Мужчины худые, обветренные, щеки серые, бороды подстриженные; женщины с аккуратным макияжем, распрямленными волосами и пастельным лаком на ногтях. Первые хотят пиво с хмелем, вторые пьют итальянские коктейли из резных хрустальных бокалов.
Встречать их всех и провожать в гостиную выпадает мне: муж дежурит у гриля с тремя цифровыми термометрами, воткнутыми в жаркое из говяжьих ребрышек.
— Может, сделать что-нибудь попроще? — предлагала я ему. — То, что мы точно умеем. Например, баранью ногу зажарить?
Но это члены его велоклуба, они вместе тренируются для летних гонок, и я уже начинаю замечать, что они постоянно соревнуются между собой: и не только на своих дорогущих, легких как перышко велосипедах из карбонового волокна. Их гонка касается домов и машин, карьеры и доходов, привлекательности, накачанности пресса, привилегий, обхвата талии супруг и школьных отметок детей. А еще гриля: тут конкурируют «Weber» и «Landmann», угольные и газовые модели. При виде чека из мясного магазина мне становится не по себе:
— Шестьдесят тысяч крон за кусок мяса? Ты с ума сошел?
— У нас вполне хватает на это денег, — ответил он, — так что один разок можно, ведь что-нибудь новенькое — это так весело!
Только сейчас ему, судя по всему, не очень-то весело: он стоит над грилем, волнуется и пытается выслушивать противоречивые советы своих друзей: «Закрой крышку; угли лучше положить вот здесь, справа; налей на алюминиевый поддон побольше воды; крышку открой; осторожнее, у тебя с краю пригорает; а еще пиво у тебя есть?»
Мужчины, бодрые и серьезные, стоят на веранде, поглаживая бутылки, женщины осматривают комнаты, позвякивая льдинками в бокалах, болтая и вышагивая на своих шпильках, словно большие нарядные болотные птицы. Я с ними раньше встречалась, но помню с трудом: вон ту веселую, шумную, зовут Элин или Эмилия, она начальник по персоналу в какой-то страховой компании; а вот эта стюардесса, другая — физиотерапевт. Маркетолог, юрист, диетолог, Альда, Ли́са, Гюрри, Анита Рун — они беседуют о полях для гольфа, семенах чиа и сериалах, и все эти люди мне незнакомы. Они вежливо спрашивают меня о моей работе, я что-то лепечу о спутниковых снимках и сейсмографах, заглядываю в их пустые глаза и с отчаяния предлагаю им посмотреть дом. Вся группа семенит за мной по комнатам, в кухню, в спальни на нижнем этаже, а я обливаюсь потом от страха; я вдруг вижу собственный дом глазами того дизайнера интерьера: белые стены и светлая мебель — это так убийственно бледно и безлико, а картины как будто выбирали для декорации. Этот дом мне незнаком, он скучный и серый, точно оболочка без души, и я чувствую себя так, словно обманываю их: притворилась, что живу здесь, и исполняю роль хозяйки дома, который не знаю.
— А здесь что? — спрашивает одна из женщин, до половины поднявшись по лестнице, ведущей в мой рабочий кабинет.
— Там рабочее место, бардак ужасный, — отвечаю я. Но не успеваю остановить ее. Остальные поднимаются за ней, стоят, толпятся и рассматривают книжные полки, старый персидский ковер, письменный стол из дерева махагони у окна, откуда открывается вид на озеро и лес, горы Хейнгидль и Кейлир. Я не ждала, что гости зайдут и сюда, прибраться не успела; круглый столик с резными ножками завален книгами и картами, один из старых шкафов для бумаг наполовину открыт, из папок вылезают листы. Салка сидит на полу с папиной старой геологической коллекцией, не обращая на нас внимания, расставила вокруг себя жеоды и рассматривает в большое увеличительное стекло красивый цеолит.
— Салка, родная, что это ты делаешь? Не забудь убрать за собой, положить каждый камень в свой отсек.
Она поднимает глаза, между бровями сосредоточенная морщинка:
— Я пытаюсь определить, это исландский шпат или горный хрусталь.
— Боже, какая милота! — восклицает одна из женщин и садится на корточки рядом с ней, ставит свой бокал на пол и начинает рыться в ящике. — Маленький геолог, совсем как мамочка. Нравится играть красивыми камушками?
Салка оскорбленно смотрит на нее: она не играет. Горный хрустать — это кварц, а исландский шпат — это кальцит. Это важно.
— Родная, все хорошо, — говорю я. — Это цеолит. Лучистый камень. Просто не забывай пересчитывать грани у кристалла. У исландского шпата их три, у горного хрусталя шесть. Ты со временем всему научишься.
— Очень милый домашний кабинет, — замечает еще одна женщина.
— Это мое логово, — я улыбаюсь извиняющейся улыбкой. — Иногда люблю поработать дома.
Не рассказываю им о жалобах мужа, что я просиживаю здесь все вечера, выходные, вместо того чтобы смотреть с ним «Netflix», кататься на велосипеде, ходить в ресторан, в кино или на концерты, или в швейный клуб встречаться с подругами. Не рассказываю, что у меня и подруг-то нет, и швейного клуба нет, что я общаюсь только с коллегами — людьми, которые понимают, о чем я говорю, переживают о том же, что и я, поднимаются со мной на ледники и вулканы и могут читать геологические слои и дайки как увлекательные детективы. Что, согласно всем общепринятым представлениям, я довольно-таки скучный трудоголик, но у меня понимающий муж, который купил мне этот шикарный дом с таким большим кабинетом, чтобы порадовать меня и обеспечить спокойную обстановку для работы.
— Клево! — говорит первая и встает с пола, чуть не теряет равновесие на своих каблуках, но опирается на письменный стол, смотрит на меня плавающим взглядом. — Повезло вам, что у вас все это есть. И муж замечательный, и детки чудесные, и дом красивый, и эта отличная работа — просто все идеально. Так ведь? — Она визгливо смеется: — Это ведь просто идеально, да, девочки?
— Все, Гюрри, — останавливает ее подруга и берет под руку, — давай-ка мы с тобой сядем, водички попьем!
Еда получилась вкусной: благодаря трем термометрам мясо вышло как следует подрумяненное снаружи и температурой шестьдесят один градус внутри; мы подаем его с зеленым итальянским соусом и маслом с приправами; картофель запеченный, с начинкой из шпината, масла и сыра камамбер; также мы подаем спаржу с обжаренным в масле миндалем, укропом и каперсами, салат из апельсинов, фенхеля и черных оливок; Кристинн орудует ножом для жаркого, а я разливаю в бокалы, и гости стонут и вздыхают от удовольствия.
Все просто идеально, и все же не могу избавиться от странного ощущения, что мой дом вдруг стал мне чужим, а я одна из гостей, которые болтают и смеются вокруг стола в столовой, вытирают с губ жир от жаркого и пригубливают вино «Châteauneuf-du-Раре» урожая 2015 года.
К полуночи они расходятся, болтовня и смех стихают. Мы
