумерки Бабьего Яра.
Фронты твои грозной овеяны славой,все победившие, все четыре.Ночные днепровские переправыседою легендой останутся в мире.
…И снова зажгли мы огни Днепрогэса.Он «старым» любовно наименован.Да, старый товарищ, ты вправду — как детствопред тем, что возводится рядом, пред новым.
Нам вместе опять для Каховки трудиться,—по-новому стала она знаменитой,—и вместе расти, и дружить, и гордитьсятвоею пшеницей, твоим антрацитом.
Не праздника ради, но жизнь вспоминая,так радостно думать, что судьбы едины,что в сердце живешь ты, навеки родная,моя Украина, моя Украина.
22 мая 1954
Евгению Львовичу
Шварцу
1 В ДЕНЬ ШЕСТИДЕСЯТИЛЕТИЯ
Не только в день этот праздничныйв будни не позабуду:живет между нами сказочник,обыкновенное Чудо.
И сказочна его доля,и вовсе не шестьдесятлет ему — много более!Века-то летят, летят…
Он ведь из мира древнейшего,из недр человеческих грезсвое волшебство вернейшее,слово свое нежнейшеек нашим сердцам пронес.
К нашим сердцам, закованнымв лед (тяжелей брони!),честным путем, рискованнымдошел, растопил, приник.
Но в самые темные годыот сказочника-поэтамы столько вдохнули свободы,столько видали света.Поэзия — не стареется.Сказка — не «отстает».Сердце о сказку греется,тайной ее живет.
Есть множество лживых сказок,—нам ли не знать про это!Но не лгала ни разумудрая сказка поэта.Ни словом, ни помышлениемона не лгала, суровая.Спокойно готова к гонениям,к народной славе готовая.
Мы день твой с отрадой празднуем,нам день твой и труд — ответ,что к людям любовь — это правда.А меры для правды нет.
21 октября 1956
2
Простите бедность этих строк,но чем я суть их приукрашу?Я так горжусь, что дал мне богпоэзию и дружбу Вашу.Неотторжимый клин души,часть неплененного сознанья,чистейший воздух тех вершин,где стало творчеством — страданье,вот надо мною Ваша власть,мне все желаннее с годами…На что бы совесть оперлась,когда б Вас не было меж нами?!
21 октября 1957
Сибиринка
Я вернулась, миленький,на короткий срок,а в глазах — сибиринка,таежный огонек.
Тот, что мне высвечивал,темно-золотой,енисейским вечеромс той горы крутой.
Ты не сам ли, миленький,отпустил меня?Ты не ждал сибиринки —нового огня.
Руки мои жадныеты не удержал.Слова долгожданноготы мне не сказал…
Путь наш пройден — вымерен,как река Нева:ведь в глазах — сибиринка,и она права.
Сыплет дождик сыренький,дождик городской.…Не покинь, сибиринка,поздний праздник мой.
1959
Стихи о
херсонесской
подкове
Есть у меня подкова, чтоб счастливой —по всем велениям примет — была.Ее на Херсонесе, на обрыве,на стихшем поле боя я нашла.
В ней пять гвоздей, она ко мне по ходулежала на краю земном.Наверно, пятясь, конь сорвался в водус отвесной кручи, вместе с седоком.
Шестнадцать лет хранила я подкову,—недавно поняла,
какое счастье — щедро и сурово —она мне принесла.
Был долгий труд. Того, что написала,не устыжусь на миг — за все года,—того, что думала и что сказалараз навсегда.
Нескованная мысль, прямое слово,вся боль и вся мечта земли родной,—клянется херсонесская подкова,что это счастие — всегда со мной.
А ты, моя любовь! Ведь ты была готована все: на гибель, кручу, зной…Клянется херсонесская подкова,что это счастие — всегда со мной.
Нет, безопасных троп не выбираетсудьба моя, как всадник тот и конь —тот, чью подкову ржавую сжимает,как символ счастия, моя ладонь.
Дойду до края жизни, до обрыва,и возвращусь опять.И снова буду жить.А так, как вы, — счастливоймне не бывать.
1959
Перед разлукой
1
…Пусть падают листки календаря,пусть будет долог жизненный твой путь.Но день двадцать шестого октября,но первый снег его — забудь. Совсем забудь.
Как не было… Тот мокрый, вьюжный снег,застывшее движенье городскоеи до смерти счастливый человек,под артогнем бредущий человекв жилье чужое, но еще людское.
Как буйствовала в подворотне мгла,голодная, в багровых вспышках вьюга!Как я боялась в доме — как ждалавойной-судьбою суженого друга.
О, первый грозный, нищий наш ночлег,горсть чечевицы, посвист канонадыи первый сон вдвоем… Забудь о нем навек.Совсем забудь. Как не было. Так надо.
1960
