Он одет в один из тех идеально сидящих черных костюмов с приталенной рубашкой на пуговицах, а его волосы зачесаны назад. Это темный и опасный вид красоты. Ничего похожего на то, что я когда-либо себе представляла.
— Значит, ты влюблен в свою новорожденную. Если бы Сэмюель мне не сказал, я бы ни за что не поверила, — говорит Роза, сидящая неподалеку со своим мужем. — Теперь мне понятно, почему ты оторвал голову Арчи.
Сэмюель понимающе улыбается и берет свою пару за руку.
— Он бросил мне вызов, — говорит Лукас.
— Мм…
— Ты знаешь, как это бывает, Роза. — Лукас передает мне один из бокалов для мартини, наполненных кровью. — Скай помогает мне адаптироваться к новому веку. Вот и все.
— Чушь собачья, — говорит она голосом, не превышающим шепот. — Твой запах повсюду, и то, как ты за ней наблюдаешь… Честно говоря, я не думала, что ты способен на более тонкие чувства. Но я понимаю, почему ты хочешь преуменьшить это. Мы больше не будем об этом говорить.
Я нахмурилась.
— Не то чтобы я не принимала душ.
Лукас ничего не отвечает. Вместо этого он поворачивается к Генри и гримасничает.
— Я просил тебя сегодня одеться поприличнее.
— Это костюм Александра Маккуина с граффити, отец, — говорит Генри. — Я сделаю вид, что ты этого не говорил.
Бенедикт присоединяется к Николасу, прислонившись к стене неподалеку. Они стоят вместе, тихо переговариваясь и наблюдая за толпой. Николас одет в черные ботинки, брюки и рубашку на пуговицах с закатанными рукавами. Он не пытается спрятать пистолет, который носит в наплечной кобуре. Мне не стыдно сказать, что я настороженно отношусь к этому человеку.
И все это время за нами наблюдают. Вампиры, люди и кто знает, что еще. Тяжесть их взглядов — это очень много. Честно говоря, не знаю, как Лукас и Роза выдерживают это — быть в центре внимания, куда бы они ни пошли.
— Минг и Люсия не смогли присутствовать, — говорит Лукас. — Но Хавьер заходил раньше.
Генри кивает.
— Неудивительно, учитывая происходящее.
— Что происходит? — спрашиваю я.
— В город прибывает много вампиров. Некоторые имеют связи с враждебными семьями из других районов, — говорит Сэмюель. — Пытаться уследить за ними всеми практически невозможно.
— Ты имеешь в виду людей Льва?
— Среди прочих. — Генри смотрит на толпу. — Его сир был очень недоволен тем, что ему не удалось захватить Лос-Анджелес.
— И он до сих пор не отошел от этого?
Роза улыбается.
— Для некоторых несколько десятилетий — не такой уж большой срок.
— Что будет дальше? — спрашиваю я, делая глоток своего напитка.
— Мы ждем, — говорит Лукас. — Больше никаких следов моего брата не было. Но Николас скоро покинет нас, чтобы продолжить охоту. Это его работа — выследить его.
Я просто киваю.
— Кто этот оборотень? — спрашивает Генри.
Сэмюель проводит языком по зубам.
— Он здесь представляет несколько стай. В основном из гор на севере и пустыни на западе.
— Вы говорите об обладателе янтарных глаз? — спрашиваю я. — Этот чувак просто огромный.
— Волки хотят посмотреть, как мы справимся с ситуацией, — говорит Лукас. — Оставил ли Лев идею захватить Лос-Анджелес, или же насилие на улицах вот-вот снова обострится.
— А они вмешаются, если это произойдет? — спрашиваю я.
— Не знаю. — Лукас опирается рукой на спинку дивана. Вскоре он хмурится, когда понимает, что не может играть с моими волосами, потому что они завязаны в пучок. Но он решает поиграть с молнией на спине моего платья. Потому что, конечно же, ему это нравится. — И мне не нравится не знать.
— Я ненавижу ждать, — говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Это худшая часть политики, — соглашается Сэмюель.
— Ты человек действия. — Роза играет со своим рубиновым кулоном. — Но ты же знаешь, что я вознаграждаю твое терпение.
— Это так, любовь моя.
— О боже, — драматично вздыхает Генри. — И это то, что меня ждет? Веками наблюдать за тем, как отец и Скай милуются и корчат друг другу рожицы?
— Заткнись, Генри, — беззлобно говорит Лукас.
