чертежи и документацию. На самом деле, он ее уже видел, ему все было выслано заранее. Если Алан снова не начнет придираться, то дело за малым… Мельком ловлю свое отражение в зеркале и решаю, что и волосы не мешало бы собрать. Под рукой нет заколки, поэтому просто скручиваю их туго в жгут и подкалываю черным карандашом.
Они заходят в зал вместе с Альбиной, по ходу что-то между собой оживленно обсуждая. Алан сухо мне кивает. Его вид уставший. Еще более изможденный, чем во время нашей последней встречи. Он ведет себя отстраненно и почти не смотрит на меня. Я мнусь, не зная, с чего начать.
К моему еще одному облегчению, начинает Альбина.
– Алан Алмазович, у вас была возможность заранее ознакомиться со всеми бумагами. Это финальный вариант проекта. Выполненный с учетом всех ваших замечаний. Что скажете?
Он отвлекается на какое-то сообщение в телефоне. Он словно бы не здесь, не с нами. Вдруг поднимает глаза на меня. Смотрит остро, пронзительно. Но тут же прерывает зрительный контакт, погружается в бумаги.
– Теперь все нравится. Хорошая работа, Бэлла, – отвечает сухо.
Всё? И для этого они решили устраивать эту очную встречу? А как же презентация? Зачем так долго я пыталась себя склеить перед этой чертовой презентацией?
Альбина, как кажется, тоже немного обескуражена его реакцией.
– И нет никаких замечаний? – спрашивает она, считывая мое недоумение по выражению лица.
Алан нажимает кнопку на презентационном экране и перед нами появляется генплан всего нашего проекта. Задает пару дежурных вопросов, но, как кажется, даже не вслушивается в мои ответы. Всё это делается нарочно. Просто чтобы соблюсти внешние правила приличия.
– Хорошо, – устало выдает он, снова уткнувшись в телефон и не смотря на меня, – Альбина, даю три недели на решение бюрократических вопросов с муниципалитетом, а потом начинаем реализацию. По авторскому надзору жду ваши предложения. У меня все. Поздравляю с завершением проектной части.
Она удовлетворенно кивает. Я молчу, потому что моей реакции, похоже, здесь никто и не ждет.
Мы выходим из его офиса вместе с Альбиной. Алан не встает нас проводить хотя бы до двери. Мы даже не успеваем выйти из кабинета, как он начинает с кем-то разговаривать по телефону. Странное ощущение недосказанности и почему-то разочарования меня не покидает.
Я нервно сжимаю в руках папку, пока мы стоим у лифта.
– Ну что, все оказалось не так страшно, да? – спрашивает она, подмигивая мне. – Надо поговорить с Марко, Иза. Не тянуть время. Три недели будем заниматься бюрократией, регистрировать проект, собирать подписи в учреждениях. Но за это время вам нужно решить в фирме, кто что будет вести, нужен ли здесь еще один человек. И ты должна решить для себя, готова ли продолжать…
Я не слушаю ее. Не могу сосредоточиться. Внутри бушует пожар. Я в смятении. Сердце бьется, как загнанная в клетку вольная пташка. Начальница, видимо, видит мое состояние и успокаивающе выдает на выходе.
– Давай, иди домой… Отдыхай. Хорошо поработала. Завтра можешь тоже не приходить. Созвонимся.
Я молча киваю и спешу, укутавшись в пуховик, в свой корпус. Квартира, которая теперь называется нашим домом, встречает меня многозначительной тишиной и каким-то странным щемящим чувством недосказанности. Чувство неправильности происходящего не покидает до самого вечера. Я потерянно слоняюсь по дому, укутавшись в теплый халат. Мрачные мысли снова и снова возвращают меня в прошлое, поднимая самые печальные, неказистые воспоминания, о которых я все время старалась забыть. Я много думаю о том, о чем много лет запретила себе думать. В голове всплывают сцены из нашего детства, расплывчатый образ отца, которого я видела только один раз в жизни, похороны Айзы, которая, как оказалось, жила своей жизнью со своими секретами, усталый и потерянный образ мамы, порвавшей со мной все ниточки связи, предательство Райки… Я ведь запретила себе обо всех них думать… Не потому что плохая. Потому что они сами добровольно вычеркнули меня из своей жизни. Я им всем не нужна. Никому не нужна. Больно. Снова больно.
За окном уже темно. На сердце тревожно и боязно. Роберта не хватает. Звонит мобильник и я вздрагиваю… Номер неопределен. Пальцы холодеют. Первый порыв- поднять. И тут же отчаянная мысль разума- нет, не нужно, нет! Эти секунды я даже не дышу. Трубка замолкает, но через мгновение начинает звонить снова. И мне кажется, что этот звонок какой-то более настырный, громкий… Я все-таки нажимаю на прием вызова с замершим дыханием.
– Алло, не спишь? – слышу Его голос и невольно всхлипываю от недостатка воздуха в легких. – Подойди к окну в гостиной, Бэлла.
Я молча делаю то, что он говорит, хотя разум упорно твердит мне, чтобы я положила трубку и выключила телефон.
– Видишь? – Смотрю наружу, и в здании напротив, в одном из окон на том же уровне, замечаю тень мужчины.
Я молчу. Не дышу. Я словно бы парализована.
На другом конце его тяжелое, глубокое дыхание, от которого внутри все сжимается.
– Пытался, малютка… Пытался все эти дни… Но не могу не думать о тебе, Бэлла, – шепчет он горячо, на выдохе. И я чувствую, как по всему телу прокатывается волна огня…
Глава 16
Алан
Я прижал лоб к холодному стеклу, но внутри так все горело, что я этого даже не чувствовал, жадно впивался в ее красивый силуэт напротив, отчаянно хотел снова увидеть ее совсем рядом, почувствовать ее запах, обнять хотя бы глазами. Нас разделяет несколько десятков метров и целая жизнь. Это дикая пытка. Изнурительная, изощренная, бесчеловечная. Я знаю, что Она одна. И я знаю, что она думает обо мне. Я словно бы слышу ее мысли – в порывистом дыхании в телефонной трубке. Оно возбужденное, нервное, острое… Бэлла тоже в огне, тоже горит, как и я. Эта молчаливая взаимность дико заводит. И как я ни пытался максимально дистанцироваться от нее во время презентации, чувствовал исходящий от нее встречный жар, агонию…
– Сегодня ты собрала волосы в жгут на голове и заколола их карандашом, – хрипло говорю я, преодолевая ощущение головокружения. Не потому что внизу фигова туча этажей. Потому что Она меня пьянит, дезориентирует в пространстве, – знаешь, когда ты делала так же? – Она молчит, но я слышу ее порывистые вдохи и выдохи. Ее ротик наверняка приоткрыт. Она плавится и горит… – Это было в нашей квартире, Бэлла… Ты лежала в моей постели, в моей футболке. Голенькая… Без трусиков… Я подошел, опустился на кровать, развел твои ноги и вошел в