— До меня дошли слухи, что одна из фракций волков выразила заинтересованность в поселении в каньонах, — сообщает Сэмюель.
— Действительно? — спрашивает Лукас.
Внезапно глаза Генри расширяются, и он громко объявляет:
— Зофия, какой сюрприз!
Из толпы появляется не кто иной, как богиня. Правда, не совсем богиня. Длинные каштановые волосы, белая кожа, бледно-голубые глаза и строение костей, словно к ее созданию приложил руку скульптор.
А Роза, Сэмюель и Генри вдруг начинают вести себя очень странно. Они смотрят то на меня, то на Лукаса, то на новоприбывшую с излишним интересом. У меня вдруг появилось такое плохое предчувствие по поводу всего этого.
— Лука, — говорит Зофия хриплым голосом. — Прошла целая минута.
— Действительно, прошла. Как ты?
— Было бы намного великолепнее, если бы ты потанцевал со мной? — Ее улыбка одновременно чувственная и манящая. Даже я хочу с ней потанцевать. Черт побери.
— Конечно. — Лукас поворачивается ко мне и говорит: — Скоро вернусь.
Моя ответная улыбка так слаба, что ее и улыбкой не назовешь. Но это неважно, потому что он уже ушел. Он поднимает руку, чтобы подать кому-то сигнал, и тут же музыка меняется. Они прижимаются друг к другу и раскачиваются на месте под песню Эллы Фицджеральд. Их разговор шепотом перемежается ласковыми взглядами и улыбками. Очевидно, что они очень хорошо знают друг друга.
Я знала, что у него есть история. И очень длинная. Видимо, я не совсем представляла, каково это — встретиться с ней лицом к лицу. Зофия оказалась старше меня примерно на десяток лет, великолепная и изящная. Любой простил бы мне этот момент. Однако он сказал, что скоро вернется.
— Зофия и Лукас — старые друзья, — объясняет Роза с сочувственным выражением лица.
Генри, однако, недоволен.
— Правда, сестренка, в том, что они трахались примерно с того момента, как мы приехали в Калифорнию, и до того, как отец решил вздремнуть. Неполный век.
— Хм. Это долгое время. — Я слабо улыбаюсь. — И подумать только, он сказал мне, что был девственником. Не могу поверить, что он мог солгать мне о чем-то столь важном.
Смех Сэмюеля тихий и низкий.
— Скай, я когда-нибудь рассказывал тебе о том, как впервые пригласил свою любимую жену на свидание? Я отчаянно пытался произвести на нее впечатление, и тут мы столкнулись с ее бывшим. Не иначе как кронпринц, предназначенный для престола.
— Только очень маленькой страны. Это вряд ли имело значение. — Роза подмигивает мне.
— Я спросил ее, почему она не хочет быть королевой, и она сказала мне…
Взгляд Розы полон тепла.
— Короны чертовски неудобны.
— Это правда, вообще-то. — Генри улыбается, несмотря на себя. — Отец собрал парочку за эти годы. Диадема не так уж и плоха, хотя и может жать. Но полноценная корона, усыпанная золотом и драгоценными камнями… ух. Голова болит, а шея напрягается.
— Уверена, что ты выглядел потрясающе.
— Спасибо, Роза. Так и есть. — Генри оборачивается, чтобы посмотреть на единственную пару, танцующую в клубе. — Насколько я слышал, Зофия обосновалась в Польше. Интересно, что она делает здесь?
Сэмюель качает головой.
— Не знаю.
Генри смотрит на меня долгим взглядом.
— Постарайся не волноваться, милая. Отец может быть чудовищем, но он не обманщик.
— У нас не такие отношения, Генри.
Он не удосужился ответить.
— Как вы тут все поживаете? — спрашивает Лейла, проходя и садясь рядом со мной. Она с минуту наблюдает за танцующими Лукасом и Зофией. Затем ободряюще улыбается мне.
— Утоли мое любопытство, Лейла, — говорит Роза. — Почему ты не сорвалась с места и не стала главой собственной семьи?
— Зачем тратить собственные деньги, если можно воспользоваться деньгами старика?
Генри смеется.
— Вот, например, это место. — Она машет рукой в сторону комнаты. — Чтобы отремонтировать его по моим стандартам, потребуется много миллионов. И хотя Лукас будет оплачивать счета, я буду руководить и пожинать плоды. Конечно, я так честно и открыто делюсь с тобой этой информацией, потому что ты не только близкая подруга нашей семьи, но и, несомненно, твой муж уже шепнул тебе об этом на ушко.
